– Мне нравится твое чувство юмора, Остап, – как можно спокойнее сказал Майк. – А теперь мы пойдем. Всего хорошего.

Остап прекратил кататься и теперь лежал, пытаясь отдышаться. Из косых безумных глаз текли слезы, лапки мелко подрагивали, а обрубленный хвост судорожно мел землю.

– Пойдем, Тимоха! – сказал Майк и развернулся.

– Не так быстро, Майк! Корову-то я тебе показал, а слов благодарности не услышал! Как говорится: за добро добром платят!

Майк обернулся и увидел, как черной молнией подлетел к Остапу Тимоха. Одним взмахом лапы оглушил крысу, затем схватил зубами за обрубок хвоста и с размаху приложил об корову-копилку. С треском разлетелись фарфоровые бока, со звоном покатились рублевые монеты, страдальчески охнул контуженный Остап. Все надежды на дипломатическое разрешение ситуации разлетелись вдребезги вместе с фарфоровой коровой.

Крысы, оправившись от ступора, ринулись в наступление. Они лезли со всех сторон, стуча мелкими острыми зубками и громко вереща. Тимоха взмахнул лапой, отшвыривая пяток крыс. Майк подпрыгнул и ударом передних лап оглушил сразу несколько, а Боренька уже катался по земле в обнимку с жирной крысой, вонзив зубы в ее ухо.

Атака была неорганизованной, хаотичной – крысы брали количеством. Гроздьями висли на боках, вгрызались в хвосты и лапы, стараясь завалить, а потом накинуться всем скопом.

Майк оторвал крысу от хомяка, закинул его на себя и медленно двинулся за Тимохой.

– Уходим! – Тимоха яростно пробивал коридор к отступлению. На его черной спине повисли сразу пять крыс, еще десять навалились на лапы и вцепились в хвост – и вот он уже скрылся под серой массой.

Майк отчаянно работал лапами, щедро раздавая удары и пытаясь пробиться к товарищу. Крысы атаковали сбоку, сбив хомяка с его спины.

– Майк! – вопль Бореньки быстро захлебнулся. Майк стряхнул с себя крыс и, преодолевая чудовищное сопротивление, попытался дотянуться к другу, но тут и его накрыло серым живым одеялом.

Через три минуты они, грязные и покусанные, без движения лежали на земле. Крысы перестроились в нечто похожее на отвал бульдозера, подпихнули их к рудникам и столкнули в вентиляционную шахту. Затем принялись подтаскивать крупный мусор, заваливая полуразрушенный вход.

А по земле, среди фарфоровых останков коровы, с безумным взглядом косых глаз ползал Остап. Он сгребал монеты в кучку и причитал:

– Копеечки! Копеечки мои! Как говорится: не имей сто друзей, а имей сто рублей!

***

Джек бежал бодро.

– А завтра он что искать будет? Золото инков? Сдалась ему эта корова.

– А кому это мешает? – пропыхтел Аполлинарий, с усилием перебирая лапами и стараясь не отставать. – Найдет – хорошо, не найдет – тоже хорошо.

– И ты не поинтересовался, зачем она ему?

– Ищет – значит, нужно! Я ему верю! Или ты опять придираешься?

– Я не придираюсь, Аполлинарий. Просто понять не могу. Вот взять среднего твоего сынка – Клима. Я, признаться, сначала от него проблем ждал – слишком хулиганистый он у тебя рос. А сейчас в патруле состоит, дисциплинированный, ответственный. Когда он дежурит, я знаю, что все будет спокойно. Хороший кот растет, достойный.

– Мое воспитание, – прохрипел Аполлинарий и добавил. – И Берты, конечно.

Пес с подозрением посмотрел на кота, который бежал уже не прямо, а зигзагами. Живот, который он втянул на старте, сейчас волочился по земле, лапы подгибались, а из пасти вырывались странные хриплые звуки.

– Ты в порядке? Выглядишь не очень.

– Беги давай!

– Ну, смотри, – в сомнении покачал головой Джек. – Не отставай!

Он отбежал на десять метров и обернулся. Аполлинарий лежал, вывалив язык на землю.

– Ты чего разлегся?! – сердито пролаял Джек.

– Беги, я догоню, – просипел кот.

– Худеть не пробовал?

– А ты молчать не пробовал? Я себе и таким нравлюсь. Беги.

Пес подбежал к нему и просунул лапы под толстое брюхо. Попробовал приподнять, но от тяжести у него самого разъехались задние лапы. Тогда Джек оставил бесплодные попытки и рявкнул коту в самое ухо.

– Встать, девочка! Я выбью из тебя эту дурь, рядовой! Сметана и теплая постелька – это все осталось в твоих розовых мечтах! Теперь приказы и дисциплина – твоя новая зона комфорта! Дисциплина, еще раз дисциплина и ничего, кроме дисциплины!

– Джек, ты ничего не попутал? – у Аполлинария даже не осталось сил, чтобы возмутиться как следует. – Я тебе не «солдат Джейн»!

– Мне плевать, рядовой, кто ты: зажравшийся кот, выхухоль позорная или утконос чилийский! Вы все для меня – безвольные слабаки!

Пока Джек строил из себя американского сержанта, муштрующего молодняк, Аполлинарий усиленно восстанавливал дыхание: шумно вдыхал через нос и выдыхал через пасть.

– Когда я говорю «бежать» – надо бежать, а не растекаться жидким поносом по дороге! Ты у меня узнаешь, что такое второе дыхание, рядовой! А надо будет – и третье, и четвертое! Встать, рядовой! Это приказ!

Аполлинарий вытер лапой оплеванное ухо и поднялся на лапы. Джек уперся носом в его нос и прорычал:

– Девочка выспалась?! Бежать, рядовой!

И первым рванул по тропинке. Аполлинарий последовал за ним, стараясь сильно не разгоняться и бежать в одном темпе. Странное дело, он не чувствовал одышки, – наоборот, свежий лесной воздух свободно проходил через нос и гортань, беспрепятственно спускался в трахею и уже не обжигал легкие. Сердце билось ровно, лапы свободно удерживали немаленький вес, а хвост умело направлял тушку в повороты извилистой тропы. Аполлинарий осторожно увеличил скорость и очень скоро обогнал Джека.

– Ай, молодца! – одобрительно провыл вслед Джек. – Беги, Форест, беги!

И Аполлинарий бежал. Он бежал по прошлогодней жухлой листве и грязно-снежной хляби, по глубоким лужам и высоким кочкам, по стылой земле и теплому мху. Он торопился на помощь сыну.

Ни Аполлинарий, ни пыхтящий далеко позади Джек не знали, что следом за ними мчатся четырнадцать котов и один попугай. Они тоже спешили на помощь.

***

Вопреки расхожему мнению, коты не видят в абсолютной темноте – источник света, хоть минимальный, все-таки необходим. Вот и Майк тоже не видел. Ничего. Лишь чувствовал сильный запах сырости и слышал, как где-то капает вода.

Болела голова, ныли прокушенные лапы и хвост, саднили ободранные бока. Майк осторожно приподнялся и пошарил вокруг себя.

– Боренька, Тимоха! – позвал он. – Тимоха! Боренька!

Эхо, слабое и невнятное, было ответом.

Майк, превозмогая боль, осторожно пополз, пригибаясь к мокрому полу и шаря лапами впереди себя.

– Боренька! Тимоха!

Где-то справа раздался стон.

– Боренька, ты?

– Майкуша!

Кот подполз к невидимому хомячку, лапы нащупали маленький комочек со слипшейся шерстью.

– Это кровь на тебе?

– Это клей, Майк, – слабо отозвался хомяк.

– Клей?! Откуда?!

– Помойка, сэр.

– Понятно. Ты в порядке?

– Вроде да. Тимоха где?

– Ищу. Сиди здесь.

Майк пополз дальше, уперся в шероховатую стену и развернулся.

– Тимоха! Ты где?!

Наткнулся на что-то мягкое. Лапы ощупали хвост.

– Тимоха!

Раздался хрип, затем кашель и слабое недовольное кошачье шипение. Майк с облегчением выдохнул.

– Ты в порядке?

– Ухо отгрызли. И лапа болит. А так, вроде, ничего не сломано. А Боренька – всё? Жаль, забавный сучонок был. Характер, правда, мерзопакостный.

– Тимоха! – предупредительно шикнул Майк.

– Не, пусть говорит! – донеслось из темноты. – Любопытно послушать, что о тебе после смерти скажут! Тимоху на своих похоронах видеть не желаю!

– Ой! Боренька, ты, что ли?! Я имел в виду… А где мы вообще?

– В какой-то шахте, – предположил Майк и пощупал мокрую стену: неровную, с глубокими продольными бороздами. Лапы опустились на пол, такой же неровный и мокрый.

– Чувствуете, пол под уклон идет? Значит, нам выше.

– Я чувствую только одно – это желание грохнуть шутника Остапа! – взревел Тимоха.

Звук в замкнутом пространстве получился особенно громким и пугающим. Раскатистое эхо отразилось от стен и заметалось по узкой шахте в поисках выхода. Послышалось нарастающее хлопанье крыльев.

– На пол! – скомандовал Тимоха. – Летучие мыши!

Майк пригнулся к полу, прижав лапы к ушам, чувствуя мощный поток воздуха над собой. Где-то впереди что-то с грохотом упало, и сразу стало очень светло, словно поток летучих мышей выбил глухую заслонку, закрывающую вход в шахту. Скорее всего, так оно и было.

Майк, щурясь, посмотрел на синее небо, ограниченное широким прямоугольником. Повернулся и разглядел зажмурившегося от дневного света Бореньку и исцарапанного Тимоху.

– Уходим! – Майк повернулся и от неожиданности отпрянул.

Прямо перед ним, зацепившись за деревянные опоры потолка, вниз головой висела летучая мышь. Рукокрылый, обняв себя серыми перепончатыми крыльями, смотрел на Тимоху.

– Тимоха?! Это ты, что ли, гнида хвостатая?!

Тимоха с досадой отвернулся и глухо прошипел:

– За базаром следи, Бэт! Не надо меня так называть!

– Я могу тебя называть так, как ты того заслуживаешь! Вездессун вшивый!

В проем влетели несколько летучих мышей, значительно крупнее, и повисли вниз головами, уцепившись за балку.

– Узнаете котяру? – властно спросила Бэт.

– Узнаем, королева, – синхронно прошелестели мыши.

В светлом проеме показался Остап и недовольно проверещал:

– Я не понял, кто открыл калитку?! Как говорится: в гостях гостить – не свою волю творить!

Королева летучих мышей даже головы не повернула, лишь властно бросила:

– Свали!

Остап поднял косые глазки к потолку и, увидев летучих мышей, сразу же отступил и поднял лапки в капитулирующем жесте.

– Понял! Как говорится: понял – не дурак, дурак бы не понял!

И тут же исчез.

Бэт снова посмотрела на Тимоху.

– Ты меня кинуть решил, ссыкун задиванный?!

– Бэт, я тебе еще раз говорю: за базаром следи! – прошипел Тимоха.

В шипении этом не было свойственной Тимохе воинственной агрессии – чувствовалось, что кот ее побаивается.

Майк шагнул вперед, загораживая Тимоху.

– Уважаемая Бэт. Можно узнать, чем Тимоха заслужил такое обращение?

Летучая мышь улыбнулась. Так, во всяком случае, показалось Майку.

– Какой вежливый котик. Кто ты?

– Майк.

– Из блатных?

Кот помотал головой.

– Это сын Аполлинария, – подал голос Тимоха.

– Ух ты! Того самого Аполлинария, который насовал вам, блатным, у реки?! – удивилась Бэт.

– Да.

Королева повернулась к подданным. Те расправили крылья и снова завернулись, что, вероятно, означало удивление.

– Хорошо, объясню тебе, Майк. Этот кусок… этот Тимоха и остальные коты зализывали тут раны после того, как твой отец разбил всю их банду у реки. А здесь все принадлежит мне, это мои владения. За то, что они тут жили, и за свою безопасность Тимоха обещал мне виноград.

– А зачем вам виноград? – удивился Майк. – Я думал, вы всяких насекомых едите?

– Я веган. Может, поэтому дожила до сорока. Так вот, Тимоха спокойно тут пересидел, подлечился и ушел, а виноград я жду до сих пор. Смекаешь? Вижу – смекаешь. Глаза умные.

– И сколько? – деловито спросил Майк.

– Тимоха обещал два килограмма.

– Будет!

– Какой молодечик! – заколыхалась от смеха Бэт. – Знаю тебя всего две минуты, но почему-то верю!

Майк скромно опустил глаза.

– Можно вопрос?

– Тебе – можно! – великодушно разрешила Бэт.

– Вы сказали, что вам сорок. И вы всю жизнь тут живете?

– Всю жизнь. Я даже помню то время, когда эти рудники функционировали.

– А вы Авиценнову корову видели?

Королева летучих мышей задумалась. Похоже, вопрос застал ее врасплох.

– Неожиданно. Майк, я врать тебе не буду: не видела. И никто из моих не видел. Но слышала, что существует такая корова, чье молоко лечит всё.

Майк тяжело вздохнул.

– Все слышали, но никто не видел.

– А зачем она тебе?

– Человеку помочь надо. Болеет.

– Человеку? – Бэт немного подумала и вдруг совершенно буднично предложила. – Если хочешь, могу в твоего человека плюнуть. И остальным прикажу – нас пятьсот.

Майк озадаченно повращал глазами. Соломон Петрович – далеко не подарок, конечно, и его не все любят, но зачем плевать в больного человека?

– Думаю, не надо, – вежливо отказался кот.

– Смотри сам, Майк. Но если надо будет в кого-нибудь плюнуть – обращайся.

– Спасибо, буду иметь в виду. Мы пойдем?

– Ты и хомяк – идите. А вот Тимоха останется, пока у меня не будет винограда. Майк, пойми, ты мне глубоко симпатичен, но…

– Но, как говорится: доверяй, но проверяй, – вздохнул Майк.

– Ты умный кот.

Майк посмотрел на Тимоху, а тот даже не решился посмотреть ему в глаза.

– Мы туда и обратно. Боренька, залезай.

Хомячок проворно вскарабкался ему на спину.

– Не прощаемся, Бэт, – Майк глянул на потолок.

– Тебя проводят, Майк.

Майк вышел из темницы и глянул на небо, черное от летучих мышей. Да, не меньше пяти сотен – Бэт не обманула.

Но крысы его поразили больше: все они стояли неподвижно, на задних лапах и склонив острые мордочки. Директор мусорного полигона Остап Эдуардович подобострастно выгнул спину.

– Майк, прости, пожалуйста. Это у меня чувство юмора такое. Как говорится: своей смешною рожей сам себя и веселю.

– Я еще вернусь, – предупредил Майк. – Больше так не шути!

Остап кивнул. Майк шагнул вперед – крысиные ряды почтительно расступились.

– Круто, Майк! – в восторге пропищал Боренька. – Чувствуешь величие момента?

Но Майк размышлял о своем.

– Интересно, а почему Бэт хотела плюнуть в Соломона Петровича? У них что, слюна лечебная?

– Не знаю, надо у Барсика спросить.

– Он же выскочка?

– Ну, кое-что он знает, конечно, – неохотно признал хомяк и поспешил сменить тему. – Мы больше не будем искать корову?

– Будем, конечно. Но сначала нужно освободить Тимоху. Поиски завтра продолжим. Согласен?

Боренька не ответил, забрался на голову Майку и вгляделся вдаль, приложив лапку ко лбу.

– Твой отец бежит.

Майк уже и сам увидел Аполлинария, бегущего с невероятной для его комплекции скоростью.

– Блин, там еще и Джек! – с досадой добавил Боренька, увидев черного пса, несущегося следом. – Сейчас начнет воспитывать!

– И Арно! – Майк посмотрел вверх.

– И все остальные, – резюмировал Боренька, глядя на разношерстных котов, появившихся из леса.

Подбежавший Аполлинарий с размаху упал прямо на мусор, затем отполз и уперся спиной в старый автомобильный аккумулятор. Живот его бешено вздымался, а из пасти свисал язык.

– Сейчас… отдышусь только… И крысам хана… Сейчас, сынок, отдышусь только…

– Пап, да все нормально! – поспешил успокоить Майк. – Конфликт исчерпан.

Аполлинарий перевел дух и внимательно оглядел грязного и израненного сына.

– Цел?

– Цел!

Подбежавший Джек сразу же включился в воспитательную работу.

– Я миллион раз говорил, что здесь опасно! Говорил?! Говорил! Майк, ты опять мне проблемы доставляешь?! И Боренька, конечно, тоже тут! Две дружилки!

– Иди своих детей воспитывай! – Аполлинарий пихнул пса в бок и снова обратился к Майку. – Крысы где?! Главный кто?!

– Пап, лучше тебе с ним не встречаться.

– Это еще почему?! – рассердился Аполлинарий и тяжело поднялся с твердым намерением разобраться с обидчиками сына.

– Пап, давай-ка я сам разберусь, ладно?! – твердо сказал Майк. – Я взрослый, если ты не заметил.

– Я-то заметил, а вот матушка твоя, похоже, замечать не хочет, – пробурчал Аполлинарий. – Вообще, мне надо с тобой серьезно поговорить. Позже.

– Поговорим, пап. Обязательно, – заверил Майк.

– Где Тимоха?! Он же с вами был?! – требовательно поинтересовался Джек.

Майк промолчал. Разумеется, он не мог ничего рассказать Джеку! Сразу бы начались допросы и вопросы, плавно перетекающие в подозрения, а те – в нелепые обвинения.

– Молчим, значит?! Боренька, я слушаю!

– Что ты пристал к ним?! Вон он идет! – Аполлинарий показал на вышагивающего по мусорным дюнам кота.

Боренька подавил возглас удивления. Майк же спокойно посмотрел на Джека.

– Вот и Тимоха.

– Я вижу. Ладно.

Подошедший Тимоха как ни в чем ни бывало поприветствовал Аполлинария и Джека. Пес вгляделся в его исцарапанную морду и кровоточащее ухо.

– Все в порядке, начальник!

– Ну-ну, – недоверчиво прорычал Джек, будучи в полной уверенности, что далеко не все в порядке.

Тут подбежали другие коты и подлетел Арно.

– Тимоха, чё тут?! Кого порвать?! Крыс?!

Тимоха поднял лапу.

– Никого рвать не надо! Идем домой!

Коты разочарованно переглянулись и потянулись обратно к лесу, вслед за Джеком и Аполлинарием. Арно опустился Тимохе на спину.

– Р-р-ребята, а что было-то?

– Ты зачем Джека позвал и отца? – спросил Майк.

– На всякий случай.

– Ладно, – отмахнулся Майк и посмотрел на Тимоху.

– Отпустила меня, Бэт, – ответил тот, догадавшись, о чем хочет спросить Майк. – Сказала, верит, что не обманешь.

– Сейчас идем ко мне, забираешь виноград и несешь его обратно сюда. Один. И только попробуй не донести или выкинуть.

– Майк, давай завтра?

– Сегодня!

– А как я его попру?!

– В пакете. А пакет в зубы.

– Ладно, – отвернулся Тимоха.

Майк оглядел свою команду.

– Поиски Авиценновой коровы продолжим завтра. Мне надо подумать.

***

Утром следующего дня все собрались у Майка, и каждый счел своим долгом заглянуть в комнату Шниперсона. Все, что они увидели – это высокая кровать, одеяло и ворох цветных фантиков на полу. И руку, тянущуюся к вазочке за новой конфетой.

– Ничего не ест кроме конфет, – пояснил Майк и неслышно прикрыл дверь. Все молча спустились на первый этаж и вышли на террасу.

Боренька уселся на мягкую подушечку и «взорвал» упаковку с сырными чипсами. Нравилось ему это «бум!», от которого все вокруг вздрагивали и возмущались.

Все, естественно, вздрогнули и возмутились. А потом снова задумались.

– Может, он думает о вечном? – предположил Арно.

– Рано еще! – категорично отрезал Майк, который ничего на подобную тему и слышать не хотел.

– Ничего не хочу сказать, но как-то он странно болеет – конфетки жует, – Тимоха был немного озадачен.

– У него обычная депр-р-рессия! – беззаботно махнул крылом Арно. – Ер-р-рунда!

– Ошибаешься! Депрессия – это очень серьезно! – возразил Майк. – Будем надеяться, что это не она. Давайте лучше подумаем, где искать корову. Мысли, предложения? Возражения?

– Вчера мы выяснили, что у Заячьей сопки ее нет и не было последние 40 лет, – весело похрумкал чипсами Боренька. – Так, во всяком случае, сказала Бэт. Оснований не доверять у меня нет.

– Тимоха, что скажешь? – Майк посмотрел на своего помощника.

– Черт знает, где ее искать тогда! – мрачно ответствовал Тимоха. – Заячья сопка была единственным ориентиром. Даже не знаю.

– Арно?

– Я не знаю, Майк, – грустно проворковал попугай.

Майк принялся ходить по просторной террасе. После стычки с крысами выглядел он, мягко говоря, не очень: поцарапанный нос, глубокие продольные борозды на боках и слегка полысевший хвост. Остальные участники вчерашнего конфликта выглядели не лучше: у Тимохи слегка укоротилось ухо, а вдоль морды пролегли три царапины, придающие его уголовной внешности совсем уж устрашающий вид. Боренька же, вляпавшийся в пылу драки в клей, теперь сидел с колтунами на слипшейся шерсти и просто нескромно благоухал ацетоном – он весь вечер оттирался от клея, но безуспешно, зато надышался и теперь, под парами ацетона, смотрел на мир с завидным оптимизмом.

Майк прекратил хождения и посмотрел на команду.

– Кто потомки Панкрата Прасковеева?

– Хозяева Челси, – ответил Тимоха, состоявший с самой красивой кошкой в селе в романтических отношениях.