Глава вторая

Радость для своих воспаленных закапанных глаз я обнаружил на потном черепе худющего ушлепка, что попытался убраться с моего пути, но запутался в собственных ногах-тростинках и рухнул, ударившись харей о песок и пустив зеленую слюну. С шорохом вбив тесак в песок, я присел рядом и оперся на рукоять.

– Хорошие очки, упырок…

– Дарю…

– Дарить своей жопе будешь, гоблин. Покупаю.

Порывшись в кожаной сумке, обнаружил там недоеденный кусок соленого мяса, горсть стеклянных разноцветных шариков, сложенный пожелтелый лист бумаги и несколько монет. Их я и бросил в песок.

– Продано! – с нескрываемой радостью прохрипел тощий гоблин, жадно сцапывая деньги вместе с песком.

Поднявшись, он поковылял прочь, оставив на песке единственное свое имущество, не считая трусов – солнцезащитные треснутые очки в синей пластиковой оправе. Подцепив их за дужку, я отставил руку в сторону, и замерший с бутылкой гоблин, сидевший на низенькой табуреточке и собиравшийся промыть язву на левой голени, послушно вылил часть воды на мои новые очки, смывая стылый наркоманский пот. Тот доходяга с зеленой слюной по любому был торчком и оставалось ему немного. Промыв очки, нацепил их на переносицу, и мир потемнел до приемлемой яркости. Дерьмо… до тех пор, пока обожженные глаза не заживут, мне все будет казаться невероятно ярким и ослепительным. Оставив в ногах поделившегося водой кожаную сумку со всем содержимым кроме свернутого листа, я двинулся дальше по стремительно пустеющему передо мной проходу, на ходу разворачивая бумагу. На бумаге оказался достаточно длинный перечень имен и цифр. Хватило минуты, чтобы понять – это список должников Нашхора. Фраза-девиз в верхней части листа гласила «Либо деньгами – либо жопой! Им решать!». Странный язык… замысловатая вязь… но я понимал смысл, хотя и с некоторой задержкой.

Скомкав бумагу, я бросил ее на решетку тлеющего у небольшого прилавка гриля. Бумага тотчас вспыхнула на раскаленном металле.

– Вот ты где! А ну к ноге, планк!

Чуть качнувшись, я позволил кнуту надсмотрщика щелкнуть по воздуху, едва не задев выпученный глаз с запозданием упавшего на жопу владельца гриля. Перехватив кнут, резко дернул на себя, и жилистый длинноволосый бородатый парень с изумленным хеканьем рванулся вперед, смешно засеменив и пытаясь снова упереться в землю, одновременно сдирая с запястья петлю кнута. Дернув еще разок, я подался вперед, отбил удар ножом и вбил кулак ему в живот. Схватив скрючившегося придурка за волосы, я приподнял его чуть выше.

– Я и кнут – одно целое, да? – одобрительно кивнул я искаженному лицу, перед тем как прижать его к решетке жаровни.

– А-А-А-А-А!

Его руки уперлись в раскаленный гриль и тут же зашипели, он с диким воем попытался отодрать полыхающее лицо от решетки, но я давил сильнее, и парень замолотил ладонями по металлу, оставляя прилипшие куски дымящейся кожи. Выгадав момент, я отступил и рубанул. Тело рухнуло, плеснуло кровью на песок, пару раз дернулось и затихло. Голова осталась на решетке, окутанная пламенем и дымом.

– Не вздумай сожрать, – я направил тесак на упавшего хозяина заведения.

– Смалахове – не мое, фурир, – заверил он меня, робко приподнимая большие самодельные щипцы. – Я уберу… и почищу решетку…

– Я гоблин. Гоблин Оди.

– Как скажешь, гоблин Оди, – быстро сориентировался и слабо улыбнулся тот. – Хочешь, зажарю тебе крысу? Убью и выпотрошу на твоих глазах. Бесплатно. Только не убивай…

Я двинулся дальше, не обращая внимания на замерших в палатках и под тентами здешних обитателей. На что смотреть? Смуглые, тощие, почти обнаженные, подыхающие от кожных болезней и грязи, всего боящиеся и тихонько скандирующие свой главный девиз: главное – терпеть и жить тихо и спокойно, тихо и спокойно…

Шаг…

И я прямо почувствовал, как в меня уперся равнодушный системный взор. Огромная красная полусфера грозно нависала над центром квадратной площади, огражденной низкой каменной стеной, что служила указующей границей докуда можно ляпать кривые палатки. Хотя здесь, у центра, «особняки» были побогаче – большой размер, пластиковые стены, кое-где даже подобие окон с усаженными насекомыми москитными сетками.

В центре площади, под стальной колонной и жопой полусферы, находился высокий дощатый помост, походящий на место заседаний и эшафот одновременно. Чуть в стороне пяток столов с лавками, прикрытых зонтами. Крохотные пятнышки сумрака прямо под полусферой? Как раз на помосте, рядом и у столов, находились те, кого я искал – пара десятков крепких вооруженных рыл, почти на каждом старая выцветшая бейсболка, солнцезащитные очки и шейный платок. Ну надо же… вот они – сливки здешнего общества. Фуриры…

Стоило мне выйти на солнечный свет, и над площадью повисла напряженная тишина, что длилась недолго – от силы секунд десять. За это время я успел пройти треть небольшой площади, скользя равнодушным взглядом по лицам медленно стягивающегося к каменному периметру населения. На испуганных харях забитых жизнью и кнутами гоблинов отчетливо читалось желание получить хотя бы немного развлекухи – и желательно с кровью, кишками и фонтанами размозженных мозгов.

– Что же ты натворил, планк? – яростно громыхнул властный голос.

Его обладатель обнаружился сразу – он высился на добрых две головы надо остальными. Средних лет, широкоплечий, в простой чистой серой футболке, черных штанах до колен, крепких ботинках с высокими носками. Кожаный ремень с закрытой на клапан кобурой. Белый шейный платок, черная бейсболка и очки с темно-желтыми линзами довершали облик фурира. Или я низковато взял?

– Замрод? – поинтересовался я. – Гоффурир Замрод?

– Он самый.

– Хотел что-то? А то я тут праздную…

Чуть наклонив голову, я с интересом взглянул на пухловатую девку, сжимающую сразу два кнута. С моего тесака продолжала капать кровь обезглавленного, оставляя на песке темные пятна.

– Ты… – начал было Замрод, но вгляделся в меня чуть внимательней и… осекся, задумчиво провел ладонью по идеально выбритому подбородку.

– Тебе не жить! – прошипела пухлая, крепче сжимая кнуты. – Ты зарезал Мурсика! Мы ждем… мы ждем… скоро я сдеру с тебя кожу и…

– Заткнись, – тихо велел Замрод, и девка захлопнула пасть, не договорив угрозу.

– Кто ты такой?

Толпа вокруг гоффурира колыхнулась и начала раздаваться в стороны. Я увидел сети, рогатки на длинных древках… понятно… убивать празднующего они открыто не рискнут, а вот опутать его сетями и обездвижить…

Разумно.

И ясно, что поговорить не получится – для начала они решили поймать бесноватого. Запеленать в сети. А там уже можно и решать. Но как дело не обернется – я все равно сдохну, предварительно пройдя через все порожденные их убогой фантазией пытки.

Ладно… ладно…

– Мы просто поговорим, – с легкой улыбкой предложил Замрод, демонстративно показывая пустые руки.

Я коротко дернул рукой, и один из «рыбаков», что по его тупому мнению умело подкрадывался ко мне сзади, поймал меж ребер брошенный нож, выронил сеть и упал. Парой быстрых шагов оказавшись рядом, я добил ушлепка, забрал нож, сеть и два связанных веревкой пластиковых шара, что вроде как были наполнены песком. Достаточно увесисто.

– Постой…

– Я вас всех вырежу, – оскалился я, отступая обратно к палаткам. – Всех до одного!

Крутнувшись, держа в ладони пластиковый шар – поплавок от сети? – я вбил его в лицо выскочившей из палатки суки. Она с хрипом рухнула, схватилась за промятую харю. Крутнув на веревке второй шар, я врезал им по хребту девки.

– А-А-А! Сука! Боло не так работает!

Ударом ноги сломав ей шею, я скрылся в узком проходе, исчезая с глаз системы.

– Нет смысла бежать! – загремел Замрод. – Ты лишь отсрочишь неизбежное! Я знаю, что ты отдал револьвер старшей нурсе. Глупо! Как теперь выстрелишь? Как убьешь на расстоянии?

Он, находясь в зоне видимости и слышимости системы, не стал говорить, что они-то как раз вооружены огнестрелом и скоро пристрелят меня. Но я суть уловил и с той же мрачной усмешкой ответил из-за палаток:

– Гоблин… ты забыл – я убиваю не сборщиков. Я убиваю фуриров…

– И что с того? Типа ты смелый и умелый?

– Нет… – отозвался я уже с другого места. – Не поэтому…

– Отомсти за меня… за мою подругу, забитую насмерть, – шепотливой скороговоркой выдав эти слова, согбенная безногая старуха упала обратно за дырявый полог, оставив на песке длинный сверток.

Молча подхватив, на ходу развернул, глянул, переломил и заглянул внутрь. Старый двуствольный обрез с единственным патроном. Развернувшись, я поднял оружие и нажал на спуск. Облако дроби с готовностью искромсало лицо влетевшего в проход молодого гоблина с сетью. Звук выстрела пролетел над лагерем и затих. Подняв обрез над головой, я рявкнул:

– Я порешу всех долбанных сучьих фуриров! Каждого, кто бичевал вас! Каждого!

– Откуда у него дробовик?!

– Я НЕ ВИЖУ! ГЛАЗА! МОИ ГЛАЗА! Я НЕ ВИЖУ! – лишившийся лица парень, натыкаясь на столбы, путаясь в тряпках, вывалился обратно на площадь. – Я НИЧЕГО НЕ ВИЖУ! СУКА-А-А-А-А!

– Не захотели говорить – будете умирать! – крикнул я и, наугад выбрав маршрут, двинулся к самому тесному скоплению убогих пристанищ здешнего сброда.

Передо мной на песок упал одинокий винтовочный патрон, подхваченный на бегу.

– Левее! Сюда!

Брошенный тяжелый кастет не успел коснуться земли и через секунду уже был у меня на пальцах. Следующим я подобрал еще один патрон – двенадцатый калибр. Судя по маркировке – мелкая дробь. Ну и хрен с ним… с клацаньем проглотив патрон, обрез тут же выплюнул подарок – прямо в лицо следующего загонщика с сетью.

– А-А-А-А-А-А!

– Вот дерьмо! – послышался знакомый и уже не такой спокойный голос. – Фуриры! Братья! Поймайте этого сумасшедшего! Вперед! Поймайте целым и невредимым – он явно нездоров…

Ну да… только что Замрод отдал прямой приказ загнать и убить меня. Я тихо рассмеялся, а через пару секунд мой смех стал громче, когда с той же площади донесся еще один громкий хриплый властный голос:

– С чего ты вдруг раскомандовался, гоффурир Замрод? У меня прав не меньше!

– Так командуй, гоффурир Золвадус! Он убивает наших!

– Не тебе посылать в бой мои бригады!

Ухмыляясь, подхватывая с песка два тонких самодельных метательных ножа, я бесшумно пробирался по узким проходам палаточного лагеря, двигаясь вокруг площади.

– Он тут! – указала было на меня какая-то баба, но на нее тут же навалилась другая гоблинша, вжав первую говорливой харей в песок.

– Не видим его!

– Осторожней, Полг! У него огнестрел! Двое ослепли!

– Кто он, сука, такой?! Кто этот долбанный Влуп?!

Звук чужого выстрела пришел с запозданием. Рухнув, я перекатился, набивая в свежую рану грязный песок. Подскочив, не выпрямляясь, бросился в первый попавшийся проем входа, успев увидеть, как падает в сторону согбенный старик, прижимая руки к простреленной груди. Еще две пули прошили ткань палатки, едва не снеся макушку визжащей девки. Кучно бьет… ударив ножом, пропоров ткань, я вывалился наружу, перекатился, метнулся за выглядящий прочным дощатый ящик и… не добежал, опять упав на песок. На этот раз обожгло левое бедро.

– Сдавайся, Влуп!

– Дерьмоеды! – прошипел я, ползком ввинчиваясь в неглубокую утоптанную канаву, что вела куда-то все ниже. Зажимая рану на руке, глянул внимательней на странный проход. Увидев отвесные земляные стены с вырезанными в них нишами, забитыми барахлом, все понял и решительно двинулся вперед. Четыре метра пологого спуска, и я поднялся во весь рост в широком рве, что достигал глубины трех метров и представлял собой что-то вроде подземной улицы с ответвлениями и вырезанными в твердой как камень земле комнатушками. Здесь точно нет управляющей системы – Камальдула подобной херни не позволила бы. Впрочем, она бы и не разрешила городить весь этот сумрачный хаотичный городок.

Припав к стене, я содрал рубаху, разодрал и наспех соорудил тут же пропитавшиеся кровью повязки. Снова грязные и мокрые от крови лапы работали, а взмокшая голова думала.

Как Замрод за считанные минуты успел узнать, что я передал револьвер старшей нурсе? Ему точно не Зорга рассказала – даже захоти она, все равно бы не успела. Раз что ей пришлось бы опрометью бежать в сторону, чтобы я не увидел, затем сворачивать и еще быстрее нестись к площади. Там еще надо успеть доложить и скрыться до моего появления. Зорга послала гонца? Нет… я не видел бегунов – убегающие не в счет. Гонца с вестью всегда легко отличить от обосранного труса.

Зато там были системные полусферы…

Здешняя система стуканула Замроду, передав важную инфу?

Пока буду отталкиваться от этого.

Дернув головой, я встретился взглядом с вылезшим из тесной земляной норы мужиком. Ему хватило секунды, чтобы оценить ситуацию и втянуть жопу обратно. А еще через секунду меня там уже не было – продвинувшись на десяток шагов вперед, я поднялся по другому узкому склону и вернулся к пыльным палаткам, где грохотали типа дерзкие и грозные голоса ищущих:

– Куда он делся?

– Мы найдем тебя!

– Сдайся сам – сдохнешь проще!

– Я тебя освежую! – тонко и громко провизжал нервно подрагивающий хреносос с грязным дробовиком, замерший посреди прохода и поводящий стволом оружия из стороны в сторону. – Покажись, планк! Я тебя высосу! Как устрицу!

Поднявшись за его спиной, я коротко ударил, вбивая нож в основание черепа. Второй нож утонул между ребрами слева. Подхватив дробовик, я содрал с плеча заваливающегося трупа наклеивающийся на липучку странноватый патронташ на пяток патронов – было всего два. Уйдя с прохода, на ходу разрядил оружие и снова зарядил, обратив внимание на выжженную на пластиковом прикладе надпись «Зона 40». Чуть задержавшись, перевернул дробовик и глянул на не слишком старательно затертое слово в нижней части приклада. Знакомые буквы разобрать легко. Бункерснаб.

– Где он?!

– Я нашел Тофса! Тофс сдох! Тофс сдох!

Крутнувшись, я вернулся тем же путем и убил верещащую девку, не став трогать ее копье и обрывок рыбацкой сети с крючьями. Ориентируясь по голосам загонщиков, чуть ускорился, миновал активно ищущий меня участок палаточного лагеря и оказался в трех шагах от каменного декоративного периметра центральной площади, оставаясь при этом скрытым тентом. Почти не целясь, трижды выстрелил и снова растворился между палатками, провожаемый взглядами изможденных тощих сборщиков. Шаг… и на площади поднялся дикий ор. Шаг… и с площади раздалось три выстрела, следом гневные окрики и… долгий пронзительный вопль подыхающего. Прихрамывая, скользя между постройками, в один из просветов я увидел, как на площади грузно упал стрелок с винтовкой. Над ним стоял Замрод с тесаком. Подняв такой же тесак и направив его на гоффурира Замрода, стоял еще один надсмотрщик с короткой седой бородкой и в фиолетовой металлической кирасе.

Хорошо… даже отлично…

Расслабляться я не собирался – раны жгло, не давая забыть о стрелке, что сумел достать меня даже в этом хаосе из тряпок, веревок и пьяных сборщиков. Я так и не увидел его, но он может быть где угодно. Главное – не останавливаться….

Обогнув один из углов площади, я вскинул дробовик и… опустил, увидев выставленные кругом щиты из дерева, металла и пластика. Поздновато, но все же спохватились, суки. Что ж… Развернувшись, двинулся прочь, по пути вспоров глотку выскочившему навстречу парню с мачете. Второму, что бежал за уже дохлым лидером, я нанес несколько глубоких ран в живот, но добивать не стал. Когда его сдавленные крики, служащие мне ориентиром, отдались и сместились влево, я круто свернул и полоснул тесаком по глазам спрятавшейся хитрожопой, как она считала, суке с сетью в руках. Завыв, она куда-то побежала, но налетела лбом на столб и рухнула. На нее тут же навалилась какая-то смуглая деваха с изрубцованной спиной, начав часто и неумело наносить удары ножом куда придется. Ослепшая надсмотрщица колотила ногами и что-то хрипела, но всем слышавшим было посрать. А еще через несколько секунд воздух разодрали пронзительные звуки сирен.

– Двузубая Башня гневается! – перепугано провыла сухонькая безухая лысая старушка, вставая и приседая на своей водорослевой подстилке с частотой метронома. – Зилрой и Зилра недовольны! Зилрой и Зилра недовольны!

Сирены смолкли, но вместо них зазвучал голос уверенного в себе гоблина:

– Никто не смеет портить священный для нас праздник Смакендритт! Фуриры! Прекратить! До заката еще есть время! Всем фурирам – собраться на площади! Немедленно!

Короткая пауза…

– Праздничный убийца Влуп! Он же Оди! Ты в своем праве! Можешь продолжать! Но если надоело – баржа ждет у берега. Ждем в гости. Поговорить…

Дослав патрон в дробовик, я чуть помедлил, прислушиваясь к молчаливому частому топоту ног – застигнутые в разных частях лагеря надсмотрщики торопились вернуться на центральную площадь. Один из них пробежал мимо, увидев меня, посеревшего от грязи, слишком поздно и с тонким визгом высоко подпрыгнул.

– Беги дальше, сука, – поморщившись, буркнул я, и перепуганный гоблин поспешил воспользоваться шансом.

Пожав плечами, я выпрямился и… замер, наткнувшись взглядом на вытекшего из-за поворота… кого-то… длинный грязно-белый плащ с редкими черными разводами скрывал очертания фигуры, но я увидел винтовку, чей ствол как раз направлялся на… Замершая фигура помедлила, пялясь на меня чернотой капюшона, в которой поблескивали линзы защитных очков… секунда… и плащеносец бесшумно утек, двинувшись в обход. Вот и встретился с тем, кто сумел достать меня дважды.

Ладно…

Усмехнувшись, глянув на прикрывающие раны повязки, я зашагал по улочке, двигаясь к берегу.

* * *

Выскакивать на берег как гоблин из жопы мира я не стал.

Если я отмечаю Смакендритт с тесаком и дробовиком, кто-то другой и говорливый может праздновать с пристрелянной винтовкой.

Поэтому я задержался за окраинным рядом пыльных тентов, добравшись сюда ползком – чем ближе к краю, тем ниже и уродливее эти пристанища, собранные из всего, что только попалось аборигенам под руку. Куски дырявого пластика, рваные автомобильные покрышки, камни, хреновые глиняные кирпичи и пучки сухой растительности. Все это в высоту достигало максимум пояса среднерослого гоблина. Лежа на исцарапанном животе – зацепился за сухие колючки – я огляделся и увидел лишь одного здешнего жителя. Неподвижный старик с минуту пялился на меня мертвыми тусклыми глазами, прежде чем осознал, что ему это не чудится. Изучив кровь на моих повязках и злой грязный оскал на моей харе, он дрожащей рукой протянул мне кусок какой-то зеленоватой хрени с черными вкраплениями. Что-то вроде хлеба? А может кусок дерьма здешних подводных тварей… Мотнув башкой, я отказался от угощения, и старик тут же спрятал его обратно в пыльные тряпки, что кутали его странно изломанные тощие ноги.

– Я выдержал сто… – голос старика шелестел как крылья мертвой птицы, падающей с неба. – Я выдержал сто ударов… я выжил…

Услышав слабый стук двигателя, я чуть наклонился, глянул в узкую щель, полную солнечного обжигающего света, и увидел подходящую к берегу баржу. Ага…

– Я выдержал сто…