Отец Флатис, не обращая на нас ни малейшего внимания, буднично укутал череп полой своей куртки и, подняв голову к темному небу, зашептал молитву. Закончить ему не удалось – темноту позади нас разорвали удивленные возгласы спускающихся по лестнице людей, а затем, на вершину стены вырвался… Стефий. Одетый лишь в исподнее, с трудом перебирающий босыми ногами, с перевязанной головой и полубезумным взором, он бежал к нам и, еле шевеля губами, несвязно бормотал:

– Господин! Отец Флатис! Опасность! Темная магия!.. Я почувствовал! Опасность! Вспышка… магия…

На следующем шаге его ноги подогнулись и, не дожидаясь, пока он опять приложится о камень ушибленной головой, я дернулся к нему и заорал:

– Ловите его! Рикар! Литас!

Первым успел Литас – глава охотников одним змеиным движением оказался рядом с падающим пареньком и бережно подхватил его на руки. Следующим подоспел отец Флатис – склонившись на все еще бормочущим предостережения Стефием, старик что-то успокаивающе забубнил и ласково погладил его по голове. Возможно, мне почудилось, но я явно услышал в голосе вечно сурового старика нотки радости.

– Очнулся! – довольно прогудел стоящий рядом со мной здоровяк. – Очнулся-таки! Радость какая! Не попустил Создатель Милостивый!

– И не говори. – согласился я и добавил: – Ну и ночка!

– Да, господин, – кивнул здоровяк, – прямо как в старые деньки, когда мы охраняли торговые форпосты от набегов… Эх… были же времена! Пойдемте в пещеру, господин, не ровен час, простудитесь, кашлять будете…

– Рикар! Хватит со мной нянчиться! – беззлобно буркнул я, послушно шагая к лестнице – только сейчас я почувствовал в полной мере, насколько сильно замерз за два последних часа…

Перед нами осторожно шел Литас, неся на руках Стефия, рядом с ним семенил священник и что-то внушал охотнику – не иначе, грозил ему всеми небесными карами, если тот споткнется и уронит драгоценный груз.

– А святой отец к парнишке-то привязался. – хмыкнул здоровяк. – Как к родному относится…

– Угу. – согласился я и с нетерпением устремился к виднеющемуся впереди пятну света – в пещере было тепло и уютно.

* * *

Львиная часть потраченного времени ушла на события у защитной стены, затем мы сидели рядком на узкой скамье в лечебнице и ждали пробуждения Лени. Не дождались. Рыжий продолжал довольно похрапывать, а будить его отец Флатис настрого запретил. На соседней кровати посапывал Стефий – его немного напоили горячим бульоном, и священник вновь погрузил его в сон – но на этот раз паренек именно спал, а не лежал в беспамятстве. Это не могло не радовать. Да и отец Флатис был несказанно обрадован тем, что Стефий наконец проснулся, и я надеялся этим воспользоваться – хорошенько расспросить старика о недавних событиях. Но узнать удалось совсем немного.

Священник развел руками и сокрушенно посетовал, что о предметной магии и некромантии шурдов могут поведать лишь братья из ордена Привратников – именно этим скромным священнослужителями приходится иметь дело с измененными тварями и шурдами из Диких Земель. У них накопился многовековой опыт и обширные знания. Вот только делиться своими знаниями орден Привратников не спешит.

Но все же кое-что полезное я узнал. Костяной жезл должен был подчинить Лени своей воле и заставить выполнять свои приказы. Остальное мы сможем узнать, когда спящий проснется. Конечно, если он вообще сможет вспомнить события прошлой ночи…

Заключенное в костяном жезле заклинание чем-то похоже на магию ментальных магов, хотя это чистой воды некромантия. Немного помолчав, святой отец поднял на меня взгляд и сухо добавил:

– В этом и есть проклятое притяженье некромантии. Именно этим она и подкупает глупцов, хотящих обрести могущество.

– А поподробней, святой отец? – не на шутку заинтересовался я. – Чем, говорите, привлекает?

– В отличие от обычной магии у некромантии нет ограничений, нет предела. – неохотно пояснил отец Флатис. – Умелый некромант легко заткнет за пояс обычного боевого мага. Некромант более разносторонен, более пластичен, не привязан к источникам магической энергии… Понимаешь, сын мой?

– Почти. – задумчиво кивнул я.

– Но знай – когда-нибудь каждый, кто дерзнул прикоснуться к черной магии, получит страшную кару на Последнем Суде!

– Тоже неплохо. – хмыкнул я. – Вот только жаль, что шурды об этом ничего не знают и продолжают свои козни. Все! Всем спать!

Когда я, еле волоча ноги, добрался до входа в свой закуток, было уже очень далеко за полночь, и в моей голове отчетливо засело сладостное видение: кровать, на которую я сейчас рухну, подушка, в которую я уткнусь лицом и одеяло – которым я тотчас укутаюсь. Еще только подходя к своей каморке, я уже начал стаскивать рубаху через голову и, широко зевая, ввалился внутрь, чтобы поперхнуться этим самым зевком и со стуком захлопнуть рот, едва не прищемив язык.

– А вот и друг Корис. – пробасил гном, перебравшийся с лавки на широкий табурет – не иначе, приволок его с кухни. – А мы уже заждались!

– Ик виртес, Корис! – поддакнул сидящий рядом с ним Тикса и в знак приветствия отсалютовал мне кружкой с отваром.

– Угу. – несколько невнятно ответил я, поспешно напяливая обратно рубаху, да еще и умудрился оглядеться по сторонам, убедившись, что за время моего отсутствия, каморка сильно изменилась.

Алларисса по-прежнему сидела на моей кровати, разве что расположилась с гораздо большим удобством – подоткнула под спину подушку и так укуталась в одеяло, что виднелись лишь голова и рука с зажатой в ней кружкой. Похоже, мечту рухнуть в постель и выспаться можно напрочь выкинуть из головы. Девушка молча наблюдала за мной поверх поднесенной к губам кружки и, судя по всему, покидать мою кровать в ближайшее время она не собиралась.

В центре моей отгороженной от общей пещеры каморки появился широкий стол, на котором стояло несколько тарелок с аккуратно нарезанным мясом, грибами и прочими вкусностями из нашей кладовой. Среди тарелок возвышался завернутый в шкуру чайник, и стояло несколько чистых кружек. Рядом со столом приткнулась деревянная скамейка и пара табуреток – теперь я точно уверился, что наша кухня была ограблена самым бессовестным образом, и не исключено, что вскоре сюда ворвется разъяренная Нилиена со своим черпаком наперевес.

Все ясно. Убедившись, что тревога миновала, мои гости решили не терять времени даром и подготовиться к продолжению повествования о Твердыне и Тарисе Некроманте. Учитывая появившегося Тиксу и еще несколько свободных мест вокруг стола, ожидалось прибавление любителей послушать на ночь древние легенды.

«Поспать мне сегодня не удастся» – подытожил я мысленно. Впрочем, я не сожалел об этом. Начатое Койном повествование надежно захватило мое воображение, и я был совсем не прочь услышать продолжение истории.

Несколько приведя себя в порядок, я аккуратно повесил перевязь с мечом на стену около двери, повернулся к нежданным гостям и в свою очередь поприветствовал каждого по отдельности.

– Рад, что твой рыжий человек в порядке. – сказал Койн. – Надеюсь, с ним все будет хорошо.

– Его зовут Лени. – рассмеялся я. – И с ним все будет хорошо – наш священник позаботится об этом. Сейчас он спит и набирается сил. Кстати, о сне! Баронесса, разве для столь юной девушки сейчас не самое место в постели? – я намекающее улыбнулся насторожившейся Але.

– Я и так в постели. – буркнула Алларисса и поерзала, устраиваясь поудобнее. – И пока не услышу продолжения истории от доброго мастера Койна, никуда не пойду! К тому же не понимаю, чем ты сейчас недоволен – я лишь выполняю твою личную просьбу!

– Что? – несколько опешил я, получив столь твердую отповедь. – Мою просьбу?!

Койн, отвернувшись в сторону, захрюкал в тщетной попытке удержаться от смеха. Тикса остался безучастен к происходящему – общий язык он практически не знал, поэтому предпочел дегустировать содержимое своей кружки.

– Ну да. – кивнула девушка. – Ты же сам сказал мне – «Сиди здесь!». Прямо перед тем, как выбежать прочь за мастером Койном!

– Э-э-э… – выдавил я из себя, но затем наткнулся на искрящийся взгляд Аллариссы, не выдержал, махнул рукой и рассмеялся. – Тоже верно. Ну, я тебе не отец и решать за тебя не собираюсь. Хочешь сидеть и слушать до утра – дело твое. Главное, чтобы мастер Койн согласился продолжить рассказ.

– О-о! – возмутился Койн. – Хорошая история всегда должна быть рассказана до конца! Я взял на себя смелость позвать Тиксу – ему не помешает хорошая практика в общем языке. Друг Литас тоже обещал прийти и послушать.

– И дядька Рикар. – добавила Аля.

– Да! И Рикар. – согласился Койн и, подцепив с тарелки полоску сушеного мяса, отправил ее в рот.

– Как-как ты его назвала? – переспросил я у Аллариссы.

– Дядька Рикар. – повторила девушка. – А что? Он сам сказал мне так его называть.

– Ясно. Да нет, ничего. – покачал я головой. – Ну, тогда подождем остальных. Кому добавить горячего отвара?

Лучшим ответом стали дружно протянутые ко мне глиняные кружки. Отвара хотелось всем. Оно и понятно – в такую холодную ночь самое время неспешно потягивать горячий бодрящий напиток у потрескивающего очага или камина.

Камином моя каморка похвастаться не могла, но на столе и около кровати горели жировые лампы, создавая некий уют и теплую атмосферу. В общем, в наших почти спартанских условиях большего и желать нельзя.

Щедрой рукой наполнив кружки собравшихся, я не обделил и себя – с грустью заметив, что пока меня не было, баронесса самым наглым образом присвоила мою любимую небьющуюся кружку. Пришлось довольствоваться другой посудиной. Когда я закончил разливать отвар, Койн толкнул Тиксу в бок, и тот, понятливо кивнув, полез за пазуху и выудил оттуда плотно закрытую железную флягу. Споро свернул пробку и с отработанной сноровистостью набулькал в кружки гномов какой-то темной жидкости. По моей каморке разнесся резкий пряный запах.

Заметив мой вопросительный взгляд, Койн спохватился и предложил:

– Не желаете? По паре капель?

– А что это? – предусмотрительно спросил я, отодвигая свою кружку от потянувшегося за ней Тиксы.

– Так… – неопределенно пошевелил пальцами гном. – Настоечка… Чтобы согреться…

– Давайте! – решительно кивнула Алларисса и протянула кружку Тиксе.

Мне оставалось лишь последовать ее примеру. Тикса быстро добавил в горячий отвар толику гномьей «настоечки» и столь же молниеносно спрятал флягу обратно за пазуху.

Осторожно отхлебнув из своей кружки, я удивленно поднял брови – вопреки моим опасениям, вкус был достаточно приятен. Просто добавилось несколько новых вкусовых оттенков, ну и отвар стал гораздо «крепче». По телу пробежала приятная волна тепла, сразу же зашевелились замерзшие пальцы ног.

– Хорошая настойка. – похвалил я напиток. – Из чего вы ее делаете?

– Да… когда как. – хмыкнул Койн. – Думаю, тебе лучше этого не знать, друг Корис.

– Ясно. – улыбнулся я и покосился на Аллариссу, которая после столь неопределенных слов Койна надолго задумалась над своей кружкой.

– Ну, друзья! – нарушил тишину Койн. – Так на чем же мы остановились в прошлый раз?.. Ах да! Император Мезеран самолично прибыл на осмотр возведенной Твердыни…

* * *

Нетрудно догадаться, что владыка Мезеран был не просто удовлетворен мощью выстроенной гномами цитадели – он был просто потрясен до глубины души и не скрывал этого.

Перед тем как покинуть Твердынь, император плодотворно побеседовал со старшим мастером и зодчим и подтвердил свое намерение о строительстве еще нескольких крепостей, не забыв подкрепить свои слова огромным сундуком, который с великим трудом поднимали шестеро дюжих гномов. Содержимое сундука было благополучно переправлено в сокровищницу Подгорного Народа, а мастера-гномы собрали свои немногочисленные пожитки и покинули Твердынь. Они двигались на север – на уже облюбованную площадку для следующей цитадели. Никто не подозревал, что возведение крепости никогда не будет завершено – спустя пять лет после начала стройки второй цитадели, западные провинции восстали против власти Императора Мезерана.

Началась кровавая война.

Западные земли восстали в один день, в один и тот же миг, так, словно кто-то умело подготовил восстание, заботливо продумал каждую деталь и кропотливо воплотил свои замыслы в жизнь…

Так оно и было, но пока этого еще никто не знал. Более того – император Мезеран продолжал слепо верить своему младшему брату Тарису и слал ему «вестники» со слезными просьбами образумить дворянские роды… Никто еще ничего не знал…

Равно как и того, что через каких-то три года многолюдные западные провинции навсегда канут в лету, окутанные огнем, сотрясаемые чудовищными землетрясениями и пораженные невиданными ранее болезнями… и что из черного пепла городов и изуродованной земли родится то, что спустя годы назовут Дикими Землями…

Но горькое осознание чудовищной истины пришло не сразу.

Огромная Империя привыкла к постоянным бунтам, восстаниями и недовольствам. Привыкла настолько, что доклады о беспорядках зачастую и вовсе не доходили до Императора – зачем беспокоить владыку столь ничтожными мелочами? К тому же, ведь решение проблемы столь очевидно – карательный отряд мгновенно приводил в чувство недовольных дворян, вешал непокорных крестьян, и на этом беспорядки заканчивались…

Но в западных провинциях дело обстояло совсем иначе. Там начинался даже не бунт, а самый настоящий государственный переворот.

Находящиеся в западных провинциях имперские войска переметнулись на сторону бунтующих. Дворянские роды примкнули к восстанию и, в свою очередь, выставили многочисленные и хорошо вооруженные отряды. Как по волшебству, все свободные отряды наемников оказались завербованы дворянами и купцами с западных земель. В столицу летели панические «вестники» от городских наместников, имперских чиновников и тайных соглядатаев – все эти послания содержали одно и то же – восстание захлестнуло все города, повсюду свергаются с пьедестала священные статуи императора, захвачены порты и находящиеся на стоянке суда. При этом в Империи даже не подозревали, что ни одна из деревень в западных землях не была разорена, ни один замок не был захвачен, ни один купеческий караван не был разграблен. Более того – своей властью принц Тарис вдвое снизил все налоги и успокоил взволновавшихся было купцов и ремесленников. Жизнь обычных граждан шла своим чередом. Большая часть из них даже и не подозревала о надвигающейся войне. В городах продолжалась торговля, а стража продолжала исправно отлавливать воров и грабителей.

И постепенно люди убеждались, что все в порядке, бояться нечего… вот только один за другим начали бесследно пропадать священники. В нескольких местах внезапно вспыхнули и сгорели дотла церкви и часовни… Но такое случалось и раньше, а лето выдалось на редкость засушливое… Бывает…

Через неделю после начала бунта все дворянские роды присягнули на верность принцу Тарису и провозгласили его единственным законным правителем Империи. Владыка Мезеран был объявлен узурпатором. Еще через три дня Тарис двинул свою армию по направлению к столице.

К этому моменту император Мезеран уже знал о настоящей роли своего брата во вспыхнувшем бунте. Знал о том, что Тарис объявил себя истинным императором, знал, что к столице движутся мятежные войска…

Говорят, что когда владыка узнал горькую правду, то надолго уединился в своих покоях, чтобы никто не видел охватившей его скорби. Однако позднее прислуга перешептывалась, что в императорских покоях не осталось ни единой целой вещи – все было разбито, сломано и разорвано в клочья.

Когда владыка вновь вышел к ожидающим его приказов людям, это уже был совсем другой человек. От Мезерана Милостивого не осталось даже намека. Когда военачальники получили его прямой приказ, то они содрогнулись – по вступлению на территорию западных провинций солдатам предписывалось уничтожать все живое на своем пути, ровнять с землей дома и постройки, сжигать поля и плодоносящие сады. После такого западные земли на долгие годы должны были превратиться в безжизненную и бесплодную пустыню.

Немедленной казни без суда подлежали все дворяне, посмевшие восстать против законного правителя Империи. Все, за исключением принца Тариса – его Мезеран приказал доставить в столицу и обязательно живым.

«Вестники» разлетелись во все стороны огромной Империи, и вскоре регулярная армия двинулась в сторону западных провинций. Конные и пешие войска заполнили дороги до отказа, вслед за ними тащились длинные обозы из заполненных снаряжением и провизией подвод. Обособленно от остальных, чтобы не глотать дорожную пыль, величаво ехали боевые магии – выпускники Магической Академии, надежда и опора Империи. Именно на них владыка Мезеран возлагал свои самые большие надежды в быстрой победе над посмевшими восстать против его воли. На боевых магов и великолепно обученные войска.

Пусть Тарису удалось собрать под своим знаменем достаточно много солдат, но ведь это сборище никак не может сравниться с великолепно обученной имперской армией! На стороне императора опытные полководцы – те, кто многократно закален в ожесточенных боях.

По уверениям министров и прочих придворных лизоблюдов самое большее через месяц принц Тарис будет доставлен в дворец императора на справедливый суд.

Нет, Мезеран не боялся поражения… Но он был раздражен – старые церковные крысы совсем выжили из ума! Они посмели противоречить самому императору и отказались благословить то, что, по мнению Церкви Создателя, станет самой настоящей братоубийственной войной!

Соглядатаи доложили, что темы проповедей и молебнов разительно изменились – теперь проклятые святоши прилюдно осуждали войну с западными провинциями и призывали царственных братьев примириться и не разжигать костер вражды, в котором сгорит множество невинных душ… Тщетные попытки…

К взываниям священников никто не прислушался – помимо основной причины начала военных действий, война была чрезвычайно выгодным делом для многих купцов и дворянский родов. Даже простые солдаты надеялись набить свои заплечные мешки богатой добычей, поэтому призывы Церкви пропали втуне.

В знак протеста Церковь Создателя приказала всем армейским священнослужителям покинуть имперские войска и вернуться в монастыри и церковные ордена. Мало кто заметил и придал значение тому, что среди темных солдатских доспехов перестали мелькать белые балахоны священников. Церковь отошла в сторону и из-за глухих стен монастырей и соборов начала пристально наблюдать за развитием событий.

Армия императора Мезерана продолжала двигаться на запад – а навстречу ей шли войска мятежного принца Тариса, который, в отличие от своего оставшегося в столице брата, самолично возглавлял поход…

На этом месте Койн прервался и с искренней радостью поприветствовал вошедших в мой угол Литаса и Рикара:

– Ну, наконец-то! Тикса! Давай флягу! Тьфу! То есть – Тикса, риса да моти! – судя по слегка заплетающемуся языку, Койн добавил себе в кружку далеко не одну каплю настойки и уже изрядно захмелел. – И мне добавь! Киси ма! Киси ма!

Тикса в свою очередь что-то пробубнил на гномьем языке и вытащил из-за пазухи «моти» – похоже, именно под этим словом коротышки подразумевают флягу. Вновь заскрипела отвинчиваемая крышка и зазвучало знакомое бульканье.

С шумом плюхнувшись на скамью около стола, оба воина весьма охотно протянули кружки к гномьей фляге, из чего я понял, что они уже успели достаточно близко познакомиться с гномьей «настоечкой».

«И когда успели?» – завистливо подумал я. Пусть предложенная Койном настойка и была чрезмерно крепкой, но зато великолепно расслабляла. Надо бы рецептик вызнать.

Несмотря на то, что Койн назвал содержимое фляги настойкой, я был уверен, что это нечто совершенно другое. Более ядреное. В моей кружке с отваром плескалось от силы пара глотков этой настойки, но я уже чувствовал приятный шум в голове. Надо обязательно узнать, как именно коротышки делают такой крепкий напиток.

– И мне, пожалуйста, мастер Койн. – потянулась к гному Алларисса, помахивая опустевшей кружкой.

Заглянув внутрь своей посудины, я убедился, что она еще наполовину полна. М-да… Либо Алларисса пьет слишком быстро и много для столь юного возраста, либо я вообще пить не умею… Одно из двух.

– Друг Корис! Неужто ты еще не осушил свою кружку до дна? – удивленно прогудел Койн. – Не заболел ли ты часом?