Глава 4

– Спасайтесь! Все в детинец! – кричал молодой воин, который даже в седле держался неуверенно.

Он ворвался в Воеводино, будто сумасшедший, метался по улицам и кричал на разрыв голосовых связок. Однако, на него мало обращали внимания. Если только со снисхождением, что заставили отрока дурью маяться.

– Да, чтобы Леший вас закружил в лесу, как же надоели учения ваши, работать мешаете! – выкрикнул в след удаляющемуся всаднику головной мастеровой гончарного цеха. – Недавно уже бегали до детинца и обратно. Кто мне возместит тое, что горшки полопались в печи?

– Правильно, Авед, неча тут народ баламутить. Только седмицу тому учения были. Все, и я не пойду, пусть хоть порют! – высказал свое недовольство сосед Аведа, совсемнедавно ставший заниматься торговлей. – Мне обоз готовить на Белоозеро след, а я тут буду бегать, как отрок какой.

Были еще люди, которые решили никуда не идти. Треть от всех горожан, видимо, посчитав, что без воеводы можно и расслабиться, а Лис, оставшийся головою, – не так уж и указ, игнорировали воззвание молодого воина. Тот метался по городу и продолжал кричать, а в след летели оскорбления. Между тем, более двух третей жителей, скорее не желая гневить власти, чем спасая свои жизни, обреченно, не спеша, с ленцой, бурча проклятия, поплелись к детинцу.

Мордва действовала, согласно плану, разработанному в Булгарии, они обложили три главных города Рязанско-Муромской земли, и уже от Пронска, оставляя под Рязанью и Муромом по три тысячи воинов, вождь эрзя, самолично решил пограбить земли Братства. Его убедили в том, что сейчас богатейший на товары и серебро город Воеводино беззащитен.

Заставу на юге земель Братства не смели, ее почти не заметили. Не менее трех тысяч эрзя стремились сходу взять столицу Братства. И пусть даже не удастся ворваться в детинец, но булгары обещали очень немалые деньги и много железа да каждого ремесленного мастера из Братства. Особенно ценились бронники, оружейники и стекольщики, но и остальные ремесленники продадутся хорошо. А, нет, так эрзя и себе оставит.

Свист, крик, топот копыт – все эти звуки не сулили ничего хорошего для жителей Воеводино. Теперь, когда со стороны только недавно убранного поля с озимым зерном, конница разбойников поднимала облако пыли, у жителей Воеводино испарилась расхлябанность. Горожане, те, кто ранее решил, что вся суета – это опять учебная тревога, рванули было к детинцу, но ворота оказались закрытыми. Такие правила, так положено. Калитку было открыли, но у нее случилась давка, почти застопорившая проход во внутрь.

Два соседа, два друга, Авед и Мирослав, оказались из тех, кто не успел попасть в детинец.

– Сосед, прячь детей в мой подпол. Там старшая дочь за ними проследит, – кричал купец Мирослав.

Авед, бывший уже немолодым мужчиной, но семью обретший только здесь в Воеводино, был полон решимости. Он сразу же приказал своей жене брать двоих малых деток и идти к соседу, у которого был большой погреб, причем, быстро, если не знать где, так и вход туда не найдется. Есть шанс у семьи, а вот у мужчин нет иного выбора, как сопротивляться.

Трое мастеровых, включая старшего сына Мирослава, решили дать бой. Они устроились на крыше мастерской Аведа и приготовились разрядить во врага сразу пять арбалетов.

* * *

Вождь Нуянзя лично прибыл разорять Воеводино. Даже до мордвы доходили слухи о том, насколько неплохо живут в Братстве. Нуянзя уже казнил три десятка молодых парней, которые и сами собирались уходить к русским воинственным… Монахам? Жрецам? Не столь важно. В голове вождя не укладывались многие понятия, связанные в монотеистическими религиями. Куда как проще было доверять свою судьбу многим богам.

А вот, что не давало покоя вождю, так это месть и нажива. Нуянзя не забыл, как ему пришлось уходить… бежать под Выксой, где сошедший с ума русский командир Угрюм вышел против него с сотней, когда вождь совершал разведку боем четырьмя сотнями. И… Нуянзя побежал, что чуть было не стоило ему изгнанием. У эрзя все еще главным критерием выбора вождя является личная отвага и удача. Опять же пришлось некоторых старейшин казнить, а иных отправить к мокше, чтобы сохранить власть у эрзя и остаться старшим вождем среди всей мордвы.

– Арис, поспеши вперед. Я вижу, что отряд Дуболгивырвался вперед. Я должен войти в город первым. Мои родичи обязаны наполнить свои сумы первыми и попользовать лучших дев, – приказал Нуянзя, когда увидел, что отряд этого ненавистно Дуболги уже был рядом с первыми постройками города.

Дуболга был сыном старейшины, убрать которого Нуянзя так и не смог. Крепкий род у его соперников, способный спорить за право быть вождем. Без Дуболгивойско эрзя было бы на полторы тысячи копий меньше. Вместе с тем, род вождя еще сильнее и куда лучше вооружены воины Нуянзи, а кони лучшие среди всех родов мордвы.

– Почему ты решил первым войти в город? Ты оставался под Рязанью, но последовал за мной. Ты хочешь забрать мою добычу? – Дуболга, подчинившись вождю, не мог не высказать свое негодование.

Если он, Дуболга, сын главы сильного рода, считай, что и племени, промолчит, то свои же воины перестанут подчиняться. Может, даже потребуют от старейшины дать им командиром другого сына главы рода, который не спустит с рук то, что вождь забирает добычу, когда она вот – рукой подать.

Между тем, Нуянзя понимал, что ситуация сложная и Дуболга мог бы вызвать на поединок самого вождя. Пусть Нуянзя мог и отказаться, руководствуясь правилом, что во время войны командира вызывать на поединок нельзя. Но как после этого будут смотреть на своего вождя воины? Поэтому нужно найти компромисс.

– Ты войдешь вместе со мной, возьми сотню и будь в числе первых, кто станет грабить город и пробовать их хваленных толстых баб. Мне уже сообщили, что добыча будет, несмотря на то, что один русич вырвался и предупредил город, ему не все поверили, – сказал Нуянзя, сдерживая желание заколоть Дуболгу.

– Это мудро. Теперь я понимаю, почему именно ты вождь, – сказал сын главы рода.

Вождь не сразу определился, что именно означали слова воина.

«Ты, волчий выкормыш, обвиняешь меня в трусости и считаешь хитрость причиной того, что я вождь? – подумал Нуянзя, но не стал акцентировать внимание на словах Дуболги, тем более, что внешне они вполне благонадежные.

Не спеша, с гордо поднятым подбородком, Нуянзявъезжал в город первым. Казалось, что в Воеводино никого и нет, что все спрятались за мощными стенами детинца. Но это было не так. За свои четыре десятка с лишним лет вождь столько раз разорял села Руси, что определял почти по запаху наличие и людей, и богатств в домах. Конечно, не по запаху, это, скорее, мозг вождя эрзя, заточенный на грабеж, по ряду косвенных признаков улавливал присутствие людей.

– Туда идем! Вижу богатую мастерскую. Чую, что там есть кто-то. Ты первый, – вождь указал на своего ближнего телохранителя. – Нужно оставаться остарожными. За такую жизнь люди должны биться. Неужели все способные держать топор в руках спрятались за стенами?

Нуянзя смотрел по сторонам и ловил себя на мысли, что хотел бы управлять не теми селищами и немногочисленными слабоукрепленными городищами, что были у эрзя, а такими городами, с красивыми двускатными крышами, с улицами, устланными досками, с такими большими мастерскими, которых в его племени и в помине нет. Вождю было жаль, что он не может забрать с собой все это. Он вообще много забрать не может, так как принцип набега в том, чтобы не отягощать себя обозами, ну, может, только рабов-масторовых прихватить и то, если под Рязанью все складывается правильно.

Эрзя, как и другие племена мордвы, не брали крепостей, да оно им и не нужно. Тактика была простой: быстрый, очень быстрый набег, чтобы часть жителей любого русского города не успела спрятаться в детинец, и не смогла унести свое имущество. После наступал этап веселья, когда воины насиловали баб, убивали мужиков. Но нередко брали людей и в рабство. Не много людей, если на них не было особого заказа. За многими рабами нужно еще уследить, да и накормить, но приглянувшуюся девку или особо грамотного мастера забрать могли.

А после воины Нуянзи уходили с награбленным. Хватало и того, чтобы городской ремесленный посад разграбить, да окольный град. Правда, и русские в последнее время начали огораживать весь город стенами. Тут приходилось довольствоваться только лишь разграблением окольных деревень. Чем больше город, тембольше вокруг него селений, призванных этот город прокормить. Так что у большого города, который мог позволить себе построить большую стену, порой, не малочего пограбить было и вне городских стен.

* * *

Сын купца Мирослава не без ужаса смотрел на, казалось, обезумевших мужиков, отца и соседа. Они что, собрались воевать со всем войском мордвы? Сколько тут пришло? Две-три тысячи? Но сын не станет перечить отцу, это не позволительно. Вот и выходило, что оставалось учащенно моргать, менять цвет кожи на лице, да подсчитывать дробь, которую выдавали трясущиеся коленки.

– Сын… – Мирослав пустил скупую слезу. – Уходи! Не иди к семье и мамке, мы закидали погреб землей и сеном. После придешь и откроешь их, дышать там есть чем, трубы же выходят в огород. Ты знаешь, как выйти из города. Будь достойным человеком и сильным. Все… ступай!

– Отец! – чуть ли не в полный голос воскликнул Макарий.

– А, ну… ступай! Да чтобы моим допомогал. Воеводе опосля скажешь, что отцы за Братство постояли, так он серебра еще подкинет какого, – сказал Авед сыну соседа и Макарий стал сползать с крыши.

Два мужика переглянулись. Они могли бы задать себе вопрос, почему сами не бегут, ведь их сопротивление грабителям бесполезное. Но… не стали спрашивать. Двое, казалось, мудрых мужчин, глав семейства подставили под удар себя и свои семьи. Они не поверили, что после десятка учений наступило время и для реальной атаки врага.

Насколько же стало привычно мирно жить, трудиться, создавать и не бояться, что завтра это отберут. Налогивоевода положил умеренные, помогает, если нужно доской, благо семь лесопилок на водном колесе уже работают. Да, все замечательно, но они, подставили свои семьи. За это спросят и старшие люди города, и люди воеводы, которые смотрят за порядком и налогами. И сильно спросят. А, если героически погибнуть, так семьям еще и серебро положено. Законы, что принимались на землях Братства, оба соседа знали очень хорошо.

– Что? Старые мы ворчуны, ошиблись, подставили семьи? – все же озвучил очевидное Авед.

– Да… – обреченно отвечал Мирослав.

– Охальники мы с тобой, может, помолимся? – усмехнулся гончар.

– Чего это охальники? – удивился купец.

– А-то я не видел, как ты смотришь на мою жену. Кто предлагал ее веничком в мыльне похлестать? – с прищуром сказал Авед.

– Так, то в шутку же, сосед. Краса твоя твоею и была, я же пошутил, – оправдывался Мирослав.

– Да знаю я, – сдерживая смех, сказал Авед.

Мирослав махнул рукой и уставился на поворот улицы, которую два отчаянных горожанина взяли под свой контроль.

– Глянь-ка соседушка, аки важная птица восседает. Выдернем перья птичке той? – спросил Авед у Мирослава.

– Вот его и убьем. Только бы после воевода или воеводша наша, Мария, нынче же прознали о нас. Так семьи нужды испытывать не станут, – одобрил цель купец.

Более не сговариваясь, оба мужа направили самострелы на, как оказалось, вождя племени эрзя Нуянзю.

Почти одновременно хлопнули тетивы и два болта отправились в сторону выходящего из-за поворота главы разбойников. Один пущенный снаряд попал в мгновенно среагировавшего на выстрелы воина, который изловчился и своим телом прикрыл вождя. А вот болт, пущенный из недешёвого, мощного, арбалета купца Мирослава пробил кольчугу вождя эрзя, и наконечник с древков чуть ли не целиком скрылись в плоти Нуянзи. Вождь упал с коня, а в отважных горожан посыпались стрелы.

Уже раненный Авед, бросив взгляд на скатывающегося с деревянного настила крыши дома, скорее всего, уже мертвого с тремя стрелами в теле Мирослава, успел разрядить два арбалета, сразив еще одного воина эрзя, сотника личной сотни вождя. А после… закончился жизненный путь смельчака Аведа, который совершил в своей жизни главную ошибку – он не поверил в опасность.

Потеряв вождя воины эрзя не так сильно стушевались. Напротив, они, почувствовав свою полную волю, растекались по городу в поисках наживы. Случались даже драки между своими. Шло разграбление города.

А в это время открылось двое ворот детинца и из них стали выходить вооруженные копьями и облаченные в кольчуги горожане. Они не могли смотреть на то, что начинался погром их имущества, что их жилища уже начинали поджигать разбойники. Потому решено дать бой. Бессмысленный и беспощадный.

Во Владово тысяцкий Лис, прознавший о нападении, собирал все силы, снимал все посты, открывал склады с оружием. Просто так давать себя грабить никто не собирался. Даже новики, коих было более пяти сотен и которые только-только стали изучать воинскую науку, и те все пребывали в решимости показать себя. Они переживали, что не пошли на войну, но, когда война пришла к ним, решили доказать командованию, что те не правы и нужно доверять тем, кто готов биться.

* * *

Соединившись со всеми своими силами, даже приняв в войско сотню Угрюма из Выксы, которому надоело оставаться только в городе, мы отправились сперва в сторону Новгорода-на-Волге, посмотрели на его развалины, а после, через лес и болотистую местность, двинулись на Восток. Сложно, конечно, пришлось при переправе через Волгу, даже потери случились, одиннадцать человек утонуло. Но, в целом, выдюжили.

Зато обошли город Булгар по большой дуге и могли бы даже ударить по этому нему с другой стороны, неожиданно для врага выйдя к крепостным стенам. Но не стал я этого делать. Я хотел в Отель. Как же это звучит для меня ностальгически: «поселиться в отеле». Вот только именно так назывался один из городков Булгарии и я направлялся в его сторону. Не взяв Отель, нельзя быть более-менее спокойным, что в тылу неожиданно появится сильный отряд врага.

И вот новая преграда – река Кама. Здесь она была мощной, мало уступавшей Волге, а еще с многочисленными заводями и ручьями. Нам нужен брод, очень сильно нужен.

– Почему именно я должен ехать? – спросил я у Весняна.

– Ты сам меня учил быть ответственным за всех, кто у тебя в подчинении, – сказал мой сотник и, вроде бы, как главный телохранитель.

Проблема была в том, что еще недавно я именно так и считал.

– В этом ты прав, друг мой, – произнес я с некоторой горечью. – Поехали! Кого с собой возьмем? Мало ли еще какая засада!

Веснян подобрался, будто прямо сейчас собрался отражать атаку врага.

– Какая тут может быть засада? Мы только посмотрим брод и все. А кого взять, так хоть бы и мой десяток. Зачем же больше? – сказал Веснян чуть подрагивающим голосом.

– Вот как! Свой десяток? – здесь уже я несколько растерялся. – И не жалко, если вдруг что случиться.

– С чего мне боятся? – Веснян пожал плечами, или это был нервный тик?

– Я возьму десяток у Стояна. Его ратники зело хорошо понимают местность. Их мнение лишним не будет, – сказал я, наблюдая за реакцией сотника.

– Так правильно… Да, поехали, воевода! – немного замявшись, все же согласился Веснян.

– Сейчас? – спросил я.

– Да! – уже уверенно отвечал воин.

– Ты все же уверен? – не унимался я со своими вопросами.

– Воевода, да что с тобой? – как-то слишком наиграно удивился сотник.

– Тут дело в том, что не со мной, а с тобой произошло, – пробурчал я и пошел готовиться к выходу.

В пяти верстах от нас и в тридцати верстах от города Джукетау, по нашему Жукотина, действительно, был брод на Каме. Его зарисовали еще люди Стояна, когда они исследовали вероятный маршрут к Биляру. Так что Веснянменя не удивил и не так, чтобы сильно обрадовал, что нашел место переправы через реку.

Кама здесь практически везде очень широкая и переправа через нее оказывалась нетривиальной задачей. Леса вокруг немного и, чтобы построить достаточное количество платов, нужно потрудиться найти еще достаточно деревьев. А еще любой плот будет смывать, и мы неделю собираться будем после такой переправы. Решение, конечно, было: натянуть веревки через реку и переправлять плоты по ней. И даже так окажется слишком медленно. Как только первый воин Братства, ну, или союзный половец ступит в воды Камы, мы становимся слишком уязвимы.

Так что брод, будь какой важен, и я не мог проигнорировать такой, якобы, подарок от Весняна. И, да, нужно было самостоятельно осмотреть место и оценить вероятность переправы. Вот только здесь, к сожалению, крылись и иные дела.

Мы пришли на место, спустились с небольшого холма и оказались рядом с густой заводью. По сторонам также были возвышенности, образовывая пологий спуск к воде. И здесь, при подходе к воде и на мелководье было очень много травы, настолько, что самой реки и не видно. Трава была в рост человека, в основном камыш, но был и явор, много водорослей.

Это не такая уж и проблема. Как только пройдет человек двести, от травы и следов не будет. Важнеепроверить, насколько здесь мелко и можно ли перейти реку.

Я ждал, не от давал приказ начать исследовать дно реки. Волновался, сердце отстукивало лезгинку. Приходилось все эмоции держать внутри, внешне демонстрируя беспечность. Я ждал… Ходил вдоль берега, высчитывал шаги и то, сколько в ряд пройдет коней, а сколько телег. Получалось, что спуск вмещает только четыре всадника в ряд или две телеги, но почти в притирку. Отличное место для засады. Если бы я выбирал, как себя убить, то именно здесь и готовил бы покушение.

– Воевода! Ложись! – выкрикнул Гаврун, десятник из отряда Стояна.

Я собирался исполнить приказ. Если охранник приказывает, то охраняемое лицо обязано быстро подчиниться, иначе телохранитель не сможет выполнить свою работу. После, когда угроза покушения минет, можно ругать, наказывать.

Крики людей, отдававших приказы и сообщавших об обнаружении противника, многих противников, ржание коней… Жалко животину, она первая пострадала, и мой конь уже хрипел. Я не облачал его в броню, вот…

«Прости, Космос!» – подумал я, смотря на место, куда собирался улечься.

– Справа два часа! – кричал один из моих сопровождающих.

Быстро сняв со спины, словно винтовку на биатлоне, свой трехзарядный арбалет, я пустил два болта в одного нападающего, сразу же подарил инородный предмет телу другого нападающего, точным выстрелом попав тому прямо в грудь. Арбалет пустой, перезаряжать нет времени. Так что извлекаю свою саблю.

– Хух! – выбило у меня дух.

Два арбалетных болта ударили в грудь. Я пошатнулся, успел задвинуть забрало шлема, когда в меня полетели новые партии стрел, болтов, даже сулиц. Что-то прилетело в голову, я отключился.

Безвременье… Вновь оно… А ведь должно было быть все по-другому.