Он повернулся и окинул меня внимательным взглядом, проходясь по ногам, бедрам, талии, груди и останавливаясь на лице. А я почувствовала, как тяжело стало дышать, и едва устояла, придавленная этим настойчивым сканирующим взглядом. И зачем так смотреть? Зачем пытаться проникнуть в душу?

– Что ж, хорошо, – непонятно чему усмехнулся Абьери и тут же посерьезнел. Тьма колыхнулась, полностью закрыв его лицо, а спустя секунду схлынула, оставшись небольшим сгустком на правой половине. – С сегодняшнего дня ты убираешь мои личные покои. Будешь стараться, прибавлю жалованье. Альда сказала, у тебя есть дочь?

Я молча качнула головой, раздумывая, с какой стати герцог проявляет ко мне такой интерес. Или он расспрашивает майрессу обо всех своих работниках и слугах? Что-то не верится. Может, он меня в чем-то подозревает?

– Что ж, иди. Альда расскажет, что нужно делать, – велел герцог, а я не могла сдвинуться с места, пригвожденная его взглядом и горящим в нем синим огнем. – Ну? Чего стоишь? Иди, – повторил Абьери и повелительно махнул рукой.

Я отмерла и направилась к двери, и только у самого выхода вспомнила, что нужно поклониться, и обернулась. Герцог по-прежнему стоял у окна и разглядывал площадь Варезе. Дог застыл рядом с хозяином, и над его головой мерцала темная дымка. Миг – и она исчезла, заставив усомниться в том, что я ее видела.

– Не задерживайся, – снова повторил герцог, но так и не обернулся.

– Хорошо, ньор, – сказала я обтянутой темным бархатом спине и тихо выскользнула из комнаты.

* * *

Так началась новая веха в моей жизни. Теперь каждое утро я спешила на второй этаж, чтобы тихо проскользнуть в спальню герцога, раздвинуть тяжелые шторы, дождаться, пока Абьери спустится в столовую, и убраться в его покоях. Работа оказалась неожиданно сложной и имела много подводных камней, точнее, бесчисленных запретов. «Нельзя без дела попадаться герцогу на глаза, – перечисляла ньора Альда, загибая сухие пальцы, – нельзя оставаться в кабинете одной без личного слуги ньора герцога, нельзя шуметь, нельзя показывать эмоции и слезы, нельзя самой заговаривать с хозяином и ни в коем случае нельзя трогать изумрудную шкатулку, стоящую в кабинете ньора». Не знаю, что такого особенного было в этой небольшой коробочке, но строгий запрет наводил на определенные мысли. Вдруг именно в ней хранится камень перемен? Всякий раз, проводя пушистой перьевой метелкой по гладкой зеленой поверхности, я пыталась понять, как ее открыть, но Джунио, стоящий у двери, зорко следил за каждым моим шагом, и мне оставалось делать вид, что меня не интересует ни шкатулка, ни ее содержимое, и ждать подходящего момента. Вот только он все никак не наступал.

– Слышишь, Алессия, а у тебя амири есть? – глядя, как я сметаю пыль с бронзовой люстры, спросил Джунио. Он поигрывал длинными кистями яркого пояса и сверкал белозубой улыбкой.

Амири в Ветерии называли «сердечного друга», или, попросту, любовника, и у большинства местных ньор его наличие не считалось чем-то зазорным. «Вот смотри, чарита, – объясняла мне Козима. – Муж – это для порядка, чтобы глава в доме был, чтобы имя женщине дал и детей ее под свое крыло взял. А амири – он для души, да и для тела, чего уж там, – с усмешкой добавляла она и многозначительно подмигивала. – Чтобы ночи сладкие были, чтоб суть женская в жаркой истоме пела и сердце от любви плавилось».

Судомойки любили делиться рассказами о своих амири, а я слушала их и думала о том, что в своей нынешней жизни с трудом могу представить мужчину, из-за которого будет плавиться сердце. Какая уж тут истома! После того, что было. Помимо воли вспоминалось красивое мужское лицо, блестящие карие глаза, свисающий на лоб непокорный темный вихор, толстая серебряная цепь на мускулистой шее. Сергей Горчаков. Моя первая и единственная любовь. Моя непрекращающаяся боль и непоправимая ошибка. Как я могла быть такой слепой?..

– А то, смотри, я б не прочь, – не унимался Джунио. – Где ты еще такого горячего амири найдешь?

Я взглянула на хвастливого красавчика и усмехнулась. Вот уж у кого самомнения – с огромную гору.

– Приходи сегодня ночью во двор, – не отставал слуга. – Я тебе одну звезду покажу, ее могут увидеть только любовники.

Ты смотри, какой скорый! Не успел на первое свидание позвать, а уже уверен, чем оно закончится. Привык к быстрым победам и думает, что любая готова упасть в его объятия. Вот только мне это не нужно. Мне вообще никто не нужен. Точнее, нам с Беттиной. Мы и сами проживем, безо всяких там мужчин.

Джунио уставился на меня горячим взглядом, а я отрицательно покачала головой и перешла к комоду. На нем стояли два тяжелых канделябра с магическими свечами, а между ними – та самая изумрудная шкатулка. Небольшая, плоская, с красивым золотым вензелем на крышке. Я медленно провела перьевой метелкой по таинственно мерцающему камню и попыталась рассмотреть маленький замочек. Крошечное отверстие для ключа, хитрая петелька, едва заметное углубление – так просто не откроешь, придется повозиться. Как сказал бы дядя Миша, надо хорошенько подумать. Бабушкин сосед был мастером на все руки, и в детстве я целыми днями пропадала в его гараже, наблюдая за тем, как из груды антикварного металлолома рождается настоящий «понтиак». И по мере сил помогала процессу, подавая ключи и отвертки и с радостью натирая блестящие накладки на капоте. Мне нравилось возиться с инструментами. Нравилось быть нужной. Наверное, дядя Миша чувствовал мою неприкаянность, потому и учил премудростям механики. «Это надо обмозговать», – любил повторять он в особо сложных случаях. Вот и мне нужно было обмозговать, как добраться до шкатулки. Может, попробовать спровадить Джунио из комнаты? Придумать какой-нибудь благовидный предлог…

– Странная ты, Алессия, – не унимался слуга, и я мысленно пожелала ему провалиться. – Вроде рыжие обычно горячие, а ты как ледышка с рыбьей кровью.

– Тебе какая разница? – пожала плечами в ответ. Мне не хотелось отвлекаться от главной цели и поддаваться на подначки слуги. – Не мешай мне работать.

– Работать, работать, – передразнил Джунио. – Так и будешь всю жизнь работать. Что ж, если счастья своего не понимаешь, тут уж ничего не поделаешь.

Он усмехнулся и принялся насвистывать народную песню, которую любили петь в тратториях захмелевшие простолюдины. «Маленькая бабочка, лети, лети к розе моего сердца», – слышались мне за тихой мелодией романтичные слова. Слуга сунул руки в карманы, небрежно оперся о стену, не переставая за мной наблюдать, и виртуозно свистел, а я с сожалением покосилась на шкатулку и перешла к письменному столу. Ничего. Однажды у меня появится шанс разобраться с ее содержимым. Не успела так подумать, как в коридоре послышались шаги, дверь резко открылась и на пороге кабинета появилась Альда.

– Джунио, ньор герцог велел тебе отнести письмо ньору Скапарелли и отдать лично в руки, – сказала она слуге, протягивая запечатанный воском свиток.

– Я-то пойду, – оторвался от стены красавчик. – А как же распоряжение присматривать за новенькой?

– Думаю, Алессия достаточно благоразумна, чтобы не совершать глупостей, не так ли? – со значением посмотрела на меня майресса, и я, понуждаемая ее взглядом, согласно кивнула. – Иди, хватит бездельничать, – повернувшись к Джунио, строго сказала Альда. – Знаю я тебя, готов весь день рядом с хорошенькой девушкой ошиваться. Смотри, скажу ньору герцогу, что ты к служанкам пристаешь, отправит он тебя в Адую. Будешь там свои непристойные песни коровам петь.

– Наговариваете, ньора Альда, – состроил обиженную физиономию Джунио, но тут же ослепительно улыбнулся майрессе и добавил: – Я только вас одну люблю и боготворю, зачем мне другие?

– Поговори еще, – поджала губы Альда и махнула рукой. – Иди, не тяни время. А ты, Алессия, побыстрее заканчивай с уборкой. Ньор герцог скоро позавтракает и поднимется в кабинет. Нельзя, чтобы он тебя тут увидел.

– Я почти закончила.

– Что ж, хорошо, – кивнула майресса и посмотрела на Джунио. – Ты еще здесь?

– Нет, ньора, я уже на полпути к дому ньора Скапарелли.

Слуга послал майрессе еще одну улыбку, вскинул свою бедовую голову и неслышно выскользнул за дверь. Альда, строго посмотрев на меня, вышла следом, и я наконец-то осталась одна. Что ж, такой шанс нельзя было упускать.

В одну секунду я метнулась к шкатулке, вытащила из волос тонкую шпильку, вставила ее в отверстие и попыталась повернуть, но замок оказался с секретом и не пожелал открываться. Еще одна попытка – и снова неудача.

– Ну же, давай, – тихо шептала я, стараясь разобраться с хитрым механизмом. Главное было сосредоточиться и почувствовать нужный момент. Секунда, другая. Пальцы фиксируют подходящее колебание, шпилька проворачивается в руках, и я слышу характерный щелчок, крышка приподнимается… И в тот же момент в коридоре раздаются уверенные шаги. Святая Лючия! Герцог вернулся.

Я едва успела захлопнуть шкатулку, схватить отложенную в сторону метелку и сделать вид, что сметаю пыль с чистого канделябра, как дверь распахнулась и в кабинет в сопровождении своего пса вошел Абьери. По спине пробежал холодок. Что, если герцог поймет, чем я тут занималась?

– Ты еще здесь? – в низком голосе прозвучало едва заметное недовольство.

– Простите, ньор герцог. Я уже ухожу.

Я поклонилась и сделала шаг к двери, но Абьери неожиданно заступил мне дорогу и коснулся пальцами моего подбородка, заставляя поднять голову.

– Ты боишься меня? – с непонятной настойчивостью глядя в глаза, спросил он.

– А должна? – сорвалось с моих губ, и пальцы Абьери сжались сильнее, а его взгляд стал острым, как стилет.

Знать бы еще, какой ответ он пытался отыскать в моих глазах. Тьма призрачной маски так близко… От нее веет холодом и странной, почти ощутимой магией. Она притягивает своей тайной, манит, мне даже кажется, что я слышу странный многоголосый шепот. «Алессия… Алессия…» – на разные голоса звучит у меня в ушах. Комната отдаляется, вокруг становится темно, и только Абьери и его дог остаются на месте. А голоса не умолкают, они шелестят вокруг невесомыми крыльями черных бабочек, кружат, проникают в сознание…

– Тебе плохо? – перебивает непонятную какофонию резкий вопрос герцога, и шум тут же исчезает, а кабинет приобретает свои обычные пропорции.

– Нет. Все в порядке.

Я очнулась от непонятного ступора и чуть повернула голову, вынуждая герцога меня отпустить.

– Я могу идти?

– Иди, – кивнул ньор, давая мне пройти.

Я торопливо шагнула к выходу и, только оказавшись за дверью, перевела дух. Все-таки ужасно странный человек этот Абьери. У меня от него каждый раз мурашки по коже. И главное, не поймешь, что у него на уме и почему он проявляет ко мне столько внимания.

Алессандро Абьери

Он дождался характерного щелчка закрывшейся двери и внимательно осмотрел кабинет. Ровные ряды книг, выстроенные в линейку приборы, сверкающая люстра. Все выглядело идеально. Именно так, как должно. Нет, он и хотел бы придраться, но Альда не зря хвалила нищенку. Та действительно оказалась хорошей работницей.

Абьери прошел к комоду и провел пальцами по его поверхности. Чисто. И шкатулка с абероном снова сияет живым зеленым светом. И канделябры стоят ровно, на равном расстоянии от края, чего никогда не получалось у Мартины.

Алессандро снова оглядел кабинет, пытаясь найти огрехи, но не преуспел в этом и усмехнулся. Повезло девчонке. Хотя, если уж быть до конца честным, его радовало усердие новой служанки. Когда он брал ее на место Мартины, то на многое не рассчитывал – все равно ни одна из работниц не могла ему угодить. А тут… Странное дело, но с появлением Алессии в его покоях наконец-то исчезла пыль и даже старинная мебель как будто «помолодела». И дышать стало легче. А уж когда новая служанка тихо входила в спальню по утрам и бесшумно раздвигала шторы, от одного вида ее красивого, лишенного признаков страха лица у него неизменно поднималось настроение и наступающий день казался не таким темным, как обычно.

Гумер одобрительно рыкнул, не спеша прошел к окну и растянулся на идеально чистом ковре. Алессандро посмотрел в горящие алым глаза и задумался. Похоже, псу пришлись по нраву благие перемены. Вот уж от кого не ожидал. Ту же Мартину Гумер терпеть не мог, как и Салину, что была до нее. И это не говоря о личном слуге, которого Гумер ненавидел так искренне, что Абьери с трудом удавалось сдерживать желание пса вцепиться Джунио в горло. Каждый раз приходилось осаживать адского дога, а беспечный Джунио даже не догадывался о намерениях хозяйской «собачки». И только с Алессией все было иначе. Гумер наблюдал за ней так же пристально, как и сам Абьери, но агрессии не проявлял. Правда, Алессандро не радовало подобное благодушие. Оно лишь подчеркивало необычность девушки, и это выводило из себя. Что с ней не так? Почему он до сих пор не смог разгадать ее тайны? И действительно ли она его не боится или только умело маскирует эмоции?

«Слишком мало времени прошло, – бесстрастно произнес внутренний голос. – Возьми девчонку туда, где она не сможет от тебя спрятаться. Проверь ее. Вытащи то, что она скрывает».

Алессандро провел рукой по лбу. До Ночи Синего Сартона остается всего несколько дней. Может, рискнуть?

Где-то в глубине души мелькнуло опасение, но нетерпение и странный, все усиливающийся интерес к нищенке заставили Абьери согласиться с внутренней сущностью. Да, он так и сделает. И уж тогда-то ему никто не помешает.

Алессия Пьезе

В коридоре было тихо. Здесь, на хозяйском этаже, всегда царила тишина – ни голосов слуг, ни топота шагов, ни звуков, долетающих с площади. Магия пространства создавала иллюзию полной обособленности от всего остального мира.