– Молодой человек, не хотите ли купить цветы? Смотрите, какие замечательные! – Молоденькая продавщица цветов, стоявшая на углу бульвара Фавон, нежно провела узкой ладонью по хрупким головкам роз и левкоев.

– Зачем мне нужны цветы? – пожал плечами Андре Тассиньи. – День рождения мамы уже прошел, сестры – тоже.

– Вы могли бы подарить их своей любимой! – задорно улыбнулась девушка.

Андре Тассиньи покачал головой:

– У меня нет любимой.

– Не может быть! У такого симпатичного молодого человека нет любимой девушки… Я просто не могу поверить!

– Извините, я спешу, – нахмурился Андре и быстро пошел прочь. Он уже жалел, что ввязался с этот никчемный разговор с какой-то незнакомой продавщицей. Ей, естественно, важнее всего было под любым предлогом всучить ему свой товар, только и всего.

– Но почему? – донесся до него ее голос. – Почему у вас нет любимой?

Тассиньи торопливо повернул за угол. «Какая она все-таки настырная! – с неудовольствием подумал он. – И все ради того, чтобы заработать несколько лишних франков».

Он взглянул на часы. Обеденный перерыв подходил к концу. Ровно через пятнадцать минут ему надо было уже быть в конторе. Мэтр Дидье Рошамбо, нотариус, чей офис располагался на улице Дюфур и у которого работал помощником Андре, терпеть не мог опозданий.

Вздохнув, Андре ускорил шаг. Он с таким трудом устроился на должность помощника нотариуса. Ему пришлось состязаться за это место в конкурсе, в котором вместе с ним участвовали еще тридцать человек – причем не просто людей с улицы, а дипломированных юристов. Ему посчастливилось оказаться чуть лучше их, и он выиграл право получить эту работу. Тем более следовало всячески дорожить ею и ни в коем случае не раздражать мэтра Рошамбо. А то, каким раздражительным мог быть мэтр Рошамбо, Андре уже успел узнать за те четыре месяца, что трудился у него.

Он свернул на рю Вье-Гренадьер. Это был самый кратчайший путь. В просвете между двух высоких домов блеснула серебристая струя фонтана – главной достопримечательности Женевы, красовавшейся на всех туристических открытках и плакатах. Правда, ради экономии воды и электричества фонтан работал лишь в течение полугода – осенью и зимой его всякий раз отключали. Без фонтана Женева казалась какой-то более грустной и унылой, и Андре всегда радовался, когда наступало время вновь запустить его. Стоял май, а это значило, что фонтан работал уже целый месяц. «Если бы меня вдруг избрали мэром, – подумал Тассиньи, – то я первым делом попытался бы провести закон о том, чтобы наш фонтан работал круглый год. И не думаю, что мне пришлось бы бороться со слишком большой оппозицией…»

В глаза ему бросилась вывеска – «Новая школа танцев». Раньше он ее не замечал. Точно, раньше ее здесь просто не было. видимо, школа открылась только что и действительно была новой. На рекламном плакате знойная красотка с гладко зачесанными волосами, тесно прижимаясь к своему партнеру, застыла в стремительном танцевальном па, изящно вытянув свою красивую длинную ногу. «Такие женщины, конечно, существуют только на рекламных плакатах, – пронеслось в голове помощника нотариуса. – Когда их фотографии подретушируют и выправят соответствующим образом». Он прошагал до угла рю Вье-Гренадьер и свернул на улицу Дюфур. Отсюда лежал прямой путь до конторы. Андре механически сделал несколько шагов и вдруг остановился.

«А может быть, взять и записаться в эту школу танцев? – вдруг подумал он. – Ведь мне целый день приходится разбираться со скучнейшими юридическими бумагами… и вечерами у себя дома я чаще всего занимаюсь тем же самым. Так, что параграфы законов и решения кантональных судов снятся мне по ночам. В самом деле, танцы отвлекли бы меня от всей этой казуистики».

Он повернулся и зашагал обратно.

«Но что бы подумал мэтр Рошамбо, если бы узнал, что я посещаю уроки танцев? – вдруг вспыхнула у него в мозгу неожиданная мысль. – Как бы он не счел это чересчур легкомысленным поступком с моей стороны… А впрочем, почему я должен опасаться того, что может подумать об этом мэтр Рошамбо! – Андре Тассиньи сжал кулаки. – Разве те, кто посещают школы танцев, относятся к разряду нарушителей общественного порядка, неблагонадежных элементов или не дай Бог преступников? Конечно же нет! И вообще – при чем здесь он и то, чем я занимаюсь в свое свободное время?»

Андре быстро дошел до «Новой школы танцев». В оконном стекле отразился его силуэт – силуэт 24-летнего мужчины с коротко подстриженными, слегка вьющимися черными волосами, живыми карими глазами и широкими от природы плечами, которые успели уже слегка ссутулиться за годы напряженной учебы на юридическом факультете Женевского университета. У него был орлиный нос с горбинкой, типичный для большинства мужчин, в жилах которых текла галльская кровь – кровь исконных жителей Франции и романской части Швейцарии, и широкий лоб, который уже успели прорезать несколько мелких морщинок. Андре уже хотел было толкнуть стеклянную дверь, но вдруг закусил губу. На то, чтобы записаться в школу танцев, выяснить все вопросы об оплате занятий и решить все остальные формальности, неизбежно уйдет какое-то время. А это означает, что он опоздает в офис мэтра Рошамбо. «Лучше я приду сюда в другой раз», – решил он и, быстро повернувшись, заспешил обратно.

Андре шел очень быстро, почти бежал, и внутренне досадовал на себя. Со стороны его перемещения по улице могли показаться кому-то ужасно странными, даже смешными. Подошел к школе танцев, постоял перед закрытой дверью, затем почему-то убежал… Но что делать – днем он просто не принадлежит себе. Хозяином его времени является мэтр Рошамбо. А давать старому нотариусу малейший повод для критики – себе дороже. Мэтр Рошамбо легко может придраться к тому, что он что-то делает не так, и, уволив его, объявить новый конкурс. Желающие занять это место найдутся тут же. А он потеряет с таким трудом полученную работу. «И тогда будет уже не до танцев», – подумал Андре, взбегая по широким вытертым каменный ступенькам на второй этаж старомодного пятиэтажного дома начала ХХ века, в котором располагались офисы трех адвокатов и контора Дидье Рошамбо. Он толкнул тяжелую дубовую дверь, которая, судя по всему, была ровесницей самого здания, и оказался в небольшом помещении со старомодными книжными шкафами и тяжелой бронзовой люстрой, висевшей на толстой цепи. Когда-то в эту люстру были вставлены масляные плошки – лишь потом их заменили современными электрическими лампочками. Напротив стояли два письменных стола – мэтра Рошамбо и его собственный. Между ними располагались глубокие кожаные кресла со слегка вытертыми спинками. Мэтр Рошамбо принципиально не вносил никаких новшеств в облик своей конторы и отказывался от современного ремонта, предпочитая сохранять все в том виде, в каком все существовало уже долгие годы. Он считал, что старомодность обстановки придает его конторе солидность, что клиенты, входя к нему, проникаются духом того, что здесь ничего не меняется на протяжении десятилетий, а значит, все очень надежно и прочно, и не подвержено никаким переменам. Это внушает им веру в то, что подписанные ими доверенности и завещания, заключенные финансовые договоры никогда не потеряют свою силу. Самому Андре Тассиньи все это казалось немного смешным, но мэтр Рошамбо был, очевидно, другого мнения. А поскольку хозяином здесь был Рошамбо , Андре не оставалось ничего, кроме как безоговорочно подчиняться.

Мэтр Рошамбо поднял на него хмурый взгляд из-под тонких седых бровей.

– В пять часов в контору должна прийти мадам Лиссонье-Пуленк, – произнес он высоким надтреснутым голосом. – По поводу завещания. Я хочу, чтобы ты просмотрел все бумаги, связанные с ее имуществом, и проверил те доли в акционерных компаниях, которые она указала. Это потребует определенной работы – с компьютером и телефоном. Направления запросов, часть из которых можно отослать только по почте. Но я хочу убедиться, что каждая цифра, указанная ею, верна. Затем мне надо будет, чтобы ты сверил все данные по ее недвижимому имуществу. А у нее, кроме Швейцарии, есть имущество также в Люксембурге и в Голландии. Возможно, придется подготовить запросы местным нотариусам. Ты подготовишь проекты таких запросов, а я их посмотрю и, если все нормально, подпишу.

Сказав все это, он вновь уткнулся в свои бумаги. Андре Тассиньи уселся за стол, вытащил картонную папку с едва заметной карандашной надписью «Мадам Генриетта Лиссонье-Пуленк» и стал тщательно просматривать и сортировать бумаги. Это была очень кропотливая и нудная работа. Мэтр Рошамбо занимался ею всю жизнь и сам стал немного похож на высохшую картонную папку. «Черт побери, – неожиданно пронеслось в голове Тассиньи, – неужели в конце концов это ждет и меня?» Ему вдруг вспомнилась знойная загорелая красотка с плаката на двери школы танцев. Но в следующую секунду он уже совсем позабыл про нее. Финансовые дела и отчетность мадам Лиссонье-Пуленк были действительно весьма запутанными.

– Не понимаю, чему тебя учили в Женевском университете? – Мэтр Рошамбо нахмурился. – Как можно в этом месте пропустить запятую? Это непростительно!

– Извините, мэтр. – Андре Тассиньи закусил губу.

– Ты должен быть очень внимательным, составляя запросы, которые я собираюсь отправлять за своей подписью! – Рошамбо аккуратно поставил внизу страницы свою подпись, зачем-то подул на нее, хотя он подписывался не чернилами, а обыкновенной шариковой ручкой, и пододвинул бумагу Андре.

– Запечатаешь в конверт с эмблемой нотариальной конторы и отнесешь на почту. Возьмешь расписку об отправлении и подклеишь потом в папку. А завтра вновь обзвонишь все те акционерные компании и общества, от которых надо получить информацию. Все это должно быть готово уже к одиннадцати часам утра. Потому что в одиннадцать может прийти другой клиент, которым предстоит очень плотно заниматься. Все, до свиданья!