Маленькая, худая, весит, как два осколочно-фугасных снаряда для танка.
– Снаряды в платье не нарядить, – деликатно замечает либрарий, и теперь смеюсь я.
Я искала тайну Вселенной, не зная, что она уже со мной. Ароматом апельсинов и хрупкостью эдельвейсов, жаром утонувшего в океане светила и звенящим холодом вечных ледников. Никогда мне не будет нужен никто другой. Мое чудо, моя жизнь и любовь. Наилий.
В гигантском грузовом отсеке тяжелого транспортного катера остро пахнет машинным маслом и отработанным топливом. Полукруглые ребра жесткости корпуса напоминают скелет огромного морского млекопитающего. Меня словно проглотили вместе с красной машиной Публия, черными внедорожниками, двумя легкими катерами и толпой вооруженных цзы’дарийцев.
Правила поединка, разрешенные приемы и расшаркивание с противником важны только сопливым кадетам после училища. Чем выше цена проигрыша, тем меньше морали в голове.
Всегда завидовал четырехруким гнарошам, вот у кого проблем у операционного стола нет. Иглодержатель в одну, пинцет в другую, ножницы в третью и зажим с томпоном в четвертую.
Я так и не научился жить без тебя за эти три дня, Дэлия. Мой дом пуст, на щеках щетина, а в планшете сотни неоткрытых писем. И знаешь, мне плевать, насколько ты рада меня видеть. Заберу и увезу обратно.
Время не лечит, воспоминания не заменяют собой утраченной радости, только мучают бесконечно одним и тем же вопросом: «Зачем отпустил?» Раз за разом прокручивая запись той проклятой ночи, когда поворачивается спиной и уходит в темноту, как в бездну. Родная, любимая, прости, это я виноват. Вернись ко мне. Живи.
Повторяю мудрецу раз за разом, что судьбы нет и все, что мы делаем со своей жизнью, мы делаем сами, а потом грузовик теряет управление и врезается в пешеходов, размазывая их тела по перилам моста. Или посреди равнины четвертого сектора в лодке на реке умирает от потери крови любимая женщина лучшего друга.