25

Проще всего научиться тропить под руководством опытного следопыта.

Настольная книга следопыта.

Обучение троплению

Лоуренс рассказал, как Дидерик поместил в «Фармере Уикли» объявление о продаже шестнадцатитонного грузовика для перевозки овец «тойота-хино». Он запросил за него четыреста тысяч рандов.

– На объявление откликнулись трое потенциальных покупателей. Дядюшка Дидерик сказал: первый, кто заплатит ему всю сумму наличными, может приехать и забрать грузовик. Все трое перевели ему деньги. Дядюшка Дидерик сказал каждому: приезжай и забирай. Первый покупатель приехал и забрал грузовик. Когда на ферму приехали двое других, дядюшка Дидерик сказал: мне ужасно жаль, но вас опередили. Они жутко разозлились, но дядюшка Дидерик сказал: ребята, дело есть дело; не сердитесь, вы приехали издалека, переночуйте у меня, узнаете, что такое местное гостеприимство. Устроил им настоящий пир, бренди лилось рекой. Он весь вечер рассказывал им разные истории, анекдоты, а когда гости уже изрядно напились, он сказал: не волнуйтесь, завтра я выпишу каждому из вас чек на всю сумму. Расстались они лучшими друзьями. Через неделю парни позвонили и сказали, что чеки у них не приняли. Где деньги? Дядюшка Дидерик ответил: наверное, в банке ошиблись, уж он разберется с управляющим, он ему покажет, а сам немедленно вышлет новые чеки. Через неделю – то же самое. Так продолжалось месяц или два; наконец, бедняги поняли, что их накололи. Посыпались письма от адвокатов, угрозы. Но дядюшку Дидерика просто так не возьмешь. Он сказал: по его данным, все платежи давно прошли. В доказательство требовалось предъявить договор купли-продажи. Разумеется, никакого договора не было, потому что обо всем договаривались на словах. Иногда он просто не подходил к телефону. В общем, почти год он водил тех двух парней за нос, а сам тем временем крутил их деньги – восемьсот тысяч – и заработал неплохие проценты. Обманутые покупатели подали на него в суд. И вот на крыльце перед зданием суда он говорит: ладно, забирайте свои деньги, без процентов, только снимите все обвинения. Парни были так рады получить от него хоть что-то, что согласились.

Я начал понимать, почему все советовали мне требовать с Дидерика деньги вперед.

– Он молодец! – Лоуренс Лериш восхищенно покачал головой. Хотел сказать что-то еще, но не успел; зазвонил его мобильник. Никола хотел знать, где мы. – Через полчаса будем на погрузочном пункте, – ответил Лоуренс.

Когда он дал отбой, я спросил:

– Какая предельная скорость у этой машины?

– Зависит от груза, дядюшка. С животными мы поедем медленно, восемьдесят – девяносто километров в час.

Значит, уноситься от опасности в их планы не входит.

– Сколько весит носорог?

– Не знаю, дядюшка.

– Сколько вмещает грузовик?

– Около двухсот тонн, дядюшка. Но наш груз не будет таким тяжелым. По-моему, сегодня мы повезем не больше пяти тонн.

Пикнул мой сотовый. Пришла эсэмэска от Жанетт Лay. Обычный в это время вопрос: «Все о’кей?»

Делиться с ней моими сомнениями не было смысла. Я ответил: «Все о’кей».

Я ждал тайной встречи в темноте с людьми, которые будут прятать лица и перешептываться где-то в кустах. Мы же очутились на ярко освещенном, оживленном хоздворе крупной фермы на берегу реки Лимпопо.

С десяток чернокожих рабочих сидели и громко переговаривались на бетонном крыльце у длинного стального сарая. Они ждали.

К белому «лендкрузеру» прислонились двое белых в шортах цвета хаки и таких же рубашках с зелеными вставками, в вязаных гольфах и коротких рабочих сапогах. Когда мы въехали на двор, они вскочили с мест. Один был молодой, едва за двадцать, второму на вид можно было дать лет сорок пять – сорок шесть.

Лоуренс затормозил. Мы спрыгнули на землю. Оба белых направились к нам.

– Вы Лоуренс? – спросил старший, протягивая руку.

– Да, дядюшка.

– Виккус Сванепул. – Он немного шепелявил. – А это мой сын Сванни.

– А это дядюшка Леммер…

Мы пожали друг другу руки. Отец и сын оказались здоровяками с заросшими подбородками, загорелыми лицами и руками до локтя, одинаковыми курносыми носами и кустистыми бровями. Папаша Виккус приспустил кожаный ремень, чтобы не пережимать пивной животик.

– Их грузовик ждет на границе, вон там, – сказал он, тыча пальцем на север. – Вы готовы?

– Да, дядюшка, мы готовы.

Виккус покосился на сына:

– Передай, пусть едут. Еще раз напомни, чтобы сдули шины. И насчет вешек тоже напомни!

Сванни достал сотовый телефон из кармана шортов и стал набирать номер. Его отец пояснил:

– Мы решили, что лучше дождаться темноты… На всякий случай.

Ну да, на всякий случай… То же самое говорил и Дидерик.

Сынок говорил в трубку:

– Корнел, можно ехать, они уже здесь. Вы сдули шины?

– Вы пока разверните грузовик, – посоветовал Виккус Лоуренсу. – И задние двери откройте.

– Хорошо, дядюшка, – ответил Лоуренс. – Много времени займет погрузка?

– Они совсем рядом, на том берегу реки, на зимбабвийской стороне. Если не увязнут в песке, с минуты на минуту будут здесь.

Лоуренс сел в «мерседес».

– Едут, пап! – сказал Сванни, сынок.

– Ты напомнил, чтобы они следили за вешками?

– Нет, папа. Но она говорит, что видит наши фары.

– Нет… Боже мой, уж эти женщины! Чем им помогут наши фары, если они увязнут в песке?

– Не волнуйся, папа.

Лоуренс развернул «мерседес»; теперь нос смотрел в ту сторону, откуда мы приехали. Виккус Сванепул подошел к болтающим работягам. Что-то приказал на их языке. Они встали и подошли ближе. Виккус приказал что-то еще и показал на толстые металлические прутья, лежавшие на пороге сарая. Половина работяг разобрала прутья. Лоуренс заглушил мотор, спрыгнул на землю и откинул запоры серых стальных задних дверей.

– Говорят, у них «бедфорд»; возможно, он ниже, чем ваш «мерседес», придется поднимать клетки, – сказал Виккус.

– Я их слышу, папа, – сказал Сванни.

В темноте послышался рев дизельного мотора – на высоких оборотах.

– Ах ты черт, – сказал Виккус, – надеюсь, он умеет ездить по песку.

Лоуренс подошел к нам. Мы выстроились в ряд и стали смотреть на север, откуда доносился рев двигателя.

– В это время песок опасен, – объяснил Виккус. – Мягкий. Мелкий. Река пересохла. Если они не сдуют шины, они завязнут. И тогда мы в полной заднице.

– Не волнуйся, папа!

– Кому-то ведь надо волноваться, а то всем пофиг!

– Похоже, они перебрались.

Мотор заурчал сдержаннее, тише.

– Почему он не включает фары?

– Не волнуйся, папа.

– Прекрати повторять одно и то же, как попугай!

– Пап, но нам не о чем беспокоиться. На нашей стороне все законно, у нас есть все разрешения.

– А этим людям сегодня придется возвращаться в Зимбабве, и у них никаких документов нет.

Тут мы увидели грузовик, старый «бедфорд». Он показался из темноты на границе освещенного участка.

– Слава богу! – воскликнул Виккус Сванепул. – Это старый «ар-эл».

– Чего?

– Пожалуй, единственный «бедфорд» с полным приводом, – сказал Виккус, когда грузовик остановился рядом с нами. Судя по всему, раньше им пользовались военные: зеленая камуфляжная краска выцвела и облупилась, зато мотор был явно в полном порядке. За рулем сидел чернокожий водитель в желтом жилете с мускулистыми руками и сигаретой в зубах.

Открылась пассажирская дверца. На землю легко спрыгнула женщина и, не глядя на нас, словно нас здесь и не было, обошла грузовик. Кузов был обтянут грязным серым брезентом. Она начала развязывать веревки.

– Ну и ну! – пылко, но негромко воскликнул папаша Виккус.

На первый взгляд женщина производила сильное впечатление. Плечи, руки и ноги у нее были мускулистыми, выдавая спортсменку. Черные как смоль волосы были небрежно стянуты в конский хвост, шея длинная, изящная, кожа медового цвета покрыта испариной, на лице выделяются высокие скулы. Настоящая Лара Крофт из провинции Лимпопо – в сапогах, шортах цвета хаки в обтяжку и белой майке без рукавов, подчеркивающей пышный бюст.

– Вы Корнел? – спросил сынок Сванни, приятно удивленный тем, что голос из телефонной трубки принадлежит такой красавице.

Она посмотрела на него и приказала:

– Иди сюда и помоги!

Сванни словно прирос к месту.

– Флеа! – изумленно воскликнул он. – Флеа ван Ярсвелд?

Она нахмурилась:

– Я тебя не знаю.

– Мы вместе ходили в начальную школу, – произнес Сванни. Видимо, он ужасно обрадовался возможности возобновить знакомство. – Господи, Флеа, как ты переменилась!

– Меня зовут Корнел. Ты помогать собираешься или будешь просто так глазеть? – Она отвернулась и снова принялась отвязывать брезент.

– До чего же я рад снова видеть тебя! – И Сванни поспешил на помощь.

26

При наблюдении за следами часто приходится бывать в таких местах, где наверняка можно встретить диких и часто опасных животных.

Настольная книга следопыта.

Опасные животные

Флеа ван Ярсвелд, укротительница носорогов.

Она руководила снятием брезентовой покрышки; отдавала приказы раздраженно и самоуверенно, как будто наши скудные умишки не в состоянии понять всей важности ее миссии. Меня она удостоила неодобрительного взгляда, заметив, что я не рвусь помогать, а наблюдаю за происходящим со стороны, скрестив руки на груди. Подойдя к ней поближе, я разглядел, что в ее красоте имеются изъяны и впечатление, производимое ею в целом, гораздо сильнее издалека. Глубокие носогубные складки выдавали раздражительность, подбородок оказался вяловат. Ее лицо можно было бы назвать холодным, если бы не крошечный шрамик на левом нижнем веке, похожий на слезинку. Шрамик придавал ей немного печальный вид.

Когда брезент сняли, нашим глазам открылись две огромные стальные клетки, скрепленные вместе для устойчивости. Всего несколько миллиметров отделяло заднюю стенку второй клетки от откидного борта «бедфорда». В темноте носороги казались огромными, беспокойными тенями, которые расхаживали за стальными прутьями.

– Мне нужен свет! – скомандовала Флеа и показала на животных.

Молодой Сванни, вдруг превратившийся в сноровистого молодого фермера, немедленно начал действовать, руководить рабочими.

Флеа снова забралась в кабину «бедфорда», сверкнув мускулистыми ногами. Двигалась она легко, плавно, уверенно и сосредоточенно. Когда она снова спрыгнула на землю, я увидел у нее в руках кожаный саквояж – такие носят с собой врачи. Во всяком случае, ее саквояж оказался весьма потрепанным. Она поставила его на край платформы, встала на заднее колесо и забралась наверх.

– Где свет?

– Сейчас будет, – ответил Сванни.

Она посмотрела на массивные часы на своем тонком запястье, нажала какие-то кнопки. Сванни подбежал к кузову с охотничьим прожектором. Яркий луч прорезал ночное небо. Он протянул ей фонарь.

– Влезай сюда, – велела она, не сводя взгляда с открытого чемоданчика.

Он ухмыльнулся, радуясь своему везению: она выбрала его! Пылко кивнул и забрался в грузовик.

В этот миг я увидел Лоуренса Лериша. Он стоял за «бедфордом» и не сводил глаз с загадочной красотки.

– Свети сюда, – приказала она Сванни и показала на первую клетку. Достала из чемоданчика шприц и флакон с какой-то жидкостью. Игла оказалась короткая и толстая.

Я подошел поближе – посмотреть. Фонарь высветил ближнего носорога. На глазах у него были шоры. Из одного уха торчала какая-то тряпка. Носорог беспокойно топтался в клетке, топал ногой по стальному полу, бился головой о прутья. Кожа у него оказалась светлее, чем я думал: тускло-серая, складчатая при ярком освещении. На шее, спине и заду я заметил ярко-розовые наросты, вроде сыпи. Наросты тускло поблескивали в свете прожектора и казались нездоровыми.

– Черт побери! – вскричал Виккус Сванепул, подходя поближе. – Что с ними такое?

Флеа набрала в шприц жидкость из флакона.

– Некротический дерматит в стадии нагноения.

– Так ты ветеринар! – с видом глубокого почтения воскликнул Сванни.

– Они могут от этого подохнуть? – поинтересовался его папаша.

– Обычно дерматит сопровождается анемией и желудочно-кишечными заболеваниями, – ответила она. – Вот что самое опасное.

– Черт! – вскричал Виккус.

Она воткнула шприц в зад первого носорога.

– Животные ослаблены, перенесли сильный стресс. Нельзя терять время. Заткни ему носком второе ухо!

– Это носок?

– Форменный носок «Штурмовиков». Команды по регби… Я нашла ему единственное полезное применение: он здорово заглушает звуки. Это их успокаивает.

– Надо же! Вы, значит, болеете за «Быков», – радостно заметил снизу Виккус. – Как и мы.

Флеа ван Ярсвелд подхватила саквояж и перешла ко второй клетке. Мы все как один стояли на месте и пялились на ее аккуратный маленький зад.

– Что ты им вкалываешь? – спросил Сванни.

– Азаперон. Сто пятьдесят миллиграммов. Он их успокоит, поможет справиться с отрицательным физиологическим воздействием «М-99»…

– Ясно, – с безграничным почтением произнес Сванни.

А Лоуренс Лериш стоял и неотрывно смотрел на нее, как олень, попавший в яркий свет фар.

Операция по погрузке носорогов заняла больше часа; пятнадцать рабочих, пыхтя, передвигали клетки на край платформы, а потом перетаскивали их в кузов «мерседеса». Рабочими командовал Виккус; он общался с ними на их языке. В ходе операции Флеа ни разу не улыбнулась; она то и дело поторапливала и бранила нас.

Наконец, Лоуренс захлопнул задние двери и задвинул засовы. Флеа быстро подошла к нему:

– Вы – водитель из Кару?

– Лоуренс. – Он протянул ей руку.

Не удостоив его своим вниманием, она вытерла пот со лба тыльной стороной ладони, подошла к пассажирской дверце «мерседеса» и скомандовала:

– Ладно, поехали!

Первое указание на то, что она едет с нами.

Мы отправились в путь без двадцати десять. Флеа швырнула в кабину кроваво-красную дорожную сумку и докторский саквояж, сама влезла следом и с удобством расположилась на пассажирском сиденье. Когда я поднялся за ней, она смерила меня презрительным взглядом:

– Вы что, тоже едете?

Видимо, такая перспектива ее не особенно обрадовала.

– Это дядюшка Леммер, – только и сказал Лоуренс. Он извлек откуда-то две большие мягкие подушки и бросил их на горб между двумя сиденьями. Сам убрал ее багаж вниз, поправил подушки: одну положил на сиденье, вторую – ей под поясницу.

Сванепулы стояли снаружи, под моим окошком, но не сводили глаз с нашей спутницы.

– Корнел, ты знаешь, где мы сейчас живем. Приезжай в гости! – с надеждой крикнул Виккус Сванепул.

Сын, стоящий у него за спиной, поддержал папашу, пылко кивая и подняв кустистые брови. Потом отец и сын в последний раз помахали нам руками, и мы отправились в темноту.

Кабина «мерседеса» пропиталась ее ароматом: интересное сочетание мыла, шампуня и пота. Она сидела, поджав под себя ноги, положив руки на колени. Все ее жесты говорили о том, что она недовольна, что в кабине тесно и жестко. Лоуренс позвонил Николе и сообщил, что мы уже едем.

Флеа покосилась на цифровой циферблат часов.

– Между половиной второго и двумя мне нужно будет сделать им очередной укол, – сказала она Лоуренсу.

Я сидел и ждал, что он ответит. Как парень из Кару отреагирует на это… явление природы?

Он достал из кармана на дверце сложенные бумаги и передал ей. Движения у него были медленными, скупыми.

– Наверху маршрутный лист, внизу карта. К двум часам мы будем в трехстах километрах отсюда, а может, немножко больше…

Она молча взяла бумаги, спустила ноги на пол и стала изучать верхний документ, белый лист бумаги с двумя колонками: названия мест и расстояния. Развернула карту, сличила с маршрутным листом, водя тонким пальчиком по паутине дорог за Валватером, Рюстенбургом, Вентерсдорпом… а потом вскинула голову. Лица ее я не видел, зато услышал, какой у нее угрюмый голос:

– Маршрут чертовски запутанный. Почему просто не поехать по шоссе N1?

Тогда я заметил, что на шее у нее тоже есть рубец от старого шрама. Он начинался за левым ухом и, изгибаясь, исчезал под линией волос, похожий по очертаниям на птичье крыло, только на один оттенок светлее кожи.

– Дядюшка Дидерик просил держаться подальше от больших дорог. И потом…

– Почему? – резко, словно обвиняя, спросила она.

– Из-за пунктов взвешивания, – хладнокровно, сдержанно ответил Лоуренс.

– Из-за пунктов взвешивания?

– На больших расстояниях важно поддерживать постоянную среднюю скорость; ничто так не тормозит передвижение, как необходимость постоянно въезжать на весы-платформы. На каждом пункте взвешивания грузовиков теряешь плюс-минус час, а если мы поедем по шоссе N1 или N12, нам придется проехать целых пять таких пунктов. И потом, наш маршрут почти на пятьсот километров короче.

Я им гордился: он не позволил себя запугать, голос у него был спокойный, он не ждал ее одобрения, а просто вежливо и спокойно сообщал нужные сведения.

Флеа снова провела пальцем по маршруту, покачала головой:

– Нет. Нам придется ехать через Бела-Бела. Мне понадобится свет, когда я буду их усыплять.

Лоуренс покосился туда, куда указывал ее палец.

– Хорошо, – сказал он. – Мы сделаем там остановку.

Она самодовольно сложила карту, как будто выиграла раунд в боксе. Положила карту на полочку, в углубление между держателями для стаканов, снова поджала под себя ноги и, словно показывая, что больше разговаривать не о чем, уронила голову на грудь.

Поездка обещала стать интересной.

Краеугольный камень моей профессии – умение читать людей. Заранее распознавать скрытую угрозу, изучить человека, которого ты охраняешь, предсказывать опасные ситуации и предотвращать их. Это вошло в привычку, превратилось в ритуал, иногда в игру – наблюдать, слушать, ловить обрывки случайных сведений, соединять их в досье, которое постепенно расширялось и увеличивалось, и всякий раз на один шажок приближаться к истине. Еще двадцать лет назад я понял: трудность в том, что мы, люди, – лживые животные. Мы умело прячемся за ложными фасадами, путаем следы, смешиваем правду и вымысел, дабы подчеркнуть хорошее и приемлемое и скрыть плохое.