ШАНСОН

Это была осень, конец сентября. Последние тёплые денёчки. Мы, а это я и Юля приехали в Бишкек, маленький городок, столицу Киргизии, он ничем не примечателен, разве, что своей убогостью и серостью. Для нас это было чем-то вроде перевалочной базы – мы планировали провести в городке пару недель и поехать в Ташкент. Юле в Ташкенте надо было поменять паспорт. Остановились мы у родственников моих – замечательные люди, Валера – глава семейства работает в обменке, Алла – Крёстная мать моя – у неё своя художественная студия. У них четверо детей – старшему, Петру – 24 года – он верстальщик, а младшему, Прохору – 19, он мечтает стать режиссёром.

Спустя неделю у меня заболела кожа на животе как ожог, очень сильно, будто кипятком ошпарил. Боль причиняли даже прикосновения одежды. Я подумал, что это на нервной почве, потому, что никаких видимых повреждений не было, болит и всё. Крёстная посоветовала мне сходить к неврологу, даже дала номер хорошего специалиста. Я позвонил.

– Здравствуйте. – Говорю. – Мне бы на приём записаться.

– Когда Вам удобно? – Ответил, приятный, женский голос. – Завтра есть время в час тридцать или послезавтра в девять ровно.

– Мне бы побыстрее. Завтра.

Она дала мне адрес и название клиники.

На следующий день я вызвал такси и поехал по разбитым дорогам мимо серых зданий с редкими красочными вывесками. Приехал, поднялся на второй этаж. Клиника находилась в бизнес центре, «странное сочетание» – подумал я. Возле лифта сидели двое мужчин, перед дверью в саму клинику.

– Вы в клинику? – Спросил я их.

– Да. – Ответил один. – Не мы, жёны наши. – Он засмеялся.

Я выловил бахилы из корзины и натянул на ботасы, зашёл внутрь. Сразу сориентировался, где тут приёмная, подошёл, говорю, что мне на час тридцать назначено. Меня отправили ждать в очередь, сказали, что пригласят. Я сидел в окружении женщин напротив двери с надписью: «Процедурная», рядом ещё дверь с табличкой «УЗИ». Прошло ровно пол часа, я подошёл к женщине, отгороженной тумбой, которая велела мне ждать. Говорю:

– Мне долго ещё сидеть?

– Подождите пока. – Она бросила на меня беглый взгляд.

– Скажите, а в какой кабинет мне?

– Туда.

Не поднимая головы от записей, она указала пальцем в сторону двери с табличкой «Гинеколог». Я молча вышел из клиники, даже бахилы не снял, проскользнул мимо мужичков, стараясь не смотреть в их сторону. Что они подумали? Я ведь там пробыл пол часа в компании их больных жён. Вышел на улицу, позвонил Юле. Она нашла работу преподавателем английского языка неподалёку от клиники и стажировалась. Выйти она не смогла, и я ей по телефону рассказал, что просидел пол часа в очереди к гинекологу. Домой пришёл пешком.

На следующий день высыпала сыпь на животе. Я сходил в районную поликлинику. Врач осмотрела меня и сказала, что это лишай, опоясывающий. Выписала таблетки, мазь и обезболивающее. Так я начал лечиться. Юлю взяли на работу.

В выходные вечером мы поехали к Ментору, старому моему приятелю, в гости. Он снимал довольно приличную квартиру в новом доме. Жилище особо ничем не примечательно, кроме двух совмещённых санузлов. Один, как и положено ближе к выходу, а вот второй – в спальне и со стеклянными стенами. Я как увидел, сразу же представил – лежит такой Ментор на кровати, читает книгу, а рядом, за стеклом, на унитазе сидит красивая длинноногая блондиночка, и морщится, выдавливая какашку. Или ещё лучше, наоборот, она в постели, смотрит как Ментор давит дерьмо из себя.

Посидели, выпили кофе по несколько бокалов и Ментор предложил поехать, посмотреть на его новый проект – шоу со светящимися обручами, в клуб «Шансон». Само шоу состояло из одной женщины – Алёны Смоленской и Ментора – её продюсера. Мы погрузили в машину обручи, палки и загрузились сами. Доехали быстро по пустым дорогам ночного города. Припарковались прям возле помойки. Я как вышел, первым делом заметил огромную, белую мечеть. «Какой контраст» – подумал я – «с одной стороны мечеть, а с другой «Шансон»» – название само за себя говорит. Спустились в подвал, в подсобное помещение, которое представляло из себя довольно большую комнату с овальным столиком посередине и тремя диванами, вокруг него. На столике стояла переполненная окурками пепельница. По стенам комнаты было распихано барахло, прям аккуратно, горкой навалено: большой промышленный пылесос, бочки, столы поломанные, полочки с банками, и огромная буква «Ш». Мы втроём – я Юля и Ментор закурили и уселись на диваны, а Смоленская пошла переодеваться.

– Бородатый, ты пишешь ещё? – Спросил меня Ментор.

– Пишу. А ты?

– Я давно уже не пишу ничего, зачем? Не вижу смысла.

– Зря ты так, сейчас двадцать первый век, двадцатые годы, и это время навсегда останется в истории со всеми своими войнами, катаклизмами и творчеством, а его очень мало. Мы должны создавать. Кто, если не мы?

– Да, ты прав, надо искать силы в себе и писать. – Ментор вздохнул. – Но, что писать?

– То, что видишь – правду. – Я усмехнулся. – Думаю Пушкин тоже задавался этими вопросами.

– Как тебе, кстати, Пушкин? – Спросил Ментор.

– Слушай, ну, он крут, он первый так много и так прямо написал на нашем языке.

– Ну, только то, что он первый, а технически его стихи слабы, рифмует глаголом. Скажу так, сейчас он был бы неконкурентоспособен.

– С кем? – Удивился я.

– Ну, да тем же Бродским. – Ответил Ментор.

– Знаешь, я думаю, он писал бы по-другому и был бы вполне конкурентоспособен. Просто тогда этого достаточно было, он всё-таки первый. – Я усмехнулся.

– Да, ты прав, но мне больше нравится его современник Лермонтов.

– Никогда не зачитывался Лермонтовым, но почему-то знаю наизусть его стихотворение. – В подсобку вошла голая стриптизёрша и я начал читать стихотворение, а сам пялился на её сиськи. Цвет кожи у неё был жёлто-коричневый, видимо это автозагар. На лобке, маленький островок, коротеньких волос в форме сердечка. -

«У врат обители святой» -

Стриптизёрша повернулась к нам спиной, наклонилась и полезла рыться в сумочку, её булки раздвинулись, так, что всё было видно. Я сбился, но продолжил. -

«Стоял просящий подаянья

Бедняк иссохший, чуть живой

От глада, жажды и страданья.

Куска лишь хлеба он просил,

И взор являл живую муку,

И кто-то камень положил

В его протянутую руку.» -

Стриптизёрша, достала из сумочки трусики, чёрного цвета и лифчик с кружевами, повернулась, улыбнулась и я снова сбился. Её лобок притягивал мой взгляд. Блин, это самая завораживающая штука на свете. Но я продолжал, надо было дочитать до конца. -

«Так я молил твоей любви

С слезами горькими, с тоскою;

Так чувства лучшие мои

Обмануты навек тобою!»

Стриптизёрша оделась и ушла, спустились танцоры, парень с девушкой и принялись переодеваться, а мы продолжили дискуссию про поэзию и Пушкина.

– Я думаю Пушкин не настолько хорош, Серебряный Век намного значительнее. – Сказал Ментор.

– Возможно, но кто? Маяковский? Есенин? Пастернак? Цветаева? Ну, слог – да, но на русский язык они влияния не оказали.

– А как же Блок и Гумилёв? Они, мне кажется, очень хороши.

– Они велечИны, это безусловно, но Пушкин – другое совсем, мне кажется это несравнимо, и никто из них не может принизить Пушкина, как и Пушкин кого-то из них. – Я прочитал стихотворение Гумилёва. –

Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд

И руки особенно тонки, колени обняв.

Послушай: далёко, далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

Ему грациозная стройность и нега дана,

И шкуру его украшает волшебный узор,

С которым равняться осмелится только луна,

Дробясь и качаясь на влаге широких озер.

Вдали он подобен цветным парусам корабля,

И бег его плавен, как радостный птичий полет.

Я знаю, что много чудесного видит земля,

Когда на закате он прячется в мраморный грот.

Я знаю веселые сказки таинственных стран

Про чёрную деву, про страсть молодого вождя,

Но ты слишком долго вдыхала тяжелый туман,

Ты верить не хочешь во что-нибудь кроме дождя.

И как я тебе расскажу про тропический сад,

Про стройные пальмы, про запах немыслимых трав.

Ты плачешь? Послушай… далёко, на озере Чад

Изысканный бродит жираф.

В комнату заглянул арт-директор заведения и сказал, что сейчас выходят танцоры, а следом за ними Алёна с обручами. Танцоры поспешили в зал, следом Ментор с Алёной, и я с Юлей, мы прошли через кухню, где повара что-то готовили. Было душно и стоял неприятный запах от грязной посуды и несвежих продуктов. Мы вышли в тёмный зал, подошла девушка и спросила нас, кто мы и что здесь делаем. Я ответил, что мы с артистами, посмотрим и уйдём, она молча повернулась и ушла. Я окинул взглядом людей за столиками, это были в основном мужчины, все в джинсах, большинство в туфлях и свитерах, с ними за столиками сидели женщины с пышными начёсами и ярким макияжем, похожим на боевой раскрас. Танцоры закончили свой танец и убежали в гримёрку, если её можно так назвать, конечно. Вышла Алёна, выключили свет и стало совсем темно, зазвучала музыка, засветились хула-хупы, она под музыку стала их крутить, периодически появлялись цветные картинки, то огонь, то цветы, то флаг Киргизии, безвкусная подборка, но представление зрелищное. После выступления мы уехали из клуба. Ментор подкинул нас домой.

Проснулся я поздно, всю ночь ворочался, вставал, лешай не давал мне спать. Уснул только под утро. Проснулся в полдень, вышел на улицу, а там в кресле сидит Игорь – одноклассник Прохора.

– Дэн, привет. – Поздоровался он со мной. – У тебя нет ментов знакомых?

– Привет. – Я пожал ему руку. – Нет. А что случилось?

– Меня менты загрузили.

– Как это?

– Ну, я с одногруппником пошёл в торговый центр, а он ручку с тетрадкой украл. Нас поймали охранники, я позвонил своим знакомым ментам. И они приехали.

– Откуда ты их знаешь?

– Я компроматы на гаишников снимал одно время, ну, меня останавливали и пытались развести, а я снимал на видео и спорил с ними. Благодаря мне даже двоих уволили.

– Ясно. Твои знакомые менты приехали, что дальше?

– Ну, они развели всё. Одногруппника моего отпустили, а я с ними поехал в кафе. Они меня накормили, шашлык купили, пиво.

– Зачем ты поехал с ними?

– Они сказали, если не поеду, то посадят. После кафе я с одним из них поехал на хату, там ещё было двое ментов и девушка, проститутка, наверное, они били её и насиловали. Представляешь?