© Денис Алексеевич Кузнецов, 2017

ISBN 978-5-4483-6902-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Санкт-Петербург 1934

1

У вас когда-нибудь взрывали автомобиль? Вам приходилось смотреть, как горит груда искореженного металла, когда-то являвшегося средством передвижения? В вашем воображении сразу появляется эта малоприятная картина и бурлящая мысль в голове: «Кому я дорогу перешел?». Подобный вопрос был утром тридцать первого мая 1934 года и у частного детектива Юрия Николаевича Черкасова. Он стоял напротив догорающего автомобиля предположительно марки «Руссобалт». «И зачем ты, наглец, поставил на моё место свой тарантас» – думал про себя детектив. Парковка, на которой разворачивалась вышеописанная драма, находилась напротив главного офиса «Санкт-Петербургских ведомостей» на Невском проспекте. Место, где Юрия всегда ждали с нетерпением.

Герой «Великой войны», этот мужчина 37 лет всегда был центром внимания Питерского бамонта. Брат его был большим человеком в министерстве внутренних дел и прикрывал иногда его не совсем легальные расследования. Черкасов был мужчина высокого роста, крепкого телосложения. Голову с короткой стрижкой всегда прикрывала шляпа-федора, которая в гармонии со стандартным костюмом, широкими плечами и приталенным пиджаком, брюками с отворотами, подчеркивала его образ крутого парня. Лицо его всегда было спокойное, порой даже безразличное: низкий лоб, тонкие брови, глубоко посаженные миндалевидные серые глаза, в сочетании с узким носом и узкими губами, придавали его внешности определенную типичность – образ идеальный для частного детектива. Такому нелегко раствориться в толпе и стать незамеченным среди потока людской массы, наполнившей Санкт-Петербург в 1930-е годы.

Юрий от природы привык играть роль победителя. Даже если судьба загоняла его в самый угол, он не отчаивался и со временем опять был на высоте.

Что повлияло на формирование его характера, сказать сложно. В 16 лет отец отправил Юру во Владимирское военное училище, где юноша пробыл меньше двух месяцев. Выгнали его за избиение своего сокурсника Ильи Северского. Черкасов мотивировал свой поступок тем, что сокурсник якобы не выплатил ему карточный долг. Начальник училища подобные неуставные отношения не поддерживал, и поэтому выгнал Черкасова с позором. Не помог даже авторитет отца заседавшего тогда в государственной думе.

Постояв возле пожарища ещё около двух минут, Юрий развернулся и побрел к своему автомобилю, который находился напротив стоянки под окнами английского ресторанчика. Он с надменным видом поместился за руль своего автомобиля, марки Ford. Резко развернувшись посредине стоянки, просвистел колесами, после чего набирая обороты, уехал прочь.

Форд остановился возле небольшого двухэтажного здания постройки второй половины XIX века. На первом этаже находился офис частного агентства Черкасова – «Правды не скроешь» занимавший две небольшие комнатки. В первой располагалась приемная, возле стены которой стоял обшарпанный письменный стол Модерн, который напоминал больше гигантского паука засевшего плести свою ловушку. На краю стола рядом с внушительной стопкой бумаг находился черный телефонный аппарат «Western Electric», покрывшийся тонким слоем пыли.

– Доброе утро, Светик. Какие новости? – проходя мимо своей секретарши, спросил Черкасов. При этом даже не повернул головы в её сторону.

Немного задремавшая Светлана, подскочив на своем стуле, сразу же поняла, что эти самые дела не совсем обрадуют её начальника. Но, тем не менее, поправив очки, зашла в кабинет вслед за Юрием.

– Юрий Николаевич, счета за аренду опять пришли, а электрики уже месяц как нам свет отрубить грозятся.

Шеф покивал, глядя на лежащие перед ним чеки, этот жест часто обозначал в высшей степени безразличие Черкасова к определенным вещам. Такие мелочи жизни никогда не вызывали у него эмоций, тем более, на крайний случай, всегда родной братец денег подкинет.

– Ступайте, Светлана, что-нибудь придумаем, в крайнем случае, поживем без благ цивилизации пару дней.

Воодушевленная секретарша вышла из кабинета. Она была уверенна, что шеф найдет выход. Григорьева Светлана Олеговна окончила «Смольный» институт три года назад. Получив диплом с отличием, она считала, что карьерный рост лишь дело времени, но жизнь её складывалась иначе. Больше двух лет отличница не могла найти работу. Как известно, большая быстро развивающаяся северная столица требовала от работника в большей степени опыт, нежели отличные оценки в дипломе. Да и статус «Смольного», после отмены сословий в 1922 году, значительно упал, его выпускники до этого, как известно, всегда были дворяне. А тут вдруг в него повалили представители духовенства, дочки рабочих и даже зажиточные крестьяне. «Новые русские» принимать к себе на работу молодых выпускниц «Смольного» по-прежнему не желали, они привыкли их воспринимать как пафосных дворянок, нежелающих что-то делать, а только жалование за красивые глазки да белые воротнички получать. А в случае чего, побегут права качать, и не дай Боже до самого императора Алексея Николаевича со своей челобитной доберутся.

Григорьева была далеко не красавицей, но при этом очень стройна, даже худощава, и обладала вытянутым лицом. На голове редкие русые волосы были завязаны в пучок. Серьёзные зеленые глаза передавали ясность ума этой вдумчивой натуры, а под слегка вздернутым носом, тянулась тонкая полоска губ, которые далеко не перед каждым расплывались в улыбке. Одета она была совсем не по моде. Накрахмаленная белая блуза с широким воротником, с красными зигзагами и полосками, дополнялась черной юбкой из тонкой ткани, плотно сидящей на бедрах и прямо стекающей ниже коленей. На ногах Света в любую погоду носила черные туфли с круглым носом и широким каблуком.

Часто у вас такое бывает, думаешь о близком человеке, и он как раз и позвонит. Когда Света ушла из комнаты, у нашего героя на столе зазвонил телефон, думал он в этот момент о брате или же, если быть точнее, о тех деньгах, которые он мог бы ему дать взаймы. Юрий дождался третьего звонка, и перебирая пальцами снял трубку, – Черкасов у аппарата.

– Юрий Николаевич, – в голосе звучала нота кавказского акцента, – нам нужно увидеться.

– С кем имею честь говорить, сударь? – на повышенном тоне произнес Черкасов.

– Аслан Тарасов, купец. Через час жду вас в своем доме по адресу… У меня к вам предложение, от которого вы не сможете отказаться. После чего бросил трубку.

2

Особняк Тарасова находился на краю города. Смахивал он больше на шахский дворец, нежели на дом честного налогоплательщика.

Дождь уже прекратился, когда Черкасов сигналил у высоких кованых ворот, украшенных тамгой известного купеческого рода.

Дворник, престарелый кавказец среднего роста, быстро отворил ворота и долгожданный гость, нажав на газ своего авто, подъехал к парадному входу. Великолепное двухэтажное здание, построенное в восточном стиле, было серым от дождя. Справа находилось две комнаты башни, стилизованные под минареты с причудливыми в форме луковицы куполами. Поверху и понизу тянулись ряды больших застекленных окон. Весь фасад дома был отделан диким камнем. Было ясно, что хозяин любит жить на широкую ногу.

На встречу вышедшему из форда Черкасову, направился мужчина лет 45: чумазый, низкий, с безобразным лицом.

«Юрий Николаевич, проходите, хозяин в парке с детишками гуляет, подойдет с минуту на минуту».

Гость, не промолвив не слова, поднялся по ступенькам, отворил сам себе дверь, бесцеремонно прошел по коридору. Дворецкий с трудом поспевал за детективом, чтобы открыть перед ним дверь в кабинет Тарасова.

Рабочее помещение Черкасова, не входило ни в какое сравнение с роскошными апартаментами купца. Это был просторный кабинет метров десяти. Стены его были отделаны кедром, из-за чего повсюду стоял приятный смолянистый запах. Стол в стиле ампир, с позолоченными ножками, стоял возле окна. На противоположной стороне стоял бильярдный стол, посредине которого горизонтальной пирамидой расположились белые шары. Перед дверью на бархатном фоне, висело несколько старинных ружей, палашей, шашек.

Рассматривая оружие, Юрий не заметил вошедшего в кабинет Аслана Тарасова – это был яркий представитель купеческого рода. Высокого роста с гладко выбритым смуглым лицом. Волчий взгляд задранной головы, изучал детектива. На теле его сидел аккуратный серый фрак с тонкими белыми полосами.

– Это оружие моих предков, – кивнув в сторону милитаристской коллекции, промолвил Тарасов, – на нем кровь врагов нашей семьи, тот, кто становился на пути рода Тарасовых, заканчивал свой жизненный путь с ножом в спине или на дне глубокой пропасти. Юрий Николаевич, порой жаль, что в наше время дела нельзя решать как раньше. Вы так не считаете?

– Я так понимаю, Аслан Овесович, мы с вами встретились не для того, чтобы обсуждать похождения лихих абреков. Поверьте, если понадобится, я и на ваших предков компромат накопаю, вопрос лишь в цене. Попрошу, перейдем сразу к делу!

На лице Тарасова можно было прочитать желание пронзить кинжалом наглого гостя, но или законы восточного гостеприимства, или опаска последствий подобного действия вынудили гордого горца проглотить свою обиду и начать деловой разговор.

Да уж, этот Черкасов не был из тех людей, которые всю жизнь трясутся из-за своего теплого местечка и ради этого готовы лизать кое-что начальникам, клиентам, любовницам и т. д. Умение поставить людей в зависимость от себя, наверное, уникальный дар и Юрий им был сполна наделен.

– Господин Черкасов, продолжил разговор Тарасов, ваш талант сборщика компроматов, может быть мне очень полезен, в последнее время продукция моих предприятий, а именно мое масло, очень плохо реализуется.

Горец подошел к шкафу, достал из него кий и передал Черкасову со словами: «Сыграем сударь?».

Черкасов не стал отказываться, заядлым игроком в русский бильярд, он не являлся, но понимал, что необходимо навести контакт с клиентом, и поэтому охотно взялся за игру.

– Аведов, владелец маслобойных заводов по всей империи, лоббировал в думу закон, чтобы изменять госты и теперь использует технологии на производстве, которые могут повредить потребителю особым составом, содержащим аммиак, – в процессе игры рассказывал Тарасов.

– Мне бы очень хотелось иметь доказательства этого действия… ну, вы понимаете, Юрий, в этом деле вы тот человек, который мне нужен.

Загнав последний шар в лунку, Черкасов подошел к Тарасову и протянул ему руку со словами: «Превосходная игра, Аслан Овесович, разумеется, вы догадались, что услуги, которые я предлагаю, не дешевы, и аванс желательно предоставить прямо сейчас».

– Разумеется! – лицо Тарасова озарилось улыбкой во все 32 золотых зуба.

Тарасов сказал несколько слов на армянском своему слуге Махмуду, и тот через несколько минут вернулся в кабинет с серебряным подносом, на котором лежал пожелтевший конверт, набитый деньгами.

Черкасов, забрав конверт, попрощался с гостеприимным горцем и отправился, сопровождаемый Махмудом к выходу. Во дворе он небрежно открыл дверцу своего Форда, который уже через пару минут вёз его всё дальше от усадьбы Аслана Овесовича Тарасова.

3

Маслобойный завод купца Аведова находился на промышленной окраине Петербурга. В 1921 году этот район стал активно застраиваться Австрийскими предпринимателями, которые планировали привлечь на свои предприятия рабочую молодежь из соседних трущоб. Сравнительно высокая зарплата для Российской империи привлекала большое количество молодых людей со всего города. В скором времени вокруг появлялись прекрасные дома для рабочих, по новым улицам бегала босоногая ребятня, шныряли мелкие торговцы из пригорода, жизнь бурлила. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается. Так с Венской революцией 1928 года последовало банкротство элиты, бывшей Австро-Венгерской империи. Развитие этого нового промышленного района было остановлено, квартиры в домах быстро стали распродавать по дешевке, бывшие заводы и фабрики превращать в склады, или переводить в руки умелых дельцов, среди которых оказался Анзор Аведов.

Завод его представлял из себя прямоугольное здание в два этажа, выстроенное из красного кирпича. Сбоку, метров на 25, поднималась из того же материала конусообразная почерневшая башня, вероятней всего не ремонтировавшаяся со времен своих прежних владельцев-австрийцев. Территория завода была окружена высоким трехметровым, деревянным забором, собранным наспех из досок, разбросанных на соседних заброшенных фабриках. Тем не менее, свою основную задачу предприятие перед своим хозяином выполняло при малых вложениях, принося ощутимый доход. По двору была слышна речь суетящихся рабочих, по их говору можно было сделать вывод об их среднероссийском происхождении.

Черкасов находился на крыше соседней фабрики, спрятавшись за стеной у полуразрушенного окна, он наблюдал в бинокль за передвижениями по территории завода Аведова. Рядом с ним на корточках перебирал вещи в сумке юный помощник-ассистент Петр Есенин.

Петр или же Петруша, вместе с матерью, всегда печальной вдовой родом из Рижской губернии, учительницы словесности, переехала из Риги на окраину Петербурга. Как известно, в Литве в двадцатые годы проходили антирусские демонстрации, из-за чего русскоязычное население выехало из губернии. Есенин был юноша крепкого телосложения, всего на несколько сантиметров ниже Черкасова. В одежде и манерах он старался во всем подражать своему наставнику. Длинные волосы до плеч русого цвета, большие голубые глаза, вздернутый нос, легкая щетина на лице, а также поломанное правое ухо, по этим чертам можно было разглядеть этого юношу в толпе.

Юрий Николаевич опустил бинокль, взглянул на часы, они показывали 23:31.

– Странно…. Маслобойный завод работающий в ночную смену, не вызывает у тебя вопросов, Петька?

– Никак нет, Юрий Николаевич, душа торгаша просит больше прибыли, вот и заставляет несчастный рабочих с провинции вкалывать на него в обход трудового законодательства 12 часов в сутки. Профсоюза нет на этого гада!

– Э нет, подсказывает мне моя интуиция, что не в этом дело…..

Я постараюсь проникнуть внутрь, а ты свяжись с Михаилом, пусть будет наготове, как дам знак, пусть выдвигается.

– А какой знак Юрий Николаевич? – Опустив сумку, спросил Есенин.

– Да как убивать меня начнут Петруша, – равнодушно произнес Черкасов.