Глава 6. Ночные кошмары

Я его потеряла. Он ушел и вселился в кого-то другого. Голодный был и злой. Даже не попрощался. И теперь нужно искать, пока не натворил дел. Есть особый пароль на такие случаи. Я касаюсь рукой плеча и спрашиваю обернувшегося мужчину:

– Как мне называть тебя?

– Как вам будет угодно, дарисса.

Флавий вежливо улыбается и проходит мимо. Не он. А кто? Брожу в тумане и зову. Тяну гласные имени, вибрирую на согласной. Тишина. Кто-то дышит за спиной. Оборачиваюсь на звук и вижу Децима.

– Как мне называть тебя?

– Не беси меня, Мотылек!

Хорошо, не буду. Уходи, ты – не он. Ищу дальше. Знакомая походка, длинные пряди волос на макушке аккуратно уложены, белый китель и золотые погоны. Замираю и не верю. Холодный блеск голубых глаз.

– Как мне называть тебя?

– Юрао.

Хватаю за рукав и боюсь отпустить. Синяк под глазом стал ярче, а рот перепачкан кровью. Это ошибка! Кто угодно, только не он! Отпусти его, паразит! Есть вторая часть пароля.

– Тебе так понравилось это имя?

Сейчас он пошутит, ответит невпопад или разозлится на меня.

– Это имя понравилось тебе.

Нет! Кричу ему, а он наотмашь бьет по лицу. Достает из кармана нож и круто разворачивается на каблуках. Нет! Отпусти его! Нет!

Бегу за ним и не успеваю. Быстр и ловок. Лучший воин. Легенда. В его руках бьется несчастный мальчик. Кадет, едва окончивший училище. Из разрезанного горла толчками льется кровь, превращая белый китель в алый. Генерал держит крепко, я знаю, как умеет. Нож глубже в мясо до позвоночника. Коленом в спину и голову за волосы на себя. Я слышу хруст шейных позвонков и кричу.

Нет!

Голова падает на пол и катится ко мне. Я пытаюсь отползти назад, но не могу. Мертвые глаза смотрят с укоризной. Я убила! Не уследила за паразитом, и он вырвался на свободу. Я слышу, что Юрао ест. Вижу, как срезает ножом кусочки плоти и жует. Облизывает кровь с пальцев и довольно причмокивает губами генерала. Кривится его усмешкой и спрашивает его голосом.

– Нравлюсь тебе таким?

Нет!

Отпусти его, Юрао.

– Отпусти!

Вырываюсь изо всех сил и не могу вдохнуть. Я в тисках.

– Дэлия, проснись!

Страх выходит слезами. Чувствую щекой голую грудь генерала и замираю. Темно в гостиной, он лежит на полу, а я на нем. Гладит меня по волосам и шепчет:

– Тише, тише.

Ладонью вытираю слезы и обнимаю Наилия. Греюсь и чувствую, как выравнивается сердцебиение. Так тепло и хорошо, что язык не поворачивается назвать любимого мужчину Ваше Превосходство.

– Наилий, на диване спать удобнее.

– С него высоко падать, – отвечает генерал, и его грудь колышется от смеха.

– Сильно я буянила?

– Нет, – врет мне полководец.

– А во сне разговаривала?

Поднимаю голову и пытаюсь разглядеть его в темноте. Обманывать, глядя в глаза, гораздо тяжелее, и Наилий просто отмалчивается.

– И часто у тебя так? – спрашивает он.

Укладываюсь обратно и вожу кончиками пальцев по белесым росчеркам шрамов. Тяну время и собираюсь с мыслями. Не объяснить так, чтобы ничего не рассказывать. В последней отчаянной попытке сбежать от признаний тихо говорю:

– Ты же читал мою историю болезни. Сам знаешь.

Наилий тяжело вздыхает, отчего я поднимаюсь и опадаю вниз.

– Нет, не читал. Глава медицинской службы у меня капитан Публий Назо, а для него врачебная тайна не пустой звук.

Вот ведь. Нервно ерзаю и тяну с дивана покрывало, чтобы укрыть нас обоих.

– Откуда тогда узнал, что я могу видеть привязки?

– Конспиролог рассказал.

Правильно, по его мнению, тайн и секретов не должно существовать вовсе. Мысленно проклинаю болтливого мудреца и собираюсь с силами.

– Так сильно, как сегодня, не часто. Переволновалась и нацепляла духов через брешь в потенциальном барьере. Они, как мотыльки, летят на свет ярких выбросов эмоций. Негативные мощнее и вкуснее позитивных. Боль и страх – самое желанное лакомство. Пока я бодрствую, духи пьют меня молча и незаметно. Но стоит уснуть, и приходят кошмары.

– Разве это не забота психиатров, чтобы ты не мучилась кошмарами? – хмуро спрашивает Наилий. – Медики центра со своими обязанностями не справляются?

Типичный правитель. Мгновенные оргвыводы. Но ни в чем не повинного Луция надо защитить. Он сделал все, что мог. Несуществующие боги тому свидетели.

– Духам плевать, сколько таблеток я выпила. А под снотворным только хуже. Я не могу очнуться, и пытка становится бесконечной.

Генерал легко целует меня в макушку.

– Я покажу тебя Публию. Уверен, он что-нибудь придумает. А что такое потенциальный барьер и что за брешь?

Проклятье. А я так надеялась, что он пропустит незнакомые понятия мимо ушей. Создатель объяснил бы все просто и быстро, Маятник умно и красиво, а мне лишь бы самой не запутаться.

– Барьер защищает нас от сущностей из другого мира, как озоновый слой защищает планету от радиации. И в нем точно так же есть дыры. Он общий для всех и свой собственный для каждого. Большинство цзы’дарийцев его не замечает. А мудрецы чувствуют вот тут, – я кладу руку на затылок, – и слышат тихий, неясный шепот с той стороны. Мы можем подглядывать через дыры, что происходит там, наверху, а потом рассказывать.

Я умолкаю и смотрю на генерала. Со стороны рассказ звучит как бред шизофреника, и сейчас он обязан отмахнуться от меня и спокойно уйти спать наверх. Но полководец только кивает и говорит:

– Поэтесса пишет стихи, Маятник изучает устройство вселенной, а ты видишь привязки. Остальных тоже мучают кошмары?

Я прячу счастливую улыбку. С трудом удерживаюсь, чтобы не погладить его ласково. Неуместно сейчас.

– Нет, только меня, не знаю почему. Создатель говорит, что я восприимчива, а духам полезен отклик. Можно больше выкачать. Но это только предположение. Мы хоть и видим, а мало что понимаем. Создатель строит свою теорию и двигается снизу вверх. Маятник начал с зарождения вселенной и пробирается сверху вниз. Надеюсь, они встретятся на потенциальном барьере и всё потом объяснят.

– Я читал труды Маятника и ничего не понял, – признается Наилий.

– Я тоже, – смотрю на него и улыбаюсь.

Он тянет меня выше и целует в висок.

– Как же тебе отдохнуть? Завтра так же будет?

– Нет. За один нервный и тревожный день я плачу одной ночью кошмаров. Завтра буду спать спокойно. Если, конечно, ничего нового не случится.

– Будем надеяться, – отвечает генерал и укутывает меня покрывалом, – постарайся уснуть. Не бойся. Я рядом и держу тебя.

Соглашаюсь и покорно закрываю глаза. Духи пируют до самого утра, доставая из меня все страхи. Падала с моста в реку, пережила ползающих по телу жуков и гусениц и проснулась, едва не утонув в болоте.

Мягкие рассветные лучи светила забираются в гостиную через окно, рассеивая тени и распугивая мрак по углам. Наилий тихо спит подо мной, а я боюсь лишний раз пошевелиться. Смотрю на тонкий шрам под бровью, россыпь веснушек и светлую щетину, пробивающуюся на подбородке. Вечный мальчишка. Ни густой бороды, ни усов, только жидкая поросль, которую нужно постоянно сбривать. Но даже сонный генерал не выглядит спокойным и умиротворенным. Он бледный, а на переносице морщины. Сильно вчера ударился головой. Отек на лбу спал, а синяк никуда не делся. Просыпаясь, он не поднимает головы, только ворочается с боку на бок.

Военные вообще и генералы в частности помешены на умении молча переносить боль. Любые ранения должны выносить без жалоб, со стиснутыми зубами и чтоб ни один мускул на лице не дрогнул. Никогда не понимала, зачем это нужно. Спрашивала у наших, они плечами пожимали. Особый шик. Глупость это, а не шик.

Взгляд у Наилия мутный, а поднимается он на ноги явно с большим трудом. Я встаю следом, и он качается вперед, хватаясь за меня.

– Сядь на диван, пожалуйста, – испуганно прошу я.

– Нет, мне нужно в спальню, – слабым голосом отвечает полководец.

– Зачем?

– Там таблетки в комбинезоне.

– Я принесу, садись.

Он упрямо стоит и не двигается. Цедит сквозь зубы, что сам. Я боюсь его толкать на диван и боюсь отпустить. Слабый и весь какой-то ватный. Уговариваю со второй попытки. Опускается на диван и запрокидывает голову на спинку. Как он вообще вчера ходил ровно и что-то делал?

Натягиваю на себя платье, выхожу из гостиной и в спину слышу:

– Дэлия, и планшет с гарнитурой тоже принеси, пожалуйста.

Кто бы сомневался, что работать будет даже полумертвый. Генералы не болеют, не имеют права на слабость, неуверенность и страх. Они как знамя всегда должны быть на высоте. А чего это стоит, никого не волнует. Никогда сама ничего не найду в карманах военного комбинезона, поэтому приношу его, стакан воды с кухни и кладу рядом с Наилием на диван планшет с гарнитурой. Он медленно и долго ищет нужный карман. Достает прозрачный пластиковый контейнер с россыпью разноцветных капсул и таблеток, почти не глядя цепляет пальцами два зеленых кругляшка и отправляет в рот. Запивает водой и минуту сидит с закрытыми глазами.

– Я встану, Дэлия, не сиди возле меня, – безжизненно говорит он.

Понимаю, что хочет остаться один, что больной сам себе противен, но не могу уйти.

– Как тебя угораздило?

Генерал кисло улыбается, кладет на колени планшет и рассказывает:

– Сам дурак. Катапультировался, главное, нормально, а вот приземлился неудачно. Парашютом за деревья зацепился. Думал, невысоко. Крепление расстегнул и свалился.

Верится с трудом, но я киваю.

– Тебе действительно нужно лежать.

Генерал молчит в ответ и включает планшет. Водит пальцами по экрану, открывает сообщения, я чувствую себя так, будто подглядываю за ним, и отворачиваюсь.

Саму после ночи подташнивает и кажется, будто не спала вовсе. Плотный и вкусный завтрак был бы кстати. Стягиваю волосы в хвост и спрашиваю:

– Что тебе приготовить?

– Что хочешь, – пожимает плечами Наилий, – выбор не велик. Здесь только консервы и сухие продукты. Давно не жил, все скоропортящееся убрал, а завезти не успели.

– Хорошо, что-нибудь соображу, – целую его в щеку и ухожу умываться. Забавно, но только сейчас понимаю, что встречаю первое нормальное утро за шесть с лишним циклов. Где нет режима, санитаров, утреннего обхода врачей, писка дронов-уборщиков и разговоров о конце света.

Я сама могу выбрать, что мне есть, приготовить это и положить в красивую тарелку. Заполнить кухню ароматом жареного мяса, сварить ягодный морс, а не развести витаминный порошок, и долго складывать веером текстильные салфетки. Почти медитация при правильном отношении к процессу. На запах в кухню приходит Наилий. Гладко выбритый, в расстегнутой на груди белой рубашке и тех же простых черных штанах. Но все еще бледный и отстраненный.

– Маятник не добрался до точки, – сухо говорит он и садится за стол, – сегодня утром нашли труп сопровождавшего лейтенанта. Мудрец исчез.