A Bride’s Tangled Vows

Copyright © 2014 by Katherine Worsham

«Ответное желание»

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

© Перевод и издание на русском языке,

ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2016

* * *

Глава 1

Эйден Блэкстоун подавил дрожь, мгновение стоял неподвижно, рассматривая искусную резьбу на тяжелой дубовой двери, к которой пообещал себе никогда больше не подходить. По крайней мере, пока жив дед.

Мне давно следовало бы вернуться, матушка, ради того, чтобы повидаться с тобой.

Очередного заточения в особняке Блэкстоун-Мэнор ему не вынести. Пребывая в блаженном неведении молодости, он полагал, что сможет оправдаться перед матерью за свое отсутствие, не понимая, чем придется пожертвовать, чтобы сдержать клятву. Теперь он вернулся, повинуясь долгу иного рода, обеспечить матери должный уход.

К горлу подступила тошнота. Такси уже уехало, совсем не хотелось в грозу шагать пешком десять миль обратно до Блэк-Хиллз^[1], сколь бы сильно ни страшил нынешний визит. Он утешался тем, что пробудет здесь недолго.

Постучав, он прислушался. Это не его дом, раз приходится ждать, пока откроют. Он ушел отсюда в восемнадцать с уверенностью, свойственной молодым людям, но вернулся совершенно другим человеком. Дед точно не сможет указать ему на ошибки прошлого, поскольку мертв.

Дверь открылась. Высокий человек, сохранивший, невзирая на преклонный возраст и седые волосы, горделивую стать, прищурился, не веря своим глазам. Эйден узнал дворецкого Нолена.

– Мастер Эйден, мы вас ждали.

– Благодарю вас. – Эйден шагнул вперед, внимательно всматриваясь в поблекшие голубые глаза Нолена.

Молния зигзагом прорезала небо, раздался мощнейший, сотрясающий стены, удар грома. Разбушевавшаяся стихия гармонировала с царившим в душе смятением. Нолен распахнул дверь шире.

– Много времени прошло, мастер Эйден. – В голосе дворецкого не слышалось порицания. – Оставьте вещи. Я отнесу их наверх, как только Мари подготовит вашу комнату.

Значит, и экономка прежняя. Она пекла им с братьями печенье, когда они оплакивали умершего отца. Правду говорят, в маленьких городах ничего никогда не меняется.

Быстрым взором окинув фойе, Эйден убедился, что обстановка тоже прежняя. Только семейный портрет, написанный примерно за год до кончины отца, на котором изображены родители, он в возрасте пятнадцати лет и его младшие братья-близнецы, пропал.

Эйден следовал за Ноленом по полутемному коридору в центр дома, который мать окрестила галереей. Отсюда посетители могли полюбоваться величественной главной лестницей с поручнями тонкой работы и площадками на втором и третьем этажах. До изобретения кондиционеров это пространство даровало прохладу и спасение от изнуряющего зноя. Шаги Эйдена гулко разносились по дому, будто тот был необитаем.

Но матушка явно где-то здесь. Возможно, в своих прежних комнатах. Не хотелось думать о ее беспомощном состоянии. Много времени прошло с тех пор, как он последний раз разговаривал с ней по телефону. Два года, если уж совсем точно. Когда с ней случился удар. Раньше она звонила сыну раз в неделю, улучая момент, когда Джеймс отсутствовал. Потом попала в автокатастрофу и лишилась возможности двигаться. Последний раз номер Блэкстоун-Мэнор высветился на дисплее, когда звонил брат – сообщить, что у матери инфаркт. С тех пор воцарилось молчание.

К удивлению Эйдена, Нолен направился к лестнице. Формальные встречи обычно проходили в кабинете деда, и он решил, что именно там ожидает адвокат. Ему не терпелось поскорее заняться делом.

– Адвокат еще не приехал?

– Мне велено отвести вас наверх. – Нолен даже не повернул головы, ясное дело, смотрит на него с недоверием, как на блудного сына, человека, способного в одночасье разрушить более чем сорокалетний уклад.

Чертовски верно. Эйден намеревался употребить деньги деда на то, чтобы перевести мать ближе к нему и братьям, окружить первоклассным медицинским уходом, лучшим, чем мог бы обеспечить лично. Он все здесь продаст, вернется в Нью-Йорк к делам.

Послушно следуя за Ноленом, Эйден вдруг осознал, куда его ведут, тут же ощутил приступ паники. Спальни его и братьев находились на третьем этаже, а на втором, если не изменяет память, комнаты матери и деда. Первую он посетит, когда решит, что внутренне к этому готов, а вторую никогда.

Адвокат Кэнтон сообщил, что Джеймс скончался прошлой ночью. Эйден отложил принятие решений на потом. Прежде нужно переговорить с адвокатом.

– Нолен, что происходит?

– Мистер Кэнтон ожидает вас, мастер Эйден.

Он стиснул зубы. Хуже, если бы его называли Блэкстоуном. Они с братьями вообще не должны носить эту треклятую фамилию, но мама уступила требованиям деда. Фамилия Блэкстоун не должна кануть в Лету. У деда рождались только дочери, поэтому он настоял, чтобы дать внукам свое имя, пренебрегая интересами их отца.

В комнате было тепло, несмотря на весеннюю грозу. Взгляд скользнул по огромной кровати с тяжелым пурпурным балдахином и замер.

Эйден напрягся. С кровати на него смотрел дед. «Покойный» дед.

Окружающая обстановка исчезла, как и беснующаяся на улице стихия, остался лишь человек, который, как ему сказали, скончался. А он сидит в кровати, живехонький, оценивающе смотрит на повзрослевшего внука пронзительным колючим взглядом.

Да, тело одряхлело и будто усохло, но волевой характер ничуть не притупился с годами. Эйден внутренне подобрался, внимательно оценивая противника. Лучшая защита – нападение. Эта стратегия помогла выжить, когда он был молодым и бедным, поможет и теперь, когда повзрослел и разбогател до такого уровня, о котором и мечтать не мог, покидая Блэкстоун-Мэнор.

– Я знал, что вы крепкий орешек, Джеймс, но не думал, что вам под силу воскреснуть из мертвых.

К его удивлению, на губах деда появилась слабая улыбка.

– Ты весь в отца.

Внук подавил волну ненависти от избитой фразы. Почему он не в больнице?

Правда, Эйден не поспешил бы домой, даже зная, что дед болен. Давая клятву не переступать порог Блэкстоун-Мэнор, пока тот жив, он это имел в виду. Старику это отлично известно. Эйдена захлестнул гнев. Чтобы успокоиться, он задышал ровно и глубоко. Боковым зрением увидел женщину, подошедшую к постели деда со стаканом воды. Джеймс нахмурился, явно недовольный, что его прервали.

– Выпейте воды, – мягко, но настойчиво сказала женщина.

Эйден немедленно отреагировал на звук ее голоса. Волнистые волосы струились по спине роскошным покрывалом. Обладательница классических черт лица, элегантной осанки и нежной кожи, в комнате больного эта красавица была подобна розе, распустившейся на кладбище. Ярко-голубой медицинский халат выгодно подчеркивал фигуру. Эйден подумал, что сейчас не самое подходящее время обращать внимание на подобные вещи, но не мог отвести от нее глаз. Незнакомка изогнула бровь, внимательно глядя на деда, и, разжав ладонь, показала две таблетки. Эйдена осенило.

– Захватчица?

Он и не заметил, что высказал эту мысль вслух.

Женщина напряглась.

Попеременно глядя то на него, то на нее, Джеймс сказал:

– Как я понимаю, ты помнишь Кристину.

Отлично помнит. Суда по ее напряженной спине, и она его не забыла. Упрямый взгляд, говоривший «Я все сделаю по-своему», воскресил воспоминания. Так она смотрела на него, когда они были подростками. Он отмахивался от нее, как от назойливой мухи, нимало не заботясь о ее чувствах. Она была всего лишь надоедливым ребенком, вечно слоняющимся поблизости и жаждущим внимания его семьи. Однажды он зло высмеял ее за стремление втереться в доверие к людям, которым не нужна. Ее слезы навсегда запечатлелись в его душе.

– Эйден. – Она холодно кивнула и снова сосредоточилась на Джеймсе. – Прошу вас, примите лекарство.

Интересно, надето ли под этим халатиком нижнее белье? Он тут же одернул себя, в отношениях с женщинами строго придерживаясь связей на одну ночь. Кристина всем своим видом демонстрировала желание обрести дом и семью. Да и вообще, он здесь ненадолго, не хватит времени выяснять.

Джеймс со стоном взял таблетки, запил водой.

– Довольна теперь?

– Да, благодарю вас. – В ее улыбке таился едва заметный намек на превосходство. Интересно, при каких обстоятельствах она появилась в доме в качестве сиделки.

Эйден проследил, как она отходит к окну, на сером размытом фоне ее голубой халат казался особенно ярким, потом снова сосредоточился на кровати.

– Чего вы хотите? – спросил он низким голосом.

Уголок рта Джеймса поднялся и бессильно опустился.

– А ты, как всегда, прямолинеен. Мне нравилась эта твоя черта, мальчик. Но ты прав. Давай перейдем к делу. – И он сел на постели прямее. – Я перенес сердечный приступ, довольно серьезный, но, как видишь, жив. Все же этот незначительный эпизод…

– Незначительный! – воскликнула Кристина.

– …стал предупреждением о том, что пора привести дела в порядок. Нужно обезопасить наследие Блэкстоунов. Джон Кэнтон, мой адвокат.

Тот самый человек, который звонил.

– Должно быть, вам хорошо платят, раз не боитесь лгать о жизни и смерти.

– Принимая во внимание обстоятельства, он пошел навстречу моим желаниям, – ответил за Кэнтона Джеймс, ничуть не раскаиваясь в содеянном.

Эйден вспомнил слова, которые дед часто повторял в его присутствии. Для достижения цели все средства хороши.

– Ты нужен дома, Эйден. Когда я умру, ты должен будешь позаботиться о семье.

– Опять?

– Скорее, чем мне хотелось бы. Кэнтон.

– Как сообщил ваш дедушка, я его адвокат, веду его дела около пяти лет. – Рукопожатие Кэнтона оказалось на удивление крепким для столь хрупкого мужчины.

– Примите мои соболезнования, – перебил Эйден.

Кэнтон непонимающе заморгал глазками, обескураженный фиглярским тоном. Джеймс нахмурился и оторвал голову от подушки.

– Скоро тебе о многом придется позаботиться.

Эйдена захлестнул гнев, разом смыв любопытство.

– Хотите устроить так, чтобы все и дальше подчинялось вашей воле?

На этот раз деду удалось податься вперед и застыть в слабом подобии своей любимой позы, нависая над жертвой.

– Более пятидесяти лет я был главой семьи и знаю, как лучше. Я не бегаю от ответственности при первых же трудностях. Твоя мать… – Охнув, он упал на постель и закрыл глаза.

– Кристина! – резко воскликнул Кэнтон.

Кристина взяла старика за запястье и проверила пульс. Эйден заметил, как дрожат ее руки. Значит, ей не все равно. Неужели переживает за старого хрыча? Верится с трудом. Она поддержала голову Джеймса, пока тот выпил еще воды. Густые волосы упали на лицо, скрывая его, но действия оставались точными и уверенными. Сердце Эйдена забилось быстрее.

– Вам следовало бы лечь в больницу, – заметил он.

– Когда случился приступ, мистер Блэкстоун отказался от госпитализации, врачи ничего не смогли поделать. Сказал, что хочет умереть в Блэкстоун-Мэнор. Кристина живет в особняке в качестве сиделки, следит за исполнением предписаний доктора.

С глубоким вздохом Джеймс откинулся на подушки, поджав губы и закрыв глаза.

– Ты можешь ухаживать за больными?

– Разумеется. Реабилитация потребует много времени. Я бы предпочла, чтобы мистер Блэкстоун находился в больнице, но… – Она пожала плечами, будто, говоря: «Что поделать со старым безумцем».

Эйден вдруг подумал, что ей не место в этой комнате с этими людьми. Ее красота и грация не должны быть запятнаны зловещим наследием деда. Однако она умело скрывала чувства за маской профессионализма. Зачем она здесь? Выполняет свою работу или по другой причине? Эйден снова почувствовал, что завидует Кристине, мастерски умеющей справляться с эмоциями. Сам он совсем разучился общаться со стариком. Она отступила в тень пурпурного балдахина, чтобы ненавязчиво оставаться поблизости. Он едва различал силуэт, прислонившийся к стене, остро ощущая ее присутствие. Она обхватила себя за талию, и этот жест вывел его из равновесия, отвлек. Нужно сосредоточить силы на предстоящей битве.

– Ваш дед опасается за завод, – заметил Кэнтон.

– Мне дела нет до него. Сровняйте с землей. Или сожгите, мне все равно.

Джеймс стиснул зубы, но не предпринял попытки защитить дело, в которое вложил весь запас отпущенной ему человечности, полностью проигнорировав потребности собственной семьи, по крайней мере, эмоциональные.

– А что будет с людьми? Неужели вам все равно? Это же многие поколения людей. Друзья вашей матушки, дети, с которыми вы ходили в школу, племянники и племянницы Мари!

Эйден не хотел вмешиваться, но, слушая адвоката, видел перед мысленным взором их лица. Завод, изначально простой волокноотделитель, существовал с давних времен. Ходили слухи, что он стал крупнейшим производителем хлопка, выпускающим высококачественное полотно. Джеймс негодяй, но его настойчивость помогла заводу выжить в трудные времена. В душе Эйдена зашевелился дух противоречия.

– Я не хочу принимать на себя подобное обязательство. Никогда не хотел. – Это право он давным-давно передал братьям.

Присутствие Кристины усугубляло неловкость, заставляя постепенно терять контроль над эмоциями. Завладев частью внимания, она притягивала его, даже когда он разговаривал с другими людьми. Как она оказалась в особняке, сколько времени здесь находится? Мышцы сводило все сильнее. Заболела голова.

– Вы не могли не понимать, что подобное должно случиться, принимая во внимание возраст. Вам следовало продать завод. Или передать дело преемнику. Одному из моих братьев, например.

– Это не их обязанность, а твоя. Она принадлежит тебе по праву первородства. Давно пришло время понять, где твое место.

– Мистер Блэкстоун хочет, чтобы завод оставался семейным предприятием и продолжал предоставлять рабочие места жителям города. Потенциальные покупатели жаждут снести его и распродать землю.

Эйден ухватился за слова «семейное предприятие».

– Ах, эта вечная слава рода Блэкстоун! Памятник воздвигнуть не хотите?

– Я буду делать то, что должно. И ты тоже.

– И как вы этого добьетесь? Однажды я уже ушел из дома и с радостью сделаю это снова.

– В самом деле? Думаешь, твоей матери это понравится? Я всю жизнь тяжело работал, продолжая дело отца, и не позволю заводу пойти прахом только потому, что ты не желаешь исполнять свой долг. Ты вернешься туда, где твое истинное место. Я об этом позабочусь.

– Нет-нет, я не куплюсь на эту песню. С моей стороны вы продолжения рода не дождетесь. Это и к лучшему.

– Я знал, что ты так скажешь, и приготовился доказать тебе прелести обратного.

Перепалку мужчин Кристина слушала как бы издалека. Страх коконом опутал все ее существо. Эйден следил взглядом за адвокатом, а она не сводила глаз с него, на его лице застыла маска противоречия и гордости, скрывающая нежные чувства. Она отметила его широкие плечи и развитую мускулатуру, свидетельствующую о доминантной силе. Сможет ли он одержать верх над Джеймсом, признанным экспертом в области хитроумных маневров в деловой и личной сфере?

– Говорите, что вы задумали? – отрезал он, его мощный голос эхом разнесся по комнате. У Кристины по спине пробежал холодок. – Только короче, пожалуйста.

– Ваш дедушка подготовил пакет официальных документов, сглаживающих все острые углы. В них говорится о передаче вам прав на завод и Блэкстоун-Мэнор.

– Я уже объяснил, мне ничего не нужно. Продайте все.

Кристина почувствовала, как страх безжалостной рукой сжимает горло.

– Мы, конечно, можем так поступить. Главный конкурент вашего дедушки заинтересован в покупке, но он закроет завод и распродаст землю по кусочкам, включая участок, на котором построен поселок Милл-Роу. Тогда люди, живущие в этих пятидесяти домах, окажутся на улице, а их жилища сровняют с землей.

– На деньги от продажи можно купить прекрасную библиотеку юридической литературы для университета, – подхватил Джеймс. – Не такое наследие я хотел оставить после себя, но что поделать. Продолжай же.

Адвокат поколебался мгновение, чем очень удивил Кристину. Этот пронырливый человечек с первого дня ей не понравился, его раболепное заискивание перед Джеймсом лишь укрепило это мнение. Она удивилась, что он набрался смелости пойти против воли старика, пусть даже в малом. Возможно, встреча с человеком, чью жизнь он должен помочь погубить, пробудила в нем совесть.

– Если вы откажетесь стать преемником мистера Блэкстоуна, он воспользуется своим правом опеки над дочерью и поместит ее в местный медицинский интернат. Немедленно.

Крик застрял в горле, когда Кристина представила, в какой хаос превратится жизнь матери Эйдена, о которой она заботится пять лет, с тех пор, как окончила медицинский факультет. Лили, по сути, давным-давно стала для нее второй матерью, и она не могла допустить, чтобы ее передали в руки безразличных людей.

Мрачный взгляд Эйдена скользнул туда, где стояла Кристина, она порадовалась тени, позволяющей не принимать участия в драме. Эйден заставил ее вернуться в настоящее. От беспокойства нахмурил брови – единственный проблеск эмоций. Она физически ощущала на себе его взгляд всякий раз, как он смотрел в ее сторону. Ничего подобного прежде ей не приходилось испытывать никогда. Глядя на деда, он прищурился.

– Что станет с мамой?

– Кристина, ты же была в мединтернате? Во время учебы, не так ли? Поделись с Эйденом своими соображениями на этот счет.

Она поморщилась. Только такому деспотичному и эгоцентричному человеку, как Джеймс, могло прийти в голову отречься от родной дочери-инвалида ради спасения своего маленького королевства.

– За все время, что я работаю медсестрой, в этом заведении ни разу не было ремонта. Поступает множество жалоб на халатное обращение персонала, но никто ничего не предпринимает, потому что это единственное учреждение в округе для престарелых и недееспособных.

– У меня достаточно денег, чтобы избежать для матери подобной участи.

– Можете, конечно, попытаться, – вмешался Кэнтон, – но последнее слово все равно останется за вашим дедушкой, так как именно он ее опекун.

– Мы обратимся в суд и передадим это право одному из моих братьев.

«Но не тебе», – отметила про себя Кристина.

– Не могу тебе в этом помешать, но сколько, по-твоему, будет длиться судебное разбирательство? Несколько месяцев? Год? Проживет ли твоя мать так долго в подобных условиях?

– Вы готовы поступить подобным образом с родной дочерью?

Кристина, с детства наблюдавшая за Джеймсом, знала, на что тот способен, понимала, что он еще более опасен, чем ее собственная семья. В отличие от мягкосердечной Лили в нем не было ни капли сострадания к другим людям. Он и от членов семьи избавился бы без малейших угрызений совести. Выживет ли Лили в интернате, сколько там протянет? Она ведь понимает, где находится, хотя и пребы вает в состоянии комы. Когда в прошлый раз ее возили в частную клинику для планового обследования, у нее резко участилось сердцебиение, она подхватила вирус. В медицинском интернате с низким уровнем ухода она неминуемо погибнет. Оцепенение сменилось пронзительной болью.

– Не сомневайтесь, он это сделает! – воскликнула Кристина, выступая вперед.

Эйден содрогнулся, хотя ни разу не посмотрел на нее.

– Ах ты, старый сукин сын! Даже собственная дочь не более чем пешка в твоей игре!

Сердце Кристины бешено колотилось. Гнев Эйдена зачаровывал ее. Инстинктивно она догадалась, что с его появлением все может взлететь на воздух.

Джеймс слабо стукнул кулаком по кровати.

– Я не играю в игры. Нужно сохранить мое наследие – завод и город. В противном случае все усилия напрасны. Лучше заставить заплатить двоих, чем пустить прахом целый город.

Эйден нахмурился и напрягся.

– Двоих?

Кэнтон поднял руку, привлекая к себе внимание.