Первый порыв новой жизни в Духе нередко открывает путь для крайне негативного и сурового законничества, особенно в семейной жизни тех, кто отверг идолопоклонство и обратился к евангельской свободе. Когда воодушевление иссякает, о себе заявляет «надежный» путь, который часто представляет собой букву закона, лишенную Духа. В этом стремлении отражается наше естественное желание иметь четкие ориентиры веры и поведения, вместо того чтобы, сторонясь крайностей распущенности и законничества, сохранять строгое послушание Духу.

Сегодня можно привести немало примеров подлинного обновления в Духе, незаметно превращающегося в такой вид законничества, когда некие учителя усиленно говорят о важности соблюдения конкретных, внешних норм поведения, о строгом соблюдении обязанностей перед церковью и об особых структурах для пастырского надзора. Многие христиане чувствуют себя уверенно в такой смирительной рубашке. Дело доходит даже до того, что о наличии подлинной духовности судят по внешним свидетельствам^[23]. Кажется спорным, что некритические призывы вернуться к первоначальной апостольской практике, как она предстает на страницах Деяний, представляют собой сходную тенденцию, выступающую под девизом «Назад в Иерусалим». Ясно одно: нам надо постоянно быть настороже, противоборствуя всякому сведению сущности христианства к перечню правил и запретов: «Ты должен делать это. Ты не должен этого делать…»

4) Партия Христа

На первый взгляд, существование группы с девизом «Я Христов» кажется странным и маловероятным^[24]. Однако сегодняшний опыт как нельзя лучше подтверждает вневременную правоту сказанных Павлом слов. Всюду, где Божий Дух совершает Свою работу, всегда формируется группа, довольно легко относящаяся к любому человеческому руководству. Само наличие в Коринфе трех группировок, чрезмерно привязанных к своему руководителю, могло привести к возникновению четвертой, члены которой предавали проклятию весь этот «культ поклонения герою». С присущей им немалой долей неприязни к авторитетам, они могли занять вполне благовидную позицию: «Зачем вообще эти руководители? Нами руководит Христос. Он – Глава Тела. Мы зависим только от Него и направляемся прямо к Нему. Он говорит, что нам делать, и, когда мы служим Ему, Он являет нам Свою волю».

Если существование первых трех групп было (и остается) оправданным и понятным, последнюю группу оценить труднее всего. Обычно расстановка акцентов и язык, используемый ее членами, выше всякой критики, а «прямая связь» с Богом внушает сильные опасения. Присутствие таких людей в церкви в конце концов приводит к тому, что практически все начинают чувствовать собственную несостоятельность: «У нас нет ясных вестей от Бога; наша молитва не такая живая и непосредственная; в отличие от них мы не так уверены, в чем заключается воля Господа». Когда члены этой группы присутствуют в церкви, всегда чувствуется хотя и слабый, но вполне ощутимый дух превосходства. Нелегко что-либо возразить, когда тебе говорят: «Господь сказал мне, что…»

Нередко психологической основой для такой установки служит сочетание внешнего проявления сильно развитого индивидуализма со скрытой неуверенностью. Это ведет к внутреннему нежеланию исполнять то, что тебе говорят, и выражается в потребности оправдать свою неуверенность разговорами о значимости глубоко субъективных переживаний. Такие люди утверждают, будто их переживания нельзя оценить (не говоря уже о том, чтобы показать их ложность), поскольку они выше всякого анализа. Они заявляют, что давать оценку таким переживаниям неуместно и неправильно, так как они не предназначены для обсуждений.

Нет почти никаких сомнений, что партия Христа в немалой степени способствовала возникновению гностических тенденций в Коринфе. Если группа Аполлоса, по всей вероятности, несла ответственность за формирование интеллектуальной элиты в коринфской церкви, то партия Христа, скорее всего, способствовала возникновению элиты сверхдуховной. Обе тенденции веками присутствуют в христианской церкви. Возможно, партия Христа возникла в результате чрезмерного разрастания мистериальных религий Коринфа с их акцентом на духовном опыте и полным пренебрежением к разуму.

Интересно, что члены партии Христа (часто с самого начала) тяготеют к отделению и образованию собственной «церкви», в основном потому, что, в конце концов, начинают чувствовать: обычная поместная церковь недостаточно духовна. Этим объясняется тот факт, что в своем послании, написанном в 95 г. н. э., Климент Римский, касаясь трех других партий, не упоминает о коринфской партии Христа.

Сколь неизбежным ни было существование в Коринфе таких самобытных групп, Павел не готов обойти стороной их потенциальную направленность к разобщению. В ст. 10 он призывает к единству, а затем в ст. 13–17 приводит три основательных довода против разделения. В этом призыве содержатся три фразы с политическим оттенком:…чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы вы соединены были в одном духе и в одних мыслях. Первая буквально означает «говорить одно и тоже» и ее нередко можно прочесть на могильной плите I в., под которой покоится супружеская пара: речь идет не о поддакивании, а о совместной работе и гармоничных взаимоотношениях. Павел верит, что эти четыре группы должны работать вместе, и призывает их к этому. Каждая из них самобытна, и эту самобытность полностью и безоговорочно надо привнести в жизнь христианской общины. Все должны настороженно относиться к возможности раскола, не допуская разногласий, приводящих к разделению.

Иными словами, Павел стремился к гармонии, а не к монотонному звучанию. Он считал, что христиане, ведущие разный образ жизни, не только могут, но и должны жить в гармонии между собой, ибо к этому их призывает Бог. Взаимное признание, дающее каждому человеку возможность свободно выражать свои убеждения и мысли, ведет к восстановлению истинного единства в одном духе и в одних мыслях (nous и gnOme)^[25].

2. Сосредоточенность на Иисусе Христе

Все доводы Павла против разобщения сфокусированы на Иисусе Христе, и надо сразу сказать, что как тогда в Коринфе, так и повсюду сегодня разделение и разобщение возникают в силу того, что взоры христиан устремляются куда угодно, только не на Иисуса Христа. Приведенные Павлом доводы вращаются вокруг идеи целостного понимания личности Христа, Его креста и Его власти.

1) Целостное понимание личности Христа

Разве разделился Христос? (13). Или буквально: «Разве Христос распался на части?» Глядя на коринфян со всеми их разделениями, Павел спрашивает: «Неужели вы считаете, что существуют какие-то части Христа, которые можно распределить среди разных групп? Если вы имеете Христа, то имеете Его целиком. Иисуса нельзя разделить». Мы не можем принять лишь половину человека, сказав ему: «Пожалуйста, войди, только ноги оставь за дверью». Это, между прочим, позволяет лучше понять такие расхожие фразы, как «желать Христа еще больше». Такого не может быть: скорее мы сами должны позволить Христу иметь нас еще больше. Мы находимся в состоянии деградации, и Христос постепенно придает нам целостность, чтобы мы еще больше уподобились Ему – единому и цельному. Это же соображение имеет место, когда говорят, что хотят иметь больше Святого Духа. Если Он личностен, Личность, тогда Он или живет в нас, или не живет; и снова наше желание и молитва должны заключаться в том, чтобы Святой Дух еще больше обладал нами.

2) Крест Христа

Второй аргумент Павла против разобщения выражен в еще более яркой форме:...разве Павел распялся за вас? Он призывает коринфян перестать поклоняться каким-то людям и снова сосредоточиться на «Иисусе Христе, и притом распятом». Такова была суть его проповеди, когда он впервые проповедовал в Коринфе (2:2). Эта весть привлекла их с самого начала. Своей совершенно новой жизнью они были обязаны Иисусу Христу. Именно Он, а не Аполлос, Петр или Павел, умер за их грехи и принес им прощение и очищение. Они знали, что значит быть искупленным и преображенным. Они были обязаны Христу, какую бы группу теперь ни поддерживали.

Когда христиане заявляют о своей приверженности какому-нибудь человеку, например, одаренному проповеднику или пастору, они отворачиваются от Иисуса Христа, а это неизбежно ведет к разобщению. Только Иисус может всех объединить, и Он делает это через крест, потому что к Богу мы можем прийти только через крест Христа, и нет исключений: перед крестом все равны. Нам никогда не уйти от креста. Если же мы это делаем, то покидаем место примирения – с Богом и людьми (Кол. 1:19–22).

Этим объясняется важность Господнего причастия как таинства примирения. Одним из полезных результатов регулярного участия в обряде святого причащения является постоянное напоминание о кресте. Сталкиваясь с фактом разобщения в современной христианской церкви, многие христиане воспринимают как нечто странное мысль о том, что это конкретное священнодействие некоторые рассматривают как последнее средоточие единства, а не как первое. Некоторые христиане утверждают, что отсутствие возможности вместе участвовать в Господней трапезе (Вечере Господней) является наказанием за наше разобщение, и что эта возможность появится только тогда, когда мы действительно объединимся. Мы хотели бы со всей определенностью заявить, что примирение и единение христиан – это плод искупительной жертвы Христа на Голгофе и что, следовательно святое причащение – это действие, акт, посредством которого мы начинаем являть это единство; это Божий дар, обращенный к нам благодаря примиряющей работе Его Сына. Если мы считаем, что нам надо сначала потрудиться ради обретения видимого единства и лишь потом мы сможем принять участие в Господнем причастии, мы поступаем опрометчиво и как бы прибавляем наши добрые дела к Божьей благодати, обретшей всю свою силу на Голгофе. Мы все вместе приступаем к Господней трапезе как грешники, искупленные Его кровью, и признаем, что в результате нашего греха и вины возникло разобщение, а затем благодарно и радостно празднуем наше единство в прощении и очищении. Нет истины более красноречивой и способствующей подлинному единению христиан, чем крест Христа.

3) Власть Христа

Этот аргумент против разобщения входит в третий риторический вопрос из ст. 13:…или во имя Павла вы крестились? Быть крещеным во имя кого-либо (eis, букв, «по отношению к…») значило отдать свою жизнь этому лицу, повиноваться ему и служить. Павел со всей очевидностью показывает, что, приняв крещение, коринфяне стали собственностью Иисуса Христа – и никого более. Он, конечно, очень чутко относился к тому, что кто-то станет считать себя его учеником. Так происходило, когда люди крестились у Иоанна Крестителя. Павел был убежден (как и Иоанн [ср.: Ин. 3:30]), что ему надо умаляться, а Иисусу – расти в любви и преданности уверовавших в Него.

Быть может, в действительности Павел имел в виду ситуацию, сложившуюся в Коринфе, где крещение как таковое приобретало чрезмерную значимость. Он, несомненно, всеми силами стремился умалить значение того, кто совершает этот обряд: Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия (14). Меньше всего Павел хотел, чтобы кто-то говорил, что он крестился во имя Павла (15). Таким образом, складывается впечатление, что с самого начала своего служения апостол предоставлял возможность крещения другим. Он прекрасно понимал, как в связи с крещением легко возникает тот или иной культ личности. До сих пор встречаются люди, которые с немалой долей невежества рассуждают так, словно личность того, кто крестит, имеет важное значение.

Если бы Павел действительно крестил всех, кого обратил своим служением, возникло бы большое недоразумение. Кажется, он на самом деле забыл, кого именно крестил в Коринфе; ему приходится напрячь память, чтобы вспомнить Стефанов дом^[26].

Следовательно, хотя и правильно сказать, что в контексте собственного служения Павел преуменьшает значение крещения (ст. П: Христос послал меня не крестить, а благовествовать), нужно подчеркнуть и то, что вопрос о важности этого обряда является для Павла третьей возможностью призвать коринфских христиан к единству. Он признает, что для каждого верующего факт его крещения имеет принципиально важное значение. Он напоминает каждому христианину об этом таинстве и убеждает его, что это не пустой обряд, а знак полного посвящения себя владычеству Иисуса Христа. Теперь они все принадлежат Господу, а не Аполлосу, Петру или Павлу. Павлу важен глубокий смысл крещения, а не внешняя обрядовость этого таинства и не человек, который его совершает. Он заостряет внимание на самобытной природе жизни после крещения, и, вероятно, с пастырской точки зрения именно на этом и надо делать акцент в продолжающихся сегодня спорах о крещении.

Основываясь на целостном представлении о Христе, Его кресте и власти, Павел призывает коринфских христиан засвидетельствовать дарованное им Богом единство в Иисусе Христе. Как и Павел, мы призваны благовествовать(П), и благовествовать так, чтобы никоим образом не умалять значения Христова креста. Преуменьшить его очень легко, особенно если мы начинаем потворствовать мирской мудрости. Это подводит Павла к его первой основной теме – теме истинной и ложной мудрости.