Юра скинул ботинки. Феликс снял дубленку и разулся, затем вышел на балкон и повесил на веревку желтое полотенце. Вернувшись в комнату, он увидел, что гость уже сидел в глубоком велюровом кресле, с наслаждением вытянув к батарее замершие ноги в дырявых носках.

– Так что ты хотел сказать, Четвертачок?

– Видак, который ты мне продал, помнишь? Оказывается, он из квартиры первого секретаря райкома комсомола. А ты мне что сказал? Что он из квартиры барыги, который в милицию никогда не сунется. И как так получилось?

Феликс опустился на диван. Запустив пятерню в густые темные волосы, он молчал. Судя по всему, он сам был шокирован новостью.

– Как так получилось? – повторил Юра. – Я год копил со своей нищенской зарплаты, хотел бизнес маленький сделать – по рублю с молодняка стричь, а теперь, оказывается, я грабанул комсомольского вожака?

– Понятия не имею. Меня самого подставили. И что ты сказал следователю?

– Сказал, что купил у какого-то грузина на центральном рынке. Грузина не помню.

– Молодец! А как ты здесь оказался?

– Сказал, что утюг дома забыл выключить, меня и отпустили.

– А если серьезно?

– А если серьезно, сбежал с предварительного заседания суда.

– Силен! И что ты хочешь?

– Я хочу пожрать, помыться и поспать. Ты мне должен.

– Без проблем! – с готовностью ответил Феликс и встал.

– И пожить у тебя какое-то время, – добавил Юра.

Феликс снова сел и развел руками.

– Слушай, Четвертачок, у меня тут тоже неспокойно – участковый зачастил, вопросы всякие задает. Давай так: двести рублей, одежда и пристрою тебя куда-нибудь?

– Куда?

Феликс пожал плечами.

– Надо подумать.

– Думай.

Юра поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза. Феликс вышел на балкон и сменил желтое полотенце на красное.

***

– Искала она, искала, а оказалось, что человек, который ей нужен, был всегда рядом. Им оказался Гена, ее партнер по пинг-понгу. Она с ним в перерывах играла постоянно. Мне понравился.

– Гена понравился? – уточнил Саша.

– Фильм. И Гена тоже – он такой нелепый и беззащитный.

Лариса отправила в рот ложку супа и подмигнула отцу. Саша озадаченно почесал бровь.

– Тебе нравятся нелепые и беззащитные?

– Пап, ты что, с Урала?! Это ж кино! А в кино совсем не как в жизни!

– А почему с Урала?

– Да это из фильма! – отмахнулась дочь.

– Из какого фильма? – не понял отец.

– Из этого самого, про который я тебе только что рассказывала! «Самая обаятельная и привлекательная»! Ну ты чего, пап?!

Капа поставила перед ней тарелку с картофельным пюре и котлетой. Дочь схватилась за вилку.

– Да не торопись ты так!

– Мам, мне еще с Галей надо увидеться, мы с ней брейк-дансу учимся!

– Так я не понял, а почему с Урала? – продолжал недоумевать Саша. – Там что, не люди живут? Я в Свердловске был в командировке – так могу сказать, что замечательные люди там.

Лариса закатила глаза.

– Пап, повторяю: эта фраза из фильма.

– Но можно хотя бы узнать, в каком контексте прозвучала эта фраза?!

Саша начал заводиться. Капа поставила перед ним кружку с чаем и положила руку на плечо.

– Сходим в кино и сами узнаем.

– Во-во! – поддакнула дочь с полным ртом. – Сходите сами и не приставайте!

Саша громко размешал сахар.

– Капа, в воскресенье идем в кино на этот фильм! И не обсуждается!

Лариса хихикнула, а Капа с улыбкой развела руками.

– Как любит говорить Ашот: мужчина говорит – горы молчат. Идем в кино.

Лариса быстро доела, поблагодарила и убежала одеваться.

– И когда только все успевает: и учиться на отлично, и портвейн в Ленинграде попить, и в кино сходить? Теперь вот брейк-данс какой-то, – задумчиво спросил Саша.

– Еще английский учит самостоятельно, – добавила Капа. – Разносторонняя. Ты не рад?

– Рад, конечно. Интересно, куда поступать собирается? Не говорила еще?

– Вроде, в педагогический. Вместе с Галей Соколовой.

В прихожей зазвонил телефон. Лариса зашла в кухню, шурша по линолеуму длинным телефонным проводом.

– Из милиции звонят. Взрослых просят. Кто из вас взрослый?

И, вручив телефон отцу, присела на табуретку рядом с матерью.

Саша слушал и хмурился. Под конец разговора сказал:

– Понял. Будем бдительны и будем звонить. До свидания.

Вернув трубку на аппарат, он задумчиво потер подбородок.

– Что?! – в один голос спросили жена и дочь.

– В общем, Лара, сидишь дома сегодня.

Лицо дочери вытянулось от удивления.

– Почему это?

– Звонил Холмогоров, тот самый лейтенант. Уже старший лейтенант, точнее. Сказал, что из здания суда сбежал Четвертазин. Помните такого?

Разумеется, они помнили.

– И как ему удалось? – спросила Капа. – У них там день открытых дверей?

– Не знаю. Попросили быть бдительными и звонить в случае чего.

– Что значит «в случае чего»? – не поняла дочь. – Они думают, он будет мстить?

– Не факт, но решили предупредить. Мы все-таки способствовали его аресту самым непосредственным образом.

– А не надо в чужие машины садиться и гвоздями угрожать! – возмущенно воскликнула Лариса. – Почему я должна из-за него менять свои планы?!

Капа поставила телефонный аппарат перед ней и вручила трубку.

– Звони своей подружке и скажи, что не придешь. В подробности не вдавайся, просто скажи, что не можешь. Уроки делаешь, например.

– Я уже сделала!

– Значит, будешь делать впрок! На год вперед! – рявкнула Капа. – Звони, я сказала!

– Папа, скажи маме!

– Что я должен сказать маме?! Что она права?! Звони!

Лариса под требовательным родительским взглядом опустила голову. Спустя полминуты гнетущей тишины палец дочери нехотя закружил телефонный диск.

***

Юра надавил на кнопку звонка.

– Кто? – спросил женский голос.

– Здравствуйте! Я по объявлению! Вы продаете арифмометр «Феликс»?!

Дверь открылась. Увидев хозяйку, Юра сразу понял, что подразумевал Феликс под словом «женщина-вамп». Было, определенно было в образе этой тридцатилетней женщины что-то роковое: эти стриженные под каре иссиня-черные волосы, сильно подведенные глаза, ярко красные губы и короткий шелковый халат, едва прикрывающий красивой формы бедра. Красотка сжимала тонкими пальцами мундштук с дымящейся ментоловой сигаретой и внимательно смотрела на гостя.

– Арифмометр «Феликс», – повторил Юрий. – Мне для коллекции. Здрасьте.

Хозяйка распахнула дверь и сделала пригласительный жест. Юрий шагнул через порог и оказался в совершенно другом мире с серым обоями с черными магнолиями, линолеумом с затейливым рисунком и замысловатым абажуром. В большом, во весь рост, зеркале отражалась часть убранства гостиной: софа с изогнутыми ножками, старинный секретер со множеством ящичков и желтый торшер.

– Я от Феликса, – сказал Юра.

– Я так и поняла. Раздевайтесь.

Юра снял добротное пальто и остался в приличных джинсах и свитере (похоже, Феликс с перепуга расстался со своими лучшими вещами).

– Вот тапочки.

Юра расшнуровал высокие зимние ботинки и влез в мягкие тапочки.

Взмах руки в сторону комнаты.

– Прошу.

– Я – Юрий.

– Кира.

– Знаю, Феликс сказал.

Комната казалась непривычно большой – очевидно, из-за светлых фактурных обоев, визуально расширяющих «хрущевские» 16 квадратов, и из-за отсутствия традиционной мебельной стенки с книгами и хрустальными сервизами. Нетрадиционную обстановку дополняли импортные телевизор и видеомагнитофон.

– Садитесь.

Юра опустился в кресло.

– Выпьете? Джин, тоник, коньяк? Может, водки?

– Нет, спасибо.

Кира села на софу и стряхнула пепел в бронзовую пепельницу, стоявшую на журнальном столике.

– Итак?

– Меня ищет милиция.

Похоже, факт, что к ней обратился беглый преступник, хозяйку нисколько не смутил. Она даже бровью не повела.

– И?

– Феликс сказал, что вы можете помочь с жильем. Мне надо где-то переждать бурю.

– Надо подумать.

Кира поднесла мундштук к губам и задумчиво затянулась. Юра осмотрелся.

– Ваша бабушка? – спросил он, показывая на черно-белую фотографию над ее головой.

Кира засмеялась. Юра и сам понял, что сказал ерунду. Да и сходства между хозяйкой квартиры и этой женщиной в старомодной шляпке-колоколе не было никакого. Разве что сигарета в тонких пальцах.

– Это Коко Шанель. Будь она моей бабушкой, я бы не жила в этой стране вечнозеленых помидоров.

– Ну, сейчас уже все меняется, – неуверенно сказал Юра.

Кира удрученно покачала головой, вытащила сигарету из мундштука и смяла ее в пепельнице.

– Ничего не меняется. Ладно, оставим эту больную тему. Думаю, Юрий, я смогу вам помочь с жильем. Правда, далековато от Кауринска.

– Тем лучше. Я отблагодарю при первой же возможности.

– Не стоит. У нас с Феликсом своя система взаиморасчетов.

Кира встала, выдвинула ящичек секретера и достала блокнот и ручку. Даже ручка у нее была особенной – с золотым пером. Что-то размашисто написав, она вырвала лист и протянула ему.

– Скажете, что от меня.

– Понял вас, Кира, – сказал Юра, пряча бумажку с адресом в карман. – Вы даже не спросите, почему меня ищет милиция?

– У нас не принято спрашивать. Если наши просят помочь – мы помогаем без вопросов.

«У нас», «наши», «мы» – было в этом какое-то благородное единение и общность интересов, словно в тайном клубе, доступ в который имел только избранный.

Впрочем, Юра, будучи не настолько наивным, прекрасно понимал, что благородством тут и не пахнет. Тут свои законы. Волчьи.

***

Лариса натянула вязаную шапку до самых бровей. Подумала немного и накинула сверху капюшон куртки.

– Лариса, тут до школы двадцать метров.

– Это конспирация, мама. Не хочу, чтобы кто-нибудь видел, что меня родители в школу привозят.

– А что в этом такого? – удивился Саша. – Мы не можем своего ребенка в школу отвезти? Помнишь, как мы тебя сюда в первый класс привели? Ты тогда с такими большими бантами была, в руках гладиолусы, ранец за плечами новый.

– Ладно, вы тут ностальгируйте, а я пошла. Пока!

Лариса перекинула через плечо ремешок сумки и выскочила из машины.

– Стесняется нас, – сокрушенно сказал Саша.

– Взрослеет, – грустно ответила Капа.

У ворот дочь откинула капюшон и сняла шапку. К ней сразу же подошли одноклассники: две девочки и мальчишка с дипломатом под мышкой. Компания, переговариваясь, не спеша направилась к крыльцу, к которому со всех сторон сбегались школьники.

Саша завел машину.

– Ну что, поехали?

– Поехали.

Саша молча крутил руль, Капа тоже молчала и смотрела на город, замерший в ожидании лютой зимы. Снег, неровными сугробами лежавший вдоль обочин, оброс выхлопной грязью, деревья поникли голыми ветвями, на остановках в попытках согреться выплясывали люди, а сверху, с крыш и оконных карнизов, хмуро посматривали уличные завсегдатаи – воробьи и голуби. Правда, городскую серость немного разбавляли лозунги на стенах домов, предприятий и растянутых над дорогами кумачовых лентах:

«Трудящиеся Советского Союза! Самоотверженным трудом крепите экономическое могущество нашей Родины! Успешно выполним план 1985 года, достойно завершим пятилетку!»

Или:

«Товарищи! Будьте рачительными хозяевами, боритесь за экономию материальных ресурсов! Проработаем в 1985 году не менее двух дней на сэкономленных материалах, сырье и топливе!»

Или:

«Да здравствуют советские профсоюзы – школа управления, школа хозяйствования, школа коммунизма!»

Или этот, на стене станкостроительного завода:

«Трудящиеся Советского Союза! Шире развертывайте социалистическое соревнование за достойную встречу XXVII съезда КПСС! Новыми достижениями в труде ознаменуем съезд родной ленинской партии!»

Машина ткнулась передними колесами в сугроб.

– Капа, приехали.

– Я вижу. Слушай, Саша, думаешь, этот Четвертазин решится на что-нибудь такое? – задумчиво спросила Капа, глядя на рабочих, тянущихся через проходную.

Саша постучал пальцами по рулю.

– Не знаю. Но лучше перестраховаться.

– Да, наверное, – согласилась она. – Не забудь Ларису из школы забрать.

– Ох и криков будет! – с улыбкой покачал головой Саша.

– Строже с ней будь, хорошо? Все, пока!

Поцеловав мужа, она вышла из машины. Куривший у проходной Коля Волобуев приподнял кроликовую шапку и, слегка поклонившись, ехидно поинтересовался:

– Начальство прибыть изволило?

– Изволило, Коля, изволило, – миролюбиво ответила Капа, шаря в сумке в поисках пропуска. – Как дела? Смирился с мыслью, что не быть тебе мастером в этой жизни?

Волобуев усмехнулся.

– А у меня выбора нет. Вам, высоколобому начальству, виднее, кто достоин. А я кто? Простой скромный рабочий. В общественной жизни не участвую, политикой не интересуюсь, деревья со школьниками не сажаю. Я просто вот этими мозолистыми руками вытачиваю детали. Хренову тучу лет!

Он потряс широкими ладонями. Капа нашла пропуск.

– Коля, из девятого ПТУ хотят к нам учащихся на практику отправить.

– И что?

– Возьмешь двух практикантов? Поможешь подрастающему поколению безболезненно перейти от теории к практике?

– Я похож на воспитательницу в детском саду?

– Ты похож на опытного работника, которому есть что показать молодой смене. Мудрый наставник, старший товарищ и крепкий профессионал.

Капа толкнула турникет проходной. Вахтер поприветствовал ее кивком, даже не взглянув на пропуск – начальство он знал в лицо. Волобуев, выйдя из задумчивости, выскочил следом за ней. Большой и высокий, он семенил рядом с маленькой Капой.

– А передовики отказались, что ли? Не царское дело – молодняк учить, да?

– Мы им не предлагали.

– Почему? Они же лучшие из лучших по вашим меркам. Поэтому вы их выдвигаете, а остальных – задвигаете. Меня вон – задвинули и даже не чихнули.

Капа, взявшись за дверную ручку, посмотрела на него снизу-вверх:

– Коля, тебе детей доверяют. Будущее нашей страны. А ты мне тут про «выдвинули-задвинули». Впрочем, как хочешь.

Она дернула за ручку и зашла. Волобуев подумал немного и, засунув голову в дверь, крикнул.

– Ладно, уговорила! Давай практикантов!

– Учти, я лично буду проверять, чему ты их научил!

– Вот, блин!