Глава 3
Иерусалимский оплот

Графство Эдесса было самой незащищенной из франкских территорий. Оно располагалось на двух берегах Евфрата и было скорее месопотамской пограничной областью, чем сирийским государством. Несмотря на богатые сельскохозяйственные угодья, там было мало замков, а имевшиеся были не доукомплектованы незаменимыми франкскими рыцарями. Все зависело от графа. Жослен I был блестящим полководцем героического склада, само его присутствие отгоняло разбойников. Однако его сын, наполовину армянин, сменивший его в 1129 году, оказался труслив и нерешителен. Жослен II предпочитал жить в приятном замке Турбессель на западном берегу Евфрата, а не в опасной столице своих владений, чью защиту он предоставил чему-то вроде городской стражи, набранной из армянских и сирийских наемников. И вдруг в ноябре 1144 года «голубоглазый дьявол» из Алеппо, ужасный атабек Занги, осадил и взял Эдессу в канун сочельника.

Западное христианство ужаснулось. Бернар Клервоский все оставшиеся силы бросил на призыв к Второму крестовому походу, и осенью 1147 года две армии достигли Анатолии: одну возглавлял император Конрад III, другую – французский король Людовик VII. В октябре немцы потерпели разгром при Дорилее, когда их осадили сельджуки, и бежали в Никею, где к ним присоединились французы. К январю боевой дух воинов, измученных зимними бурями и нехваткой еды, упал. После особенно яростной атаки, в которой противник едва не захватил королеву Элеонору и чуть не убил Людовика, король потерял всякую уверенность в своих полководческих способностях и передал все командование магистру тамплиеров.

Эврар де Бар был идеальным Бедным Рыцарем, наполовину фанатично верующий, наполовину опытный солдат. Он присоединился к Людовику во Франции с отрядом из 300 испанских тамплиеров, многие из которых, вероятно, вступили в орден только на время Крестового похода, за что им пришлось заплатить некоторую сумму. Впервые тамплиеры надели плащи с красными крестами. Короля впечатлили и дипломатические таланты Эврара, когда тот договаривался с византийцами, и его братья-рыцари, которые одни в войске сохранили дисциплину. Магистр восстановил порядок, вывел разбитую армию к берегу моря, где Людовик сел на корабль со своей конницей, а пехоту оставил биться дальше.

Хотя погибли тысячи, Конрад воссоединился со своими людьми, и в июне 1148 года в Акре собралась объединенная армия – французская, немецкая и сирийская. Раймона де Пюи позвали на военный совет, чем признали военное значение его ордена. Совет принял гибельное решение – напасть на дамасского эмира Унура, сарацинского владыку, который очень хотел заключить союз с франками. Эта ошибка в конечном счете привела к объединению мусульманской Сирии. Дело окончилось провалом, который вызвал взаимные упреки; крестоносцы считали баронов Утремера – пуленов полутурками, а латинские сирийцы своих северных кузенов – опасными немытыми фанатиками. В 1149 году Второй крестовый поход сошел на нет, нанеся невосполнимый урон престижу франков.

Иерусалим устоял в основном благодаря талантам Балдуина III (1143–1162) и его вспыльчивого брата Амальрика I (1162–1174). Они родились в Сирии, в их жилах текла доля армянской крови, они были женаты на византийских принцессах и полностью осознавали растущую опасность, грозившую их родине. Будучи энергичными воителями, они надеялись расширить свою территорию. Франкские замки уже строились в заливе Акаба на караванном пути из Багдада в Каир. Когда в 1153 году король Балдуин захватил Аскалон, это был странный случай недостойного поведения со стороны магистра тамплиеров Бернара де Трембле. Отряд «мстителя на службе у Христа, освободителя христианского народа» пробил городскую стену, где брат Бернар поставил охрану, чтобы туда не вошли другие франки, и с сорока избранными братьями проник в город. Они погибли все до единого, но безрассудство магистра приписывали не доблести, а жадности. Вместе с тем именно Раймон де Пюи убедил короля продолжать осаду. Госпитальеры тоже постепенно становились солдатами.

Теперь ордена совместно могли выставить на поле боя почти 600 рыцарей, половину от общего числа рыцарей королевства, а их владения неуклонно расширялись. Граф Триполи Раймунд II (1137–1152) был собратом госпитальеров и в 1142 году доверил своим товарищам по вере ключевую твердыню своего графства – огромную крепость Калат-аль-Хосн, которую они перестроили и назвали Крак-де-Шевалье. Раймунд III (1152–1187) тоже был собратом госпитальеров, и за время его долгого плена они приобрели крепости в Арке и Аккаре и многие другие. Так госпитальеры стали крупнейшими землевладельцами государства, хотя с ними и соперничали тамплиеры, имевшие большие владения на севере. В Антиохии имело место аналогичное разделение территории, и они получили в свои руки многие замки королевства. Соответственно возрастало и общее значение орденов, оба магистра были членами Высшего совета государства, а командоры Антиохии и Триполи входили в высшие советы своих областей. Патриарху и магистрам Храма и Госпиталя были вверены три ключа от королевской сокровищницы, где хранилась корона, – подходящий символ их власти. Князья продолжали даровать им земельные угодья. Многие сеньоры предпочитали удалиться в какую-нибудь роскошную виллу на берегу моря, а у братьев были и люди, и деньги, чтобы управлять сирийскими крепостями и, кроме того, решать такие проблемы, как поиск супругов богатым наследницам и опекунов детям. Пожертвования и новобранцы шли из Европы постоянным потоком.

Их главным критиком было местное духовенство. Военные ордена фактически превратились в церковь внутри церкви, и их священники не только не отвечали перед инспектирующими епископами, но и были освобождены от всех финансовых обязательств. Братья пререкались с церковными сановниками из-за сборов, десятины и полномочий, их обвиняли в том, что они допускают к своим службам отлученных. Когда в 1154 году патриарх Иерусалимский приказал им прекратить подобные дела, госпитальеры прервали проповедь, перекричали его и стали стрелять из луков по его пастве. Тамплиеры удовольствовались тем, что постреляли в дверь его храма. В 1155 году патриарх поехал в Рим, чтобы просить папу отдать военные ордена ему в подчинение, но брат Раймон последовал за ним и получил у папы подтверждение всех привилегий госпитальеров. Духовенство Утремера неохотно признало независимость братьев, но их хронисты всегда отзывались о них нелестно.

Братья умели легко приспосабливаться и приобретали разные умения. Некоторые учили арабский (высшие офицеры держали сарацинских секретарей), а их шпионская служба не имела себе равных. Им пришлось заполнить такой институциональный вакуум, как банковское дело, ибо только они обладали необходимыми помещениями, организацией и честностью. Тамплиеры стали профессиональными финансистами; деньги, собранные для Святой земли, передавались со всех европейских прецепторий в Иерусалимский Храм, а паломники и даже мусульманские купцы держали деньги в местных храмах. Братьям нужны были средства на закупку оружия и снаряжения, на строительство крепостей, вербовку наемников и подкуп врагов, так что деньги в их укрепленных подвалах вряд ли лежали без дела; церковный запрет на ростовщичество они обошли тем, что добавили проценты к сумме, которую следовало уплатить, и наняли арабских специалистов, чтобы вести дела на финансовых рынках Багдада и Каира, а также предоставляли превосходные услуги по переводу векселей. Во многих отношениях воины-монахи стали предтечами великих банкирских домов Италии.

И тамплиеры, и госпитальеры обнаружили, что транспортировка войск на собственных кораблях обходится им дешевле, и для паломников поездка была доступной; в определенный период времени тамплиеры доставляли по 6 тысяч паломников в год^[8]. Их корабли пользовались популярностью, потому что они держали целую флотилию сопровождения, и можно было рассчитывать, что они не продадут своих пассажиров в рабство в мусульманском порту, как делали иногда итальянские купцы. А незанятое место было естественно отдать под товары, поэтому они экспортировали пряности, крашеный шелк, фарфор и стекло, на сто процентов используя свои преимущества, поскольку были освобождены от уплаты таможенных сборов, и вскоре стали соперниками своих деловых партнеров – левантийских купцов.

Вся эта деятельность едва ли сочетается с именем «Бедные Рыцари». Как указывал Жак де Витри, тамплиеры не владели личной собственностью, но при этом казалось, что как единое целое они хотели владеть всем. Тем не менее их жизнь была столь же аскетичной, чем прежде. К тому моменту чисто созерцательные монашеские ордена, безусловно, уже не были новичками в высоких финансовых сферах; цистерцианские способы ведения сельского хозяйства принесли белым монахам громадное состояние – многие английские аббатства на годы вперед продавали свою продукцию – изделия из шерсти. Хотя конкуренция за прибыль мало способствовала любви между тамплиерами и иоаннитами, все же перед лицом настоящей опасности оба ордена объединялись.

В 1154 году молодой халиф Фатимидов пал от руки своего же фаворита-гомосексуала Насра, который бежал в Сирию, где попал в плен к тамплиерам. Пытаясь спасти собственную жизнь, он попросил их наставить его в католической вере. Однако ему не удалось обмануть рыцарей, не питавших к нему сочувствия. Они приняли 60 тысяч динаров, предложенные Каиром за него, и египтяне увезли Насра домой в железной клетке, и там его сначала страшно изувечили четыре вдовы халифа, а потом еще живого распяли на вратах Баб-Зувейла, где гниющий труп провисел два года. Деловая хватка членов ордена огорчала по крайней мере одного современного им летописца.

Известен один армянин, вступивший в братство в качестве рыцаря; вероятно, гораздо больше получили возможность стать сержантами (среди которых также были арабы-христиане). Неудачно у тамплиеров сложилось с братом Млехом из киликийской правящей династии, «человеком чрезвычайно озлобленным и вероломным». Дав обеты Бедного Рыцаря, он попытался убить собственного брата князя Тороса, потом бежал в Дамаск, где перешел в ислам. В 1170 году он вернулся с сельджукскими войсками, чтобы завоевать Киликию, атаковав перед этим оплот тамплиеров в Баграсе. «Этот неверный армянин» питал жгучую ненависть к бывшим единоверцам и особенно жестоко обращался с пленными тамплиерами. В конце концов, возмущенные отступничеством своего князя, его убили собственные подданные.

Брат Раймон умер в 1158 году. Его сменил магистр госпитальеров брат Жильбер д’Ассейи. До 1168 года политика короля Амальрика по отношению к Египту отличалась реализмом и была направлена на альянс с визирями шиитского халифа против суннита Нур ад-Дина, который тогда правил Алеппо и Дамаском. Однако было ясно, что режим Фатимидов близится к концу, и Амальрик заключил союз с императором Мануилом I Комнином; византийцы должны были ударить с моря, а все объединенные войска Иерусалима – с суши. Успех зависел от помощи императора, который был занят военной кампанией в Сербии. Амальрик был готов подождать, но вмешался брат Жильбер, предложив 500 рыцарей и 500 туркополов в обмен на город Бильбейс. После этого бароны не желали больше ждать, ведь перед ними маячили сказочные богатства Каира. Брат Бертран де Бланшфор, магистр ордена тамплиеров, отказался поддержать экспедицию; у них не хватало людей, чтобы и вести военные действия, и в то же время отражать контрудары, которые безусловно должны были последовать с северо-востока.

Голова Иоанна Крестителя. Печать госпитальерского приора Англии XIII в.

Франки захватили Бильбейс, но войска вышли из-под контроля, и случилась резня, в которой погибли и местные христиане. Египтян объяла паника, и сам халиф написал Нур ад-Дину с просьбой о помощи, после чего атабек прислал своего военачальника Ширкуха, курда, с 8 тысячами всадников. Ширкуха провозгласили визирем, но вскоре после этого он умер от обжорства, и его сменил племянник Салах ад-Дин Юсуф ибн-Айюб, более известный просто как Саладин. В следующие два года последний халиф Фатимидов простился с жизнью, и шиитский Египет вернулся в суннизм; франкский протекторат сменился осью Каир – Алеппо, самой внушительной коалицией, когда-либо угрожавшей Утремеру.

Орден Госпиталя почти обанкротился, потому что поставил все доступные средства на успешный исход кампании. Брат Жильбер не был образцом самообладания, и провал вывел его из себя. Летом 1170 года у него, как видно, случился нервный срыв, и он ушел в пещеру в Хавране, чтобы стать отшельником. В конце концов его удалось выманить оттуда, но, невзирая на мольбы генерального капитула, он отказался занять пост магистра; позже он утонул при пересечении Ла-Манша. Госпитальеры понесли тяжелые потери, и у них ушли годы, чтобы восполнить утраченные финансовые и человеческие ресурсы.

В 1173 году «новые Маккавеи», как папа Адриан IV, англичанин, назвал тамплиеров, вдребезги разругались с королем из-за ассасинов. Эти «хашишины», то есть употребляющие гашиш, были шиитской экстремистской сектой, чей основатель ставил во главу всего доктрину джихада – о том, что наградой за гибель в бою с неверными будет райское блаженство. Их оружием был отравленный нож, плоские лепешки – фирменным знаком, они терроризировали как мусульман, так и христиан. Организация секты слегка напоминала военно-монашеское братство. У них было несколько «орлиных гнезд» в ливанских горах Носаири, поэтому их главу называли Шейх аль-Джабаль, Старец Горы. В 1173 году это был Рашид ад-Дин Синан, которого весьма встревожил конец Фатимидского халифата. Вдруг он отправил посольство к королю Амальрику, объявил, что вскоре намерен перейти в христианство, и попросил освободить его от наложенной тамплиерами дани. Король понимал, насколько стоит доверять таким словам Рашида, но мир в Носаири и возможность использовать шпионскую сеть ассасинов стоили того, чтобы попробовать. Он отменил дань и объявил, что отправит к шейху своих послов. На обратном пути тамплиеры под предводительством одноглазого Готье де Мениля устроили засаду посланцам ассасинов, захватили их и обезглавили. Амальрик пришел в такую ярость, что придворные испугались, не лишился ли он рассудка. Он уже имел проблемы с тамплиерами и даже велел повесить десятерых за сдачу замка без дозволения. Он приказал магистру Одо де Сент-Аману передать виновных ему. Брат Одо отказался, но предложил отослать оступившегося брата в Рим – один папа мог решить это дело. Однако Амальрик ворвался в комнаты магистра, схватил Готье и бросил его в тюрьму.

На следующий год Нур ад-Дин умер. Теперь Саладин правил Дамаском и Каиром, и в 1176 году его провозгласили владыкой Египта и Сирии с официального благословения багдадского халифа. Курдский авантюрист, который силой пробил себе дорогу к трону, добившись цели, он стал в своем роде мусульманским Людовиком Святым, кем-то вроде мистика и аскета, который постился, спал на жесткой циновке и вечно раздавал милостыню – по остроумному выражению Гиббона, «между тем как он мог равняться с арабским пророком в воздержанности, он превосходил этого последнего в целомудрии». Он стремился восстановить единство суннитского ислама, что означало джихад против франков. Тем не менее со своим восприимчивым и любознательным умом он понял, что в христианстве есть много хорошего, даже если там нет «третьего откровения», и рыцарский кодекс франков заинтересовал его. Франки глубоко уважали его за смелость и великодушие; ходила даже легенда, будто бы в юности его посвятил в рыцари констебль Иерусалима.