Ученые откинулись на спинках кресел, кто-то устало потянулся, кто-то закурил, кто-то побежал включать электрический чайник, кто-то торопливо засобирался домой, в городок. На улице было половина четвертого утра и всем ужасно хотелось спать. Однако Николай Викторович остановил собирающихся, подал Ирине, как самой молодой свою кружку, для «наведения» в нее кофе и сказал.
– Так господа. А теперь никто не расходится. – переместился со своего рабочего места за круглый стол, жестами приглашая остальных присоединяться, дождался кофе, закурил сигарету и задумчиво произнес как бы сам для себя, ожидая когда все усядутся. – Больше все.
Подчиненные смиренно бросили свои пожитки и так же переместились за круглый стол, предназначенный для общих собраний и так называемых мозговых штурмов.
Кому не хватило места, повернулись на креслах и подкатились поближе.
Все поняли, что директор будет обсуждать происшедшее ЧП.
– Ирочка выведи на большой экран это твое "больше все" – тут же подтвердил директор тему обсуждения. Ирина вывела на двухметровый, сумасшедшего разрешения, фантастически цветастый и непомерно дорогущий монитор, отрывок видеозаписи со вспышкой и «зациклив» его дала максимальное увеличение, все они были профессионалами, и им не надо было говорить, что конкретно делать.
По – этому Ирина самостоятельно стала управлять файлом, не дожидаясь уточняющих команд. На экране появилось очень малая часть млечного пути. Картинка была разбита на 100 квадратов, 10 по вертикали, 10 по горизонтали, затем сектор Е8 приблизился и занял собою весь экран. Квадрат изображения был размечен еще на 100 ячеек. Это стандартная астрономическая насечка, что бы проще было ориентироваться в бескрайних просторах космоса.
Потом все увидели вспышку. Достаточно яркую, но не настолько, что бы затмила изображение звезд вокруг. Просто вдруг появилось белое размытое облачко, которое увеличивалось в размерах, сместилось немного вправо и вниз и, рассеялось не оставив и следа. Все.
Директор откинулся на спинку стула и сложил руки замком за головой.
– У кого-нибудь есть какие-нибудь мысли? – спросил он. И не услышал ответ.
Двенадцать человек молчали. Но молчали не потому, что не знали, что сказать, а молчали многозначительно. Они как раз знали очень многое. И то, что они видели, никак не укладывалось во все то, что они знали.
Через минуту, голос подал Юрий Никифорович Спицын, доктор наук, астроном, астробиолог и астрофизик.
– Может это помехи, какие то?
– Это Хаббл, Юра, Хаббл – Игорь Вениаминович Горич, заместитель директора по вопросам науки закурил еще одну сигарету, сразу же за первой, он очень волновался, – это не может быть помехами.
– Господа, извините меня великодушно, но я в замешательстве, – произнес самый молодой член группы (после Ирины Павшиной) аспирант, Виктор Синицын. Будущий физик-ядерщик, великолепный математик, но человек еще очень мало, разбирающийся в астрономии, отбывающий практику, хотя и не без собственного интереса, подкатился на своем кресле к столу и поставил на него чашку с кофе.
Я вижу, что все вы пребываете в легкой панике, но я не могу понять почему? Ну, вспышка и вспышка, что в ней такого необычного? Что это было? И почему у вас такая реакция?
Все вокруг загалдели, кто-то, возмущенно, кто-то весело, разряжая атмосферу натянутости, кто-то по-отечески "да пойми же ты…", но голос директора заставил всех замолчать – давайте я все объясню и расставлю точки на и. – утихомирил он аудиторию.
Витя, дело вот в чем. Космос, штука статичная, особенно дальний. Здесь не бывает просто вспышек, взявшихся ниоткуда, длящихся секунду и исчезающих в никуда. После этих слов, он встал, сложил руки на груди, глубоко вздохнул.
И так, что мы имеем, начал он лекторским голосом:
Первое: это не помехи, помехи влияют на всю картинку целиком, это не маленькая локальная точка.
Второе: это не взрыв Сверхновой, потому, что на месте, где появился объект не было ничего, звезды не было – он показал рукой на монитор, где продолжал проигрываться зацикленный видеоролик. И ничего не осталось, а при взрыве звезды, должны появиться пылевые облака, они должны разлетаться миллионы лет, и вспышка должна продолжаться миллионы лет. А этого ничего нет.
Третье: это не метеорит, потому что, метеорит должен откуда то прилететь (с этими словами ученый показал на край экрана) и куда то улететь (показал противоположный край экрана), кроме того, лететь он должен с определенной, фиксированной скоростью, а учитывая, что сейчас на экране квадрат с расстоянием примерно двести световых лет, то и лететь он должен очень долго. Кроме того, он должен быть огромен, что бы мы его заметили. Или очень близко, что бы мы его не заметили.
И так, если это не первое, не второе и не третье, вопрос – Что это?
В зале повисла пауза.
Но аспирант умничка, будущее российской квантовой физики, великолепный математик, и с удовольствием отдающийся астрономии не растерялся. Он пару секунд подумал и выдал:
Так может он летит прямо в объектив!!..
А рассеялся, потому что вышел из центра фокуса телескопа!! – практически выкрикнул Синицын и победно посмотрел на аудиторию.
Повисла глубокая пауза.
– А так же потому, что очень близко" – поддержал мысль директор.
И все замерли в ужасе, пораженные внезапной догадкой.
– И появился ниоткуда, потому что очень мал, и только в это же самое мгновение попал под лучи Солнца. – закончил аспирант тихо.
Впрочем, паника в лаборатории длилась не долго. Потому как вызвана она была не фактом фиксации метеорита, а фактом проявления чего-то необычного, не понятного. Когда же все поняли, что это все-таки был банальный метеорит, то тут же расслабились и успокоились. Ну, метеорит и метеорит, ну летит прямо в объектив и летит, ну большой и большой (если все-таки был замечен оптикой).
Мало ли метеоритов летает по солнечной системе. Подумаешь прямо навстречу, навстречу в нашем деле, это понятие настолько растяжимое, что и переживать то нечего. Надо еще выяснить, насколько это «навстречу» точное. Было же все-таки какое-то смещение по координатам. А на таком расстоянии, смещение даже в половину секунды, означает, что на излете, это миллиарды километров. И что вероятность попадания этого метеорита в Землю примерно равна попаданию пули в арбуз с расстояния… Да наверное, как если бы арбуз находился в Москве, а пуля летела из Вашингтона, только в сто раз дальше. Так что причин для паники не было никаких и, проведя короткий мозговой штурм по изобличению необычного небесного явления, ученые успокоились и засобирались домой. Тем не менее, сам факт обнаружения метеорита, летящего в сторону земли, требовал определенных действий по протоколу службы ЗОНТ. И распустив подчиненных по домам, Николай Викторович, со своим заместителем Игорем Вениаминовичем, стали связываться с центральным управлением Роскосмоса и докладывать о случившемся. Дежурный офицер принял рапорт, послушал версии, дополнения и выводы ученых и сообщил о том что, по его мнению нет необходимости поднимать с постелей большое начальство (на что астрономы согласно, испуганно и синхронно закивали головами), хотя разговор проходил по обычному телефону, и что в ситуации можно начать разбираться и с утра, так как расстояние все таки довольно приличное и времени еще полно. На том и порешили, попрощались, пожелали друг другу удачи и отключились. Внизу, у подъезда лаборатории ученых ждала служебная машина, они растолкали крепко спящего водителя (пять утра все-таки), и поехали в научный городок, располагающегося у подножия горы, на которой возвышалась громадина телескопа и корпуса лабораторий. «Вениаминыч» вышел первым и быстро попрощавшись, побежал к себе, в первый подъезд, а директор задержался, надавав водителю задач на утро, и поднялся к себе, на пятый этаж, третьего подъезда их институтского дома в котором большинство работников обсерватории и жили.
Уже дома, раздевшись, искупавшись и улегшись в кровать, Николай Викторович вдруг ухватился за тоненькую нить размышлений, которая червячком шевелилась в подсознании все это время и только сейчас обрела, наконец законченную форму. Есть в логических выводах группы один маленький, но очень важный, а главное смутно объяснимый недостаток. Они, астрономы пренебрегли одной деталью. Пренебрегли, потому, что не могли найти объяснение и приняли наиболее очевидный вариант. Они стали считать, что метеорит появился ниоткуда, вернее выглядело так, словно он появился ниоткуда, потому, что был очень мал и засветился вспышкой только в тот момент, когда светочувствительный объектив телескопа смог его зафиксировать. То есть объект приобрел форму в момент, когда стал больше одного пикселя матрицы. И этот момент был озарен вспышкой. До этого, его не было видно, потому, что он, приближаясь, был не заметен. Но проблема в том, что на изображении того участка космоса были и более мелкие объекты. И они статично висели в кадре. Кроме того, скорость видеозаписи Хаббла была отличимой от скорости обычной видеозаписи. Он снимал 600 кадров в секунду, тогда как простая камера снимает 24 кадра в секунду. А они еще максимально замедлили видео. При всех раскладах, если этот метеорит действительно все время летел на встречу, то каким бы он маленьким не был, а он был все-таки достаточно большим, маленьким его считали по космическим меркам, гораздо меньше планеты, спутника или даже кометы, но гораздо больше, чем просто булыжник. Минимум несколько сотен метров в диаметре, иначе телескоп бы его просто не зафиксировал, слишком далеко был наведен фокус матрицы. Так вот, если бы этот метеорит все-таки все время летел на встречу, то на видео он появился бы сначала маленькой точкой, потом разросся до нескольких миллиметров, отметился бы вспышкой и уже потом, рассеялся. Но он именно появился мгновенно. Вспышкой и определенным объемом. Словно… Словно действительно материализовался ниоткуда. Материализовался… Так не бывает.
Вот потому, что не бывает, все они и посчитали, что все-таки летел незаметно. Именно потому. Потому и будем так считать. Потому что так, логично и, в конце концов, наиболее вероятно. Принял решение Николай Викторович. Потому, что материализовался это, не по-нашему, не по-научному, это из области фантастики. Сделаем маленькую заметку на эту тему и будем считать по-научному. Сказал сам себе ученый и быстро провалился в сон.
Однако выспаться, как следует, как положено после ночной вахты не удалось.
Дежурный в Роскосмосе, согласно протоколу ЗОНТ распечатал докладную записку ответственному начальнику, а так же отправил электронный максимально сжатый доклад на специальный сервер ЗОНТа, который автоматически распечатал документ в дежурных подразделениях Европейского Космического Агентства (ЕКА) и НАСА. И хотя документ не имел грифа срочности, и Европе тоже была ночь, по этому, на него особого внимания никто не обратил, но в Америке как раз начинался рабочий день и все были, как говорится, на местах. Они сразу же приняли документ к рассмотрению, выделили на изучение инцидента специальную группу, которая запросила и получила необходимые файлы с Хаббла, проанализировала их, признала выводы профессора убедительными и забила тревогу. Ну как забила. Они там, в Америке товарищи ответственные и работящие, им два раза повторять и приказывать не надо. Они просто инициировали следующий протокол Зонта, который включался при подтверждении обнаружения и подозрения на опасность. Вот этот протокол и забил тревогу. То есть порекомендовал экстренно донести до ответственных начальников информацию и предпринять все необходимые действия по обнаружению, расчету траектории и выявлению реальности опасности. Разбудили директора НАСА, директора Роскосмоса, директора ЕКА, ответственных офицеров из министерств безопасности, всех имеющих хоть какое-то отношение к космосу государств.
На все это понадобилось чуть более трех часов. А потом разбудили и Николая Викторовича. Дежурный астроном из лаборатории позвонил и донес ситуацию. Через полчаса в лаборатории при телескопе собрались четверо, директор, его зам, Ирина Павшина и Виктор Спицын. Именно такую команду сформировал ученый, самые причастные, так сказать, лица. Он не считал, что происшествие было особой важности и поэтому не стал поднимать "в ружье" весь персонал, тем более эпизод ушел из под юрисдикции его ведомства, они стали просто экспертами, – первыми обнаружившими. Кроме того, только они четверо владели английским в достаточной степени. Группа включилась в телемост между Москвой, Брюсселем и Вашингтоном. Включилась в самую, середину международного диспута.
В данный момент вещал Закерия Страйксон, профессор, доктор наук, директор подразделения НАСА, по изучению солнечной системы. Как говорится – широко известная личность в узких, очень узких, астрономических кругах. Он долго и витиевато разглагольствовал о стремящейся к нулю доли вероятности попадания этого метеорита (если все-таки это был метеорит) в Землю или на Землю, и с пеной у рта доказывал, причем конкретными фактами, что необходимости переключать все возможные активы на поиски в системе именно этого объекта нет никакой. Нет, поискать конечно необходимо, но задействовав не всю систему телескопов на земле, а только часть их, при чем не большую. Когда он закончил, слово неожиданно дали Николаю Викторовичу. Он не ожидал такого поворота событий, вернее ожидал, но чуть позже, поэтому, так сказать не подготовился. В обсуждении вдруг зависла незапланированная пауза, в ходе которой ученый лихорадочно размышлял, стоит ли заострить внимание, на чудесном факте внезапного появления объекта, или все-таки не стоит. Но ему помогли. Представитель Японии (а был и такой), с трудно воспроизводимой русским речевым аппаратом фамилией, видя, что русский профессор замешкался, сам поднял этот вопрос и попросил астронома прокомментировать происшествие.
– Ну что же – начал Николай Викторович – я действительно считаю, что в появлении данного тела есть некий вопрос, требующий тщательного изучения, однако на настоящий момент трудно говорить с уверенностью, нужно тщательно изучить все данные, просчитать скорость объекта, вектор его движения, а главное квадрат, из которого он появился, и уж потом владея информацией, строить какие либо выводы.
Большинство согласилось с его доводами, тем более, что начальник группы (а уже назначили и такого) по изучению инцидента, сказал, что результаты математического анализа будут с минуты на минуту.
– Господа, – вмешался в разговор один из сидящих в зале американцев, генерал, жилистый, сухой и невероятно мощный, по первому ощущению – я курирую работу службы ЗОНТ. И через пол часа мне необходимо доложить заместителю министра обороны США о происшествии, скажите мне, наконец, что мне докладывать? Является ли инцидент опасным или это рядовое происшествие, и оно не достойно внимания большого начальства.
– Разрешите мне? – вдруг поднял руку, словно ученик на уроке, заместитель Николая Викторовича, Игорь Вениаминович Горич. Все замолчали, а генерал благосклонно кивнул. Кивнул и наш генерал, российский, кивнул своему заму и директор Архыза.
– Я так понимаю, что протоколы ЗОНТа разработаны не на пустом месте, и придуманы по достаточно важным причинам. Кроме того, я думаю, ни у кого нет сомнений, что замеченный объект все ж таки появился в пределах солнечной системы, иначе он бы просто… Ну, по другому «проявился» бы. Так не является ли данное происшествие хорошим поводом отработать программу ЗОНТ по полной и устроить, грубо говоря, грандиозные учения по этой программе. Допустим, мы со временем поймем, что опасности нет, но зато «обкатаем», так сказать ситуацию, мобилизуем все резервы и вычислим этот объект. Таким образом, ЗОНТ покажет свою эффективность, или же её отсутствие.
Выслушав все это, группы ученых и генералов засуетились, произошла короткая перепалка между сторонниками и противниками предложения, между штатскими и военными, между европейцами и американцами, а главное, между учеными и всеми остальными. Ученые по обеим сторонам света в несколько голосов пытались протестовать, против подобного предложения. ведь это же все исследования надобно отложить. Да на какие сроки? Какое количество персонала? Какую задействовать технику? Ведь не всю же?
Но генералы, быстро посовещавшись и так же быстро доказав, кто конкретно, здесь принимает решения, в конце концов решили так и поступить.
О проекте
О подписке