Белки

Дорога до зимовья отняла у нас гораздо больше времени, чем должна бы. А все потому, что в этот раз взяли с собой Сашку, Вовкиного внука. Малец живет в городе и к деду в деревню выбирается не каждый год, а в тайгу так и вообще впервые попал. И от этого любопытству его не было предела. Поехали мы на двух квадроциклах, и возможностей для обзора у мальчишки было хоть отбавляй. Вот он и крутил головой во все стороны и засыпал нас вопросами. С десяток раз мы останавливались, то ежика показать, то душистой земляники набрать, и в итоге к зимовью подъехали уже в густых золотистых сумерках.

Зимовье привело Саньку в восторг. Еще бы: крепкая приземистая изба из красной сосны с маленьким окошком и прочной, открывающейся наружу дверью. Внутри вдоль всей дальней стены широкие нары, в углу у входа буржуйка, у слепого окошка отполированный нашими локтями стол. Над окошком – полка, на которой стоят жестяные банки с солью, крупами, макаронами, приправами и заваркой. В дальнем от печки углу Вовка устроил пирамиду для ружей – двадцать календарей на флоте дают себя знать, порядок Вовка любит во всем.

Место для зимовья Вовка выбирал долго, и выбрал на славу. Обширная, ровная как стол, поляна посреди векового сосняка. Рядом в небольшом логу бежит родничок с ледяной водой, в паре километров раскинулось большое озеро с добрыми окунями и золотыми карасями. На самом краю поляны – густые заросли дикой смородины, и ее густой дух, смешиваясь с запахом сосновой смолы и ароматом белых грибов, кружит голову. На пятачке перед зимовьем выложено речными окатышами костровище, устроен таган, а рядом стол с лавками. Чуть в стороне на высоте трех метров над землей устроен лабаз.

– Деда, деда, а это там шалаш наверху? – Санька первым соскочил с квадроцикла и теперь носился по поляне в поисках чего-нибудь интересного.

– Нет, это не шалаш, это лабаз. В нем мы продукты храним, от зверья подальше. Давай-ка помогай лучше вещи в избу стаскивать.

Мальчишка кивнул и принялся таскать пожитки. Через время, когда на тайгу упала бархатная августовская ночь, и над головой засияли крупные, сочные звезды, перед зимовьем вовсю горел костер, над огнем булькал густым варевом большой котелок, а рядом напаривался второй, поменьше. В нем фирменный Вовкин чай, со смородиной и курильским чаем. Санька, уставший и счастливый, молча смотрел в огонь, а я суетился, спеша устроить ночлег. Вывесил для просушки недалеко от огня набитые мягким сеном матрацы, вымел избу, натаскал воды… да мало ли забот в тайге? Вовка присматривал за варевом и заодно чистил и смазывал верное ружье – МЦ 2112, попутно рассказывая внучку его устройство.

Вообще называть дедом пятидесятилетнего Вовку у меня язык не поворачивается. Невысокий, коренастый, с копной смоляных волос, едва тронутых сединой, и яркими синими глазами, Вовка всегда был душой любой компании. На спор подтягивался на одной руке три десятка раз, знал огромное количество песен и виртуозно играл на гитаре. В деревне его крепко уважали за рассудительность и надежность.

Управившись с делами, я присел у костра:

– Товарищ кок, когда еда?

Вовка положил ружье на стол и приподнял крышку котелка. Над поляной тут же поплыл умопомрачительный аромат. Зачерпнув из котелка, он снял пробу, довольно крякнул и накрыл его крышкой.

– Еще минут десять, и будем ужинать. Санька сглотнул набежавшую слюну. Шутка ли, с самого утра кусочничать.

– Что, Санек, липнет брюхо к спине?

– Липнет, ага. Деда, а тут медведи есть?

– А как же, есть конечно. И медведи, и лоси, и волки есть.

Санька сделал большие глаза:

– Ух ты! А не придут они сюда?

– Нееет, здесь им делать нечего. Зверь человека боится и первым почти никогда не нападает. А у нас тут еще и костер. Они запах дыма далеко чуют и стараются не подходить.

Санька помолчал немного и спросил:

– А если придут, мы в избе спрячемся?

– Ну если придут, то спрячемся конечно.

– А зачем? У тебя вон какое ружье, да и у дядь Вали тоже.

Дядь Валя это я, стало быть.

– Ну и что, что ружье? Что ж теперь, каждого зверя стрелять, коли ружье есть? Нет, внучек, ружье оно не для этого.

– Но ты ведь охотишься, бьешь зверя. А говоришь, не для этого. А для чего тогда?

Вовка унес ружье в избу, вернулся и сел к костру, задумчиво глядя в огонь.

– Вот если, скажем, медведь на тебя напасть решит, тогда да, ты должен себя защитить. А если он просто посмотреть пришел, кто к нему в гости пожаловал? Тайга ведь его дом, не наш.

Санька внимательно слушал деда, готовясь спорить.

– Ну а охота? Ты ведь не защищаешься?

– Это когда как, иногда и для защиты охотимся.

– Это как?

– А вот, к примеру, начали волки скот резать? Или в деревню зашли и собаку съели? Или зимой медведь в деревню пришел? Если медведь зимой не спит, значит, не нагулял он жиру. Значит, голодный и злой. Таких шатунами называют. И вот он с удовольствием тебя съест.

– И что делать с ним?

– Стрелять – спокойно ответил Вовка и, сняв с тагана котелок, выставил его на стол. – А вообще тайгу нужно беречь. Зверя зря не бить, не брать от тайги больше, чем тебе нужно. Ну все, пора ужинать и на боковую, завтра рано встаем.

Через пару минут мы с Вовкой только посмеивались, наблюдая за мальцом. Голодный Санька, обжигаясь, хватал с ложки похлебку и блаженно щурился. Оно и немудрено, аппетит мы в тайге нагуляли зверский.

Когда мы уже пили чай вприкуску с медом, а Вовка наигрывал что-то на гитаре и вполголоса себе подпевал, Санька вдруг насторожился.

– Деда, а кто это кричит?

Вовка прижал струны руками и вслушался в ночную тайгу. Потрескивал костер да шумел в верхушках деревьев поднявшийся к ночи ветерок.

– Тихо вроде…

– Да нет, вот же!

И тут я услышал.

– Это белки, Сань…. Вот только чего они ночью-то?

Через мгновение белки стрекотали уже прямо над нами. Вот они одна за одной спустились на землю и устремились прочь, куда-то в сторону озера. Еще через мгновение из ночной тайги прямо на нас вылетел лось, шарахнулся в сторону и скрылся в темноте. А потом мы разом уловили острый запах гари и услышали низкий гул.

– Ой, беда – протянул Вовка, и тут же вскочил:

– Пожар! Тайга горит! Быстро, быстро!

Бросив гитару, Вовка метнулся к квадроциклу, я следом. Обалдевший Санька растерянно топтался на месте, в широко распахнутых глазах плещется ужас.

– Санька, не стой столбом, садись на машину! – Вовка забежал в зимовье и выскочил с ружьями и нашими рюкзаками, благо разбирать их мы не стали. Бросил мое ружье мне, рюкзаки приторочил за спиной.

Я подхватил гитару, но Вовка крикнул:

– Бросай, мешать будет.

Гул нарастал, где-то за спиной ревело пламя, в воздухе висел удушливый дым, плавали хлопья гари.

Я метнулся к бадье с водой, зачерпнул полное ведро и опрокинул на Вовку, потом на Саньку и на себя.

– Готов?!

Я кивнул и вскочил в седло утробно урчащего квадрика.

– В деревню прорываемся! Надо предупредить, чтоб обкапывали… Ой, беда…

– Может, лучше к озеру? Пал наперерез идет!

– Прорвемся!

Застрекотали движки, и мы сорвались с места.

– Санька, держись крепко!

Врубив фары, мы рванулись назад по дороге, по которой приехали. Справа от нас гудел и ревел пожар, но до него было не так близко. Тайга пластала, тайга горела. Свечами вспыхивали сосны и елки, заливая все вокруг красным светом. Мы вырвались из сосняка, и стало чуть легче дышать. Глаза слезились, и как Вовка умудрялся видеть дорогу, я не знаю. Из тайги вдруг полыхнуло жаром, листья на ближайших осинах свернулись в трубочку.

– Газу!

Мы мчались по дороге, подпрыгивая на выпирающих из земли корнях и едва не вылетая из седел.

– Левее! Вовка, бери левее! – я пытался перекричать рев пламени.

Вовка оглянулся на меня, бешено сверкнул глазами и выкрутил газ на полную.

– М-мать! – выругался я и рванулся следом. Поперек дороги то и дело вылетали птицы, спасаясь от огня. Они бестолково метались между деревьев, не зная, как укрыться от жара. На дорогу выскочил еще один сохатый, безумно вращая глазами. Увидел нас и рванулся в сторону.

– Вовка, там тоже горит! Лось оттуда! Не прорвемся!

Вовка сцепил зубы и резко остановился.

– Куда, куда?… – он крутил головой.

– Давай за мной! – я развернул квадроцикл и устремился назад. Только бы успеть, только бы проскочить…

Дорога, ведущая на озеро, даже не дорога, а тропа, появилась внезапно. Я свернул на нее и выкрутил газ. Пожар был совсем близко. Но здесь недалеко есть скальный выход, Чертова Горка, он возвышается над тайгой на добрую сотню метров.

Вовка понял мою задумку и тоже прибавил скорости. Вокруг уже бушевало пламя, с ревом пожирая хвойный лес. Рев, треск, гул, мечущиеся в панике птицы… все живое стремилось спастись. Когда фары выхватили из темноты подножие скалы, дым уже почти разъел глаза. Мы все надсадно кашляли, грудь раздирало от едкого дыма. Наверх вела пешая тропа, забраться туда на квадроцикле было невозможно. Придется бросать технику.

Загнав оба аппарата как могли высоко, мы соскочили на землю и устремились вверх. Жар перехватывал дыхание и подгонял нас вперед. Вовка пер оба наших рюкзака, Саньке досталось его ружье, я нес свое и канистру с водой, которую так удачно не стал отвязывать.

Вовка вдруг остановился, выхватил канистру и облил нас всех.

– Дышите через мокрую одежду – прохрипел он и побежал вперед. Санька начал спотыкаться через пару десятков шагов. Я подхватил его, взвалил на плечо и побежал вверх. Легкие уже не работали, просто хрипели, пытаясь ухватить еще немного воздуха. Жар стал просто нестерпимым…

– Слава Богу! – прохрипел я, почувствовав на коже легкое дуновение ветра. Здесь, на высоте, ветер сносил в сторону дым и гарь.

– Не останавливайся – прорычал Вовка. – Дай сюда!

Он отобрал у меня ружье и уложил его на камни, следом отправил свое и оба рюкзака.

– Здесь не сгорят – пояснил он сухим, надтреснутым, почти не слышным голосом…

Мы сидели на вершине скалы и смотрели на развернувшуюся перед нами драму. Нас окружал океан огня, в небо рвались столбы густого белесого дыма, в котором метались сошедшие с ума птицы. Деревья вспыхивали как спички, и ветер только разгонял пожар, который распространялся со скоростью мчащегося поезда. Как мы умудрились вырваться, я не знаю.

– А деревня сгорит, деда?

– Не должна, внучок… не должна…

– Как страшно… – еле слышно просипел Санька.

Мы с Вовкой молча переглянулись. Закопченные, с обгоревшими волосами и ресницами, с красными от едкого дыма глазами и почти потерявшие голос, мы в отчаянии смотрели вниз.

– Ружья надо забрать – просипел Вовка.

– Сам же сказал, не сгорят….

– А ты думаешь, мы одни здесь спасаемся? Я не уверен.

Отпив немного воды из полупустой канистры, Вовка поднялся и побрел вниз.

– Санька… сиди здесь… мы быстро.

– Они же горят там… – не слыша меня, прошептал Санька. – Все… лоси, медведи, зайцы…

Когда мы вернулись, с трудом волоча на себе ружья и рюкзаки, Санька все так же потрясенно смотрел на полыхающую тайгу.

– Деда… а они все сгорели, да?

Чуть помолчав, Вовка ответил:

– Да, все. Нельзя спастись… Разве только до озера добежали…

– Деда… а мы не сгорим? – Санька уставился на Вовку полными ужаса глазами.

– Теперь нет…