Глава 3

Дверь тесного барака была сделана из такого же обшарпанного пластика, как и его стены. Когда я дернул за ручку, она жалобно затрещала, угрожая развалиться. Мне было просто до жути интересно, где же я оказался. По глазам резанул яркий солнечный свет. Ощущения неприятные, мои глазные импланты обычно мгновенно подстраивались под уровень освещения. Яркое солнце и свежий ветер, дующий прямо в лицо, заставили глаза заслезиться. Когда я рукавом вытер слезы, то увидел синь без края. Ниже горизонта – темнее, выше синева уходила в яркую лазурь. Морской пейзаж разительно контрастировал с убогостью внутреннего убранства барака. У меня даже немного поднялось настроение. Чтобы тут же снова упасть на отметку ниже нуля.

Я огляделся. Позади меня лепились друг к другу ободранные скворечники. Бараки выстроились в три этажа, спуститься с одного на другой позволяли проржавевшие лестницы. Хорошо, что наш барак находился на первом и рисковать переломами ног нам не пришлось.

Сарай из пластика стоял прямо на платформе. Я посмотрел под ноги. Основа платформы представляла собой решетку, сваренную из металлических прутьев. Морская вода и металл – штуки плохо совместимые: настил платформы основательно проржавел и покрылся рыжими наростами. Платформа имела форму квадрата, каждая сторона которого опиралась на цилиндрический полузатопленный понтон. По периметру платформы стояло ограждение из столбиков и цепей, местами оборванных. Хотя оступиться и слететь вниз не так страшно. До плещущейся воды всего метров пять.

– Память так и не вернулась? – Девчонка заметила, как я рассеянно озираюсь.

Я отрицательно помотал головой.

– Нам туда, – девушка указала на центр платформы. – На остров.

Островом девушка назвала надстройку, срезанную и перенесенную на платформу с какого-то корабля. Она находилась не в лучшем состоянии, так же как и бараки. Часть иллюминаторов была разбита, и дыры от них заколотили салатовыми листами того же пластика. Между антеннами бывшей корабельной надстройки находчивые обитатели платформы натянули веревки, на которых вялилась рыба и сушились серые костюмы для дайвинга. В таком я впервые и пришел в себя. Окружение вызывало лишь отрицательные эмоции, которые неожиданно скрашивала стоявшая возле меня Энн. При солнечном свете я смог рассмотреть ее получше. Вообще мне нравились женщины повыше и с более атлетическим типом фигуры. Но эта невысокая девушка была неплохо сложена, а обтягивающий костюм для погружений только выгодно подчеркивал большой бюст, тонкую талию и широкие бедра.

– Понравился вид? – Черт, и улыбка у этой чертовки очаровательная! И чувство юмора на месте.

– Так себе вид, – вернул я ей шутку с двойным смыслом. – Точнее, убогий. Как называется это место?

– Седьмая добывающая платформа. – Девушка нисколько не обиделась. Но смотрела на меня как-то подозрительно. – Ты совсем другой.

– Мне сложно спорить, я не помню, какой я был. Божко мы на острове найдем? – Идти к местному доктору я не хотел, но мой отказ вызвал бы лишние подозрения.

Признаваться, что узурпировал тело Текео, я не стал. Неизвестно, как отреагирует девчонка, если узнает, что ее приятель фактически мертв. В ее симпатичной головке может появиться мысль, что убил его именно я. И что мне за это надо обязательно отомстить.

Самое смешное – ее месть для меня может быть действительно опасной. Да, мой церебрал на уровень выше, чем ее. Но он – голый! Центральное ядро служит для подключения остальных имплантов, которые делают носителя умнее, сильнее, быстрее. И дарят еще бесчисленное количество возможностей: от взлома сложнейших систем до дистанционного управления дронами. Здоровяка с чудовищными мышцами, но с низкоуровневыми имплантами легко побьет задохлик с крутыми модулями улучшений. А у меня в данный момент имплантов вообще никаких. Те, что были установлены в этом теле, мой церебрал принимать отказывается, слишком низкого они уровня, система их даже определить не смогла. Ну или за триста лет прогресс настолько далеко убежал вперед, что мой церебрал безнадежно устарел.

– Да, я думаю, он сможет тебе помочь память восстановить. Божко – классный спец!

«Ага, классный спец посреди помойки», – мысленно усмехнулся я, плетясь за Энн. В моем Доме была целая клиника, в которой работало сразу семь докторов. Каждый – высочайший специалист в своей области. А этому Божко я руки оторву, если он вдруг к церебралу их потянет. Шею костюм для подводных работ прикрывает до самого подбородка, увидеть шрам от проникновения церебрала он не сможет. Язык я ему могу показать, ну или за фонариком глазами проследить. Но не более.

Кабинет доктора находился на первом этаже. Для него просто прорубили отдельный вход, который закрывали лишь синие в непонятных разводах занавески. Откинув их в сторону, Энн зашла внутрь, я последовал за ней.

Сделав пару шагов, я остановился как вкопанный. Не знаю, кто и зачем на входе поставил зеркало. Видимо, пациенты смотрелись на себя перед уходом от чудо-доктора – все ли части тела на месте? Из зеркала на меня смотрел совершенно незнакомый персонаж. Отражение было на голову ниже, чем я обычно привык наблюдать. Да и намного моложе – на меня глядел паренек лет восемнадцати-двадцати. Черноволосый, зеленоглазый. С тонкими чертами лица. Заметно худее меня, но худоба его была не болезненной, а атлетичной. Эдакий поджарый, готовый огрызнуться лисенок. И это было хорошей новостью: пусть импланты играют решающую роль, оказаться в теле-развалюхе было бы совсем обидно.

– Текео, ты забыл, как ты выглядишь? – услышал я голос Энн за спиной.

А девчушка-то не дура. Обратила внимание, что я не просто на себя любуюсь, а самым тщательным образом изучаю. Надо будет вести себя с ней осторожнее.

– Нет. Просто я совсем какой-то неважный вид имею. – Я попытался пригладить свою взлохмаченную шевелюру, в которой застряли кристаллики соли. Скорее всего, меня как вытащили из морской воды, так и швырнули на матрас, не озаботившись гигиеническими процедурами типа душа.

– Да нет, вроде как обычно. – Девушка пожала плечами, подошла к овальной двери и крутанула запирающий ее круглый штурвальчик. Потянула на себя дверь, открывая проход в другой отсек. – Заходи.

Дальше было темно, хоть глаз выколи. На секунду я подумал, что за порогом меня может поджидать ловушка. Медицинский кабинет без освещения – как такое вообще может быть? Но тут я вспомнил, что черт знает сколько времени провалялся без сознания под присмотром Энн. Если бы она хотела мне навредить, то, к примеру, в бараке ей ничто не мешало перерезать мне глотку. Решив, что мне ничего не угрожает, я последовал за ней.

Источник света в отсеке все-таки имелся. Тусклый, синевато-белый. Он едва очерчивал контур большой кровати и лежащий на ней человеческий силуэт.

– Энн? Это ты? – Силуэт слегка шевельнулся.

– Да, и…

– Перестань бегать ко мне по пять раз на дню. Это бесполезно. Твою проблему я решить не могу. Причем не только я – никому из хаймедов это не по силам. А теперь оставь меня, я устал, я отдыхаю.

– Я это поняла! – Голос девушки звучал крайне нервозно. Надо будет потом поинтересоваться, что же у нее за неразрешимые проблемы со здоровьем. Хаймеды – это некая помесь медиков с инженерами, которые могли творить настоящие чудеса с человеческим телом посредством имплантов. Если у тебя есть деньги, хаймеды могли решить практически любую проблему. – Я привела Текео, Вэйдун приказал осмотреть его после аварии.

– Аварии? – Лежащий на кровати зашевелился.

Он махнул рукой над еле тлеющим светильником, и тот засиял, больно резанув по глазам и лишив меня зрения на пару секунд. Я слышал только скрип кровати, с которой слезал незнакомец.

Зрение ко мне вернулось, и я оказался на морском дне. Светильник проецировал на стены бескрайную синь моря, на пол – желтый песок, усеянный зелеными морскими ежами и красными звездами. Сверху волнами катилась зеркальная поверхность воздуха. Эскулап пытался создавать для своих пациентов расслабляющую атмосферу.

Взглянув на него, я понял, отчего так жалобно скрипела кровать. Доктор Божко был тучным лысоватым человеком с лицом скучающего бульдога. Дряблые щеки свисали до плеч, а маленькие глазки с отекшими веками взирали на окружающий мир с невыразимой печалью.

– Руки на месте. Ноги на месте. О какой аварии вы мне рассказываете?

– Ему голову оторвало. В метафорическом смысле. Какое-то существо нас ударило током на глубине, и у Текео пропала память.

– Да что вы говорите! Надо же – неизвестное существо! Симдек на платформе под запретом! – Доктор строго посмотрел на нас с Энн.

Симдеки полностью вытеснили традиционные наркотики еще в мое время. Эти чипы, подключаемые через кожу прямо к церебралу, могли не только менять эмоциональный фон и стимулировать центры удовольствия мозга, но и погружали в виртуальную реальность, абсолютно неотличимую от настоящего мира. Немудрено, что их запрещено использовать на платформе: под действием видений, полностью подменяющих реальность, утонуть при погружении – раз плюнуть.

– У меня на самом деле проблемы с памятью. – Я решил, что пора вступить в разговор.

– М-да? И что же ты забыл? – Доктор тяжело вздохнул. – Что у тебя пожизненный контракт с седьмой добывающей, который ты не можешь разорвать? И ты, по-твоему, первый, кто до этого додумался?

Доктор прошел к столику, уселся в стоящее рядом кресло и налил из небольшого фарфорового чайника в чашку некую жидкость. Я принюхался – ого, какой-то травяной настой! Божко сумел меня удивить – обычно «омеги» предпочитают галимую химию с ярким вкусом и вырвиглазным цветом.

– Текео даже меня не узнаёт!

– Надо же! – притворно всплеснул руками Божко. – Актерский талант! Но уверяю вас, он тоже в этом не первый. Меня пациенты регулярно не узнают. Чаю?

Он сделал приглашающий жест.

– Может, вы его все же осмотрите? – Энн твердо решила добиться того, что мне совершенно не нужно. Каким бы ни было допотопным оборудование у хаймеда, но он с первого взгляда на результаты сканирования поймет, что у меня церебрал класса «гамма». И тут начнутся совсем неуместные вопросы.

– Тебе на самом деле нужен осмотр?

– А он мне память вернет?

– Если ты пытаешься симулировать – нет. И в случае, если тебя на самом деле ударило током и частично выжгло мозги, я тоже помочь не в силах. У меня контракт с Омом – я могу оказывать ныряльщикам помощь только в том объеме, который необходим им для функционирования. Ты с потерей памяти нырять можешь?

– С кем у тебя контракт? – Случайно оброненное хаймедом слово заинтересовало меня куда больше, чем его прямой вопрос.

– С Омом. Погоди, у тебя правда с головой неладно? Ты не помнишь, кто это такой? – Похоже, Божко начал сомневаться, что я симулирую.

Но меня его сомнения волновали мало. Я только что получил такой удар под дых, что понадобился глоток свежего воздуха. Игнорируя Божко и Энн, я вышел на платформу и присел, опершись спиной на стену надстройки.

– Эй! Ты зачем ведешь себя как сумасшедший? – Энн выбежала на платформу вслед за мной. – Божко решит, что ты недееспособный, и спишет тебя с платформы. А отсюда, насколько ты знаешь, нам одна дорога!

– В чьем лене мы сейчас находимся? – спросил я, хотя заранее знал, что она ответит.

– Седьмая добывающая находится в протекторате владетеля Ома, – потрясенно ответила Энн.

– Врешь! – взвился я и навис над девушкой.

– Ты знаешь, что я никогда не вру! – Ее лицо стало пунцовым. И очень-очень злым.

– Все врут. Человек обманывает от трех до десяти раз в день.

– Да! Все! А я не могу! – На глаза девушки навернулись слезы. – Я ущербная, забыл? Ах да, ты тоже ущербный! Точнее, дважды ущербный – у тебя же и памяти теперь нет!

Снова здравствуйте, отвратительные новости! Мало того что я попал в тело «омеги» – представителя самой низшей касты, так еще это тело оказалось ущербным!

Девушка готова была разрыдаться, и на нас бросали косые взгляды рабочие, копошащиеся возле кранов на другой стороне платформы. Выяснение подробностей о дерьме, в которое я вляпался, следовало перенести подальше от чужих глаз.

– Пойдем! – Я подхватил Энн за локоть и потащил за собой к баракам.

– А как же обследование?

– Да в задницу это обследование! Ты слышала, что сказал Божко? Помочь он мне в любом случае не сможет.

Я протащил ее по платформе в наш барак и плотно прикрыл за собой ветхую дверь. Усадил девушку, которая пребывала в расстроенных чувствах, на матрас и сел рядом.

– Теперь обо всем по порядку. – Мне надо было срочно составить из пазликов картину окружающего мира. – Что значит ущербная? И почему ты не можешь врать?

– Ох, Текео, Текео… – Энн покачала головой. – Я тебе завидую. Как бы я хотела забыть о своей ущербности. Но нас таких на платформе большинство. У нас тут зверинец из дефективных собрался.

– Почему «дефективных»?

– На добывающих платформах Ома работают те, у кого произошел сбой во время установки церебрала. К примеру, я. Знаешь, какая у меня специализация?

– Я даже как тебя зовут не помнил.

– Я корш! – гордо заявила девчонка.

Я присвистнул от удивления. Корши – корпоративные шпионы, спецы высочайшего класса, которых подбирали, исходя из генетических особенностей, еще в младенчестве. А обучение начинали с трех лет. Корши были разносторонними профессионалами: тихими убийцами, пылкими любовниками, тонкими психологами и непревзойденными хакерами. Могли внедриться в любую среду и годами там работать под прикрытием. Владели всеми типами оружия, могли убить человека ложкой и управлять истребителем орбитального класса. Подготовка одного корша стоила астрономических денег. В прошлой жизни я не мог себе позволить иметь такого спеца в своей свите и был вынужден нанимать этих супершпионов через Лигу информационной свободы. Гильдия профессиональных шпионов предпочитала называть себя именно так.

– Не то что я тебе не доверяю, но скажи – какого хрена корш забыл в этой провонявшей селедкой дыре?

– Потому что я неполноценный корш! – Девчонка опять была близка к тому, чтобы расплакаться. И это странно – шпионы обладали невероятной выдержкой и самообладанием. – В шестнадцать мне установили церебрал, и он подключился с ошибкой!

Такое случалось. Редко, не чаще одного-двух случаев на миллион, но случалось. Все-таки центральный нейрочип был продуктом массовым, сходившим с конвейера. И не всегда этот массовый продукт оказывался совместим с мозгом конкретного человека. Люди, даже будущие корши, – настолько дешевый товар, что никто не будет выпускать и адаптировать чипы под чей-то мозг. Не прошел установку – добро пожаловать в загончик для бракованных. «Альфы» и «беты» могли позволить себе коррекцию, но никто не станет заморачиваться ради какой-то «омеги». Неудачные установки церебрала заканчивались по-разному. Иногда смертью пациента, иногда частичным повреждением мозга. Но самая большая трагедия заключалась в том, что к неправильно установленному церебралу невозможно было подключить модули расширений. Человек навсегда оставался убогим инвалидом, который не мог воспользоваться чудесами нейроники.

– И что с тобой не так?

– Я… у меня… – Девушка тянула с ответом, а потом разом выпалила: – Установка церебрала повредила нервные центры вот тут!

Энн с силой ткнула себя пальцем в лоб.

– И я теперь не могу врать! Никогда! Ни при каких обстоятельствах! Ты понимаешь? Я могу либо молчать, либо говорить правду!

Я хотел было поздравить девчонку с тем, что она уникум и наверняка на целой планете одна такая. Но потом до меня дошел весь комизм ситуации: шпион, который не может обманывать! Я не сдержался и захохотал во все горло. Затем резко осекся. Мое новое тело тоже не зря оказалось на платформе.

– Прости. – Я погладил рассвирепевшую девушку по руке. – А со мной-то что не так? У меня тоже есть какой-то серьезный брак?