Воины на площадке вдруг стали просвечивать насквозь, как прошедшие предогранку самоцветы в капле масла.

Внутри тел бились элементарные частицы их естества – как дикие животные, будучи пойманными, бьются о барьеры клетки, не в состоянии уразуметь принципа ограниченности пространства. Чувства, мысли, страхи, одержимости, светлые мечты и темные желания… Во вспышке телепатической синестезии Тамлин видел каждого до дна, легко угадывал их таланты и слабости, но не оценивал. Как теплый пол, розоватый свет, наэлектризованный шелк и звуки скрипки, эти элле просто – были.

Имели право быть какими угодно.

Злость из-за проигрыша пульсировала в них пятнами цвета темной крови, радость из-за выигрыша искрилась перламутровым золотом, как летний рассвет. Элле, увлеченный азартом и уповающий на милость хаоса, был похож на траченный охрой осенний лист, который вот-вот унесет ветер. Сидящий напротив жулик доверял только ловкости своих рук и мерцал металлическим серебром, как капля ртути.

О том, чтобы вернуться к тренировке, не думал никто из них.

Тамлин зло прищурился и обернулся.

У окон гостевых покоев на древке копья трепетал флаг Мирисгаэ: алое сердце, сквозь которое проросло дерево с могучими корнями и густой кроной.

Таэм подпрыгнул, ухватился за подоконник, подтянулся и сел. Мимоходом заглянул в окно. Эльне-горничная замерла, увидав его. А потом как ни в чем не бывало продолжила уборку, подчиняясь принятому в Мирисгаэ правилу не обращать внимания на короля, если тот скачет по стенам как безумный. Или занимается другими вещами, которые нормальному элле в голову не придут. Ну и что, пошалит немного и успокоится, у каждого свои странности. Однако господину Эмре весточку отправить не помешает.

Тамлин встал на подоконнике в полный рост и выдернул копье из крепления. Благородное дерево завибрировало и приятной тяжестью легло в ладонь.

Спрыгнув на балкон, элле в два шага разогнался, размахнулся и что есть силы метнул копье в сторону тренировочной площадки.

Копье полетело по идеальной параболе, на подлете к цели набрало мощи, прошило воздух над головой одного из игроков, задев кончиком флага его ухо, и с треском врезалось в стойку для подвешивания боксерских груш.

Стойка раскололась на две части. Воины с руганью вскочили на ноги, быстро разобрались, что к чему, и отследили исходную точку броска. После чего бросились к Виэттару и выстроились образцовыми шеренгами позади учителя.

Некоторое время Тамлин следил за ними, переполненными страхом до краев. Наблюдал, как ужас сменяется интересом к занятию, храбрыми попытками узнать предел возможностей своего тела. И чистым, ни с чем не сравнимым счастьем, когда с помощью упражнений удавалось этот предел преодолеть.

В эти моменты Тамлину казалось: он понимает, для чего им дана жизнь. Затем он вспоминал тень своего отражения в глазах Деаэлру – и осознавал, почему их настолько пугает смерть.

Вспышка синепатии иссякла после полудня. К тому времени король, заложив приличный крюк через репарационные и лаборатории, вышел к кухне юго-восточного сектора, но обедать там не стал, а свернул к кладовой. Он толкнул дверь сильнее, чем это было нужно, снял с крючка копченые ребра, отрезал сыра, прихватил бутыль с вином и вышел в сад.

День выдался теплым для поры перед Йолле. Осеннее солнце разогнало туман и растопило снег, на лесных тропках образовалась грязь. Внутри Сферы было куда уютнее; сквозь ажурную крышу беседки проникали солнечные лучи и расписывали узорами теней гладкий мрамор стола.

Аппетит снова пропал. Вино казалось кислым, сыр – сухим. Тамлин покачивал бутыль за горлышко и наблюдал, как свет преломляется на поверхности жидкости. За этим занятием его застал Эмриат.

– Чем занято его величество? Кроме порчи своего же имущества, – ремесленник подошел к воину, заглянул через плечо.

– Ем, – буркнул тот. – Не видно, бездна?

– С чего вдруг столько желчи? – Эмриат взошел по ступеням, отбросив полы мантии присел.

Тамлин не ответил.

– Опять кошмары? – предположил управляющий.

Тамлин поднял взгляд. Зеленые глаза Эмриата были полны беспокойства.

– Да, – ответил король.

– Советовать тебе обратиться к Ассее за успокоительными бесполезно?

– Почему же. Уважаю лекарства, особенно новые.

– Тогда обратись поскорее и скажи, во имя бездны, что еще в королевстве успело пострадать? Кроме тренировочного инвентаря и самолюбия разведывательного отряда.

– Подушка.

Эмриат вздохнул с облегчением.

– Это мы переживем, пошлю уборщика в твои покои. В прошлые багровые сумерки, помнится, ты запустил яшмовым столиком в шикарное серебряное зеркало, что я привез тебе из Наэтлиэ.

– Мне не понравилось, что по нему показывали.

– Я почему-то не удивлен. Муза синепатии, думаю, тоже тебя посещала?

– Из-за этой мерзопакости, которую ты зовешь одаренностью, у меня, бездна, уже никогда не будет интригующих знакомств, – Тамлин поднес бутыль к губам и сделал большой глоток.

Зеленоглазый элле усмехнулся.

– Смею напомнить его величеству, что мерзопакость – глубоко внутреннее состояние, не имеющее отношения к нейтральным инструментам познания мира. Таким, как зрение, слух, обоняние и даже телепатическая синестезия. Которая действительно есть редчайший дар, другим недоступный. Мир одинаков для всех, и если он вдруг видится мерзким, стоит покопаться в себе, чтобы найти причину.

– Большое спасибо, – буркнул Тамлин. – Мне прям полегчало.

– Дети тоже стали плохо спать, – вздохнул ремесленник. – Многие юные одаренности мучаются приступами дурного характера на пороге Йолле. Мягкие седативные не работают, а давать неокрепшим организмам более сильные средства Ассея опасается. Пришлось всю ночь дежурить у их кроватей вместе с Шан, которую, насколько я знаю, выдернули прямо с рабочего места.

Тамлин поперхнулся, закашлялся под проницательным взглядом друга.

– Даэн сейчас особенно плох, – продолжил тот. – Мальчик показывает задатки психокинета, но после смерти родителей стал замкнут и угрюм. Сторонится других, чуть что – кидается камнями. У него, правда, остался сводный брат со стороны матери, но тот увлечен биологическими опытами, и ему нет дела до ребенка. Неделю назад в виварии его укусил щенок черного пса, с тех пор мальчик замкнулся в себе и не идет на контакт. Страдает кошмарами, прямо как ты. И очень привязался к твоей подруге, только ей и удается его успокоить. Надеюсь, утренняя прогулка по замку не привела тебя ни к каким ложным выводам?

– Тебе уже известно и об этом? – король вытер губы и воззрился на Эмриата.

Тот хохотнул.

– Если бы я знал не все, что происходит в этом дворце, плохой был бы из меня управляющий. Да и учитель не важный.

– Пожалуй, я знаю кое-что такое, о чем тебе еще не известно.

– Если ты о новой стене у кладовой и винтовой лестнице в западной галерее – то я уже обсудил это с Минной. Она понятия не имеет, откуда все это взялось, очень встревожена и хочет побеседовать с королем. На поиски оного я и отправился незамедлительно. И обнаружил его сидящим в беседке в пресквернейшем настроении, поедающим сыр не первой свежести, да и вино пьющим незрелое. Потому что сиятельному элле, занятому швырянием копий в своих же воинов, было лень поглубже залезть рукой на полку и выбрать для себя еду получше.

Тамлин посмотрел на сыр и вино. Перевел взгляд на Эмриата. Тот как ни в чем не бывало расправлял складки мантии.

– Иногда мне кажется, – сказал Тамлин, не в силах скрыть улыбки, – что ты, бездна, лично подстраиваешь половину событий во дворце. Чтобы поддержать имидж всеведающего управляющего.

– Всего лишь иногда? – Эмре лукаво сощурился.

– В остальное время я в этом даже не сомневаюсь. Ты уже обедал? Я прикажу подать две порции. А после пойдем к Минне и разберемся со стенами и лестницами.

Из-за туч выглянуло солнце. Его лучи скользнули по стенам, проникли в проемы галерей, заполнили промежутки между колоннами, коснулись игольчатых маковок маргариток в балконных кадках. Из окошек флигеля послышался чей-то смех, а затем и пение.

Прелестная эльне принесла в беседку большое блюдо с обедом на две персоны и принялась расставлять посуду. Приоткрытые горшочки источали дивные ароматы приправ и кореньев.

Вторая ночь назначенного срока подходила к концу.

Сухожилие восстановилось, шрамы на запястье исчезли. Завтра на закате можно отправляться в путь.

Король лежал на постели, раскинув руки. Рядом лежала Шаниэ. Ее волосы рассыпались по простыням, приятно щекотали кожу. Она пошевелилась, пытаясь устроиться поудобнее. Тамлин притянул ее к себе и поцеловал в висок.

– Ты не спишь, – шепнула Шан. – О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – ответил король.

Это было почти правдой.

Завтра вечером вместо балдахина над головой раскинется звездное небо. И отдыхать придется на пожухлой траве, а не на шелковых простынях. Всего-то и нужно, что выследить животное, поймать его и вернуться с трофеем во дворец. После чего за работой в мастерской можно будет провести остаток ночи.

И остаток жизни.

– Есть еще что-то, – Шан приподнялась на локте, заглянула Тамлину в глаза. – Расскажи.

– Мне нечего рассказывать. Спи.

Он погладил ее волосы и еще раз поцеловал – на этот раз в лоб. Шаниэ со вздохом прижалась к нему.

– Дети тоже с трудом засыпают. Чувствуют, что багровые сумерки близко. Днем пугают друг друга выдумками про черную кобылицу, которая приносит на хвосте дурные сны и с особой злостью терзает одаренных. А потом полночи не могут уснуть. Все вспоминают, как часто их хвалили на занятиях.

– Скажи им, – Тамлин сглотнул, – что от черной кобылы можно спастись, завернувшись в оленью шкуру.

– Что?

– Ты знаешь легенду о белой лани? Шерсть у нее как молоко, копытца серебряные как звезды. Ее невозможно поймать…

– Можно только увидеть в чаще леса ее силуэт, – перебила Шаниэ; от удивления она привстала. – Раэн любит петь эту балладу, но какое отношение…

– Эта лань, – король прикрыл глаза, – содержит в себе проявления всего необычайного, что только в мире есть. И если поймать ее и убить, она превратится в свою противоположность. А шкура ее из белой и волшебной превратится в обычную, рыжую. Так вот. Если завернуться в эту шкуру, можно стать обыкновенным элле. Без талантов и особенностей. Нормальным. Понимаешь? Ночной кобыле такой элле будет не интересен.

– Никогда о таком не слыхала. Кто тебе рассказал?

– Не перебивай. Завтра спустишься к кожевникам и попросишь пару оленьих шкур. Скажешь, я разрешил. Отнесешь их в детские. Мелочь, конечно, но детям порой достаточно мелочей, чтобы спать спокойно.

Некоторое время Шан молча смотрела на него, потом положила голову ему на плечо и затихла.

– Знаешь, – шепнула она через время, когда король почти провалился в сон, – рядом с тобой мне и светло, и тревожно. Не знаю, как объяснить. Это как видеть в небе звезду и знать, что ее уже нет, что она давным-давно взорвалась, и все, что от нее осталось – это свет, который она излучала, пока была жива. Этот свет идет и идет сквозь время, и не стоило бы к нему привыкать, но я привыкла. И теперь не знаю, что буду делать, когда иссякнет последний луч.

Тамлин ответил сквозь дрему.

– Все звезды умирают, Шан. Смерть неизбежна. Может быть, в итоге выживут только сейде, и все наши старания напрасны. А может, не выживут даже они.

Шаниэ замолчала. Комочек страха – король ясно видел его сквозь сомкнутые веки – бился внутри ее ментальных щитов и дрожал, как выпавший из гнезда птенец.

Тамлин закусил губу и повернулся к ней.

– Но сейчас-то мы живы, Шан. Давай думать только об этом. Только о нас.

– Давай, – прошептала Шаниэ, распахивая желто-зеленые глаза.

В этот миг в королевские покои постучали. Громко, настойчиво и нагло. Тамлин поморщился, как будто стучали не по двери, а по его черепу.

Сомнений в том, кто стоял по ту сторону двери, быть не могло.

"Ну, бездна", – король накинул халат и вышел в прихожую. "Если у нее не пожар, не наводнение и не ящик ликера, она пожалеет о том, что пришла!"

На пороге в самом деле оказалась Деаэлру. Не обгоревшая, не мокрая и с пустыми руками.

– Некогда объяснять, я лу…

Тамлин не выдержал и хлопнул дверью. По обе стороны баррикады стало тихо. Дея обмерла от неожиданности, король выжидал. Избавиться от нее настолько тривиальным способом не представлялось возможным.

– Ты же знаешь, что я не уйду, – донесся из-за двери уязвленный голос. – Дворец не горит и не тонет, но дело срочное. Те архитектурные аномалии, что ты вчера обсуждал с Минной – они продолжаются.

Тамлин выругался. За те секунды, что он видел Дею на пороге, подсвеченную тревогой, ему стало ясно, что дело срочное. По крайней мере, Деаэлру искренне так считала, а в ее профессионализме сомневаться не приходилось. Несмотря ни на что.

Тамлин снова выругался, открыл дверь и как был в халате вышел на лестницу. Обещая себе быть терпеливым и сдержанным. А потому в воображении перемещаясь на заливной лужок с облачками барашков и солнышками одуванчиков.

Минувшим вечером Тамлин, Ассея, Минна и Эмриат осмотрели западную галерею второго яруса. Обе эльне с негодованием отвергли мысль о том, что некто из их родов забавы ради озорничал с дворцовой архитектурой.

Управляющий верить им отказывался.

Ассея и Минна из уважения к королю некоторое время выслушивали отповедь Эмриата: мол, как легко испортить хорошее воспитание и великолепное образование, если поощрять в молодежи легкомысленность.

Вскоре терпение у обеих иссякло.

– Эмре, – отрезала целительница, – неужели ты правда думаешь, что у кого-то из хранителей есть силы на такие шутки? Йолле грядет, мы по утрам еще толком не проснулись, а уже уставшие!

– Не преуменьшай способностей своих подопечных, дорогая Ассея! – ответил Эмре. – Этой весной, насколько мне помнится, юные барышни из рода Аоэт подбили хранителей на модификацию дверей в библиотеку. Целые сутки их можно было открыть только мыслеформой "Я не очень умный, и мне плохо". Посмотри теперь сюда. Чем еще это можно объяснить, как не озорством твоих и ее, – он указал на Миннаэту, – элле?

– Ничем, – ответила за Ассею Минна; ее медные волосы украшала россыпь странных пятен, то ли синих, то ли зеленых. – Будем наблюдать. С сегодняшнего дня никто из рода Аоэт и шагу не ступит без моего ведома, я найду того, кто это сделал, хаос! Но если окажется, что род Аоэт ни при чем, – она подняла пылающий взгляд на Эмриата, – то ты извинишься передо мной за обвинения, от которых я сейчас сгораю со стыда перед королем!

– Если окажется, что род Аоэт ни при чем, то у нас большие проблемы, – отрезал Тамлин. – Вы что, бездна, хотите повторения истории? Хотите, чтобы нас снова атаковал обезумевший симбионт и принялся заживо переваривать в стенах родного замка? Сколько элле погибло в ту проклятую ночь? Пять сотен? Десять?

Минна побледнела, Ассея прижала руки к груди. Об инциденте знали все, хотя никто из нынешних обитателей королевства не был ему свидетелем.

Давным-давно, на заре становления Мирисгаэ, род Аоэт решил вывести для постройки дворца материал, послушный воле хозяев и меняющий структуру согласно их желаниям. Созданному существу – гибриду органики и неорганики – для полноценного развития понадобилась подкормка. Этой подкормкой послужили тела погибших: их уносили в подземелья, где без особых церемоний оставляли на полу.

Через неделю тело исчезало под слоем грибницы. Через месяц на его месте высился холмик. Через несколько лет холмик превращался в сталагмит, медленно, но непрерывно растущий. Первые могилы уже коснулись потолка и превратились в мощные колонны сталагнатов, когда однажды, взлелеенный на мертвых хозяевах, камень напал на живых, по неизвестной причине отдавая предпочтение повелителям стихий. То утро оставило страшный отпечаток в коллективной памяти мирисга'элле: род Аоэт почти полностью оказался замурован в дворцовых стенах заживо. Спасти удалось немногих. Большинство не удалось даже отыскать.

– Для таких тревог есть основание? – управляющий прервал тягостное молчание. – Камень противится твоей воле? Отказывается подчиняться?

Тамлин провел рукой по стене – та принялась пульсировать в истоме.

– Нет, – признался он. – Скорее всего, ты прав. Это чья-то идиотская шутка.

Эмриат с торжеством взглянул на Минну, та недобро прищурилась.

– Но рисковать я не намерен, – продолжил Тамлин и кивнул повелительнице стихий. – Проанализируй состояние симбионта. Выяви любые отклонения и доложи мне о результатах.

Миннаэта кивнула Тамлину и повернулась к Ассее.

– Идем. Отберем образцы, потом зарастим лестницу и вернем галерее арку, – она подобрала подол платья, высоко подняла голову и ушла не попрощавшись.

Ассея последовала за ней.

И теперь Деаэлру вела короля по коридорам, объясняя нечто про проявление стихийных аномалий во дворце.

Тамлин поморщился. Какие могут быть аномалии внутри такой стабильной Сферы? У нее галлюцинации. Неужели тоже запивала новые регенеранты вином?

Но Дея не унималась и обвиняла всех его глав родов в некомпетентности, так что счет убитым барашкам перевалил за сотню и на воображаемой поляне царила кошмарная резня, когда она вывела его к южной галерее второго яруса.

За витражами светлело. Посреди галереи угадывались силуэты Минны и Ассеи; обе были в халатах, но в отличие от короля – поверх пижам.

Деаэлру, прямая и строгая, встала меж двумя мирисга'эльне и повернулась к Тамлину. Он с удивлением отметил, что хранительница из Андаро одета в платье, а на ее волосах блестит бессменный венец с сапфирами. В голову пришла крамольная мысль о том, что зло действительно никогда не дремлет.

– Могу подкинуть тебе еще идею, – сухо улыбнулась Деаэлру, уловив его последнюю ничем не прикрытую мысль. – На самом деле я дельфин, и полушария моего мозга спят по очереди.

Тамлин скривился.

– Я надеюсь, Дея, мы собрались здесь не только затем, чтобы обсуждать твои сверхспособности. Где аномалия, о которой ты всю дорогу твердила?

– Вот она, – Минна указала на потолок.

Король взглянул наверх, охнул, ругнулся.

В потолке зияла дыра. Правильной округлой формы, все еще растущая. Тамлин присел, оценивая расстояние, подпрыгнул и коснулся кончиками пальцев краев отверстия.

– И куда она ведет? – спросил он, лихорадочно поправляя халат.

– На третий ярус, – отозвалась Ассея, – в коридор между залами.

– Так, бездна, – Тамлин обвел всех взглядом, – это уже серьезно. У кого какие предложения?

– Предлагаю, – первой ответила Дея, – не тратить время понапрасну, пойти наверх и осмотреть дыру с другой стороны.

– Я проанализировала вчерашние образцы, Таэм, – с жаром вмешалась Миннаэта. – Все чисто, симбионт покорен нашей воле. А еще я ручаюсь, что после полуночи ни один повелитель стихий не покидал своих комнат. Пришлось ночевать в гостиной, но мимо меня, бездна, не прошел никто! За исключением одной лишь эльне, – она многозначительно поглядела на его халат.

Тамлин туже затянул узел пояса.

– За хранителей я тоже поручусь, – добавила Ассея. – После заката никто из них не выходил за пределы северного сектора. Кроме тех, кто занят Сферой, но я лично сопроводила их в подземелье.