Глава 2

Пройдя через холл и веранду, Латур спустился по лестнице тюрьмы. Ночь была теплой и какой-то темной, как расслабленная женщина, отдыхающая в объятиях своего любовника.

Латур пытался успокоиться, но это ему плохо удавалось. Он чувствовал себя сбившимся с пути, как будто он пересекал незнакомые джунгли, населенные знакомыми лицами, которые были почему-то ему совсем чужими, и потерял способность правильно оценивать события. «Действуй немного полегче».

Велич и Том Мулен, оба брали взятки. И также поступало большинство их помощников, его коллег. Никакой город не мог бы существовать вдалеке от закона без того, чтобы не тратились бы деньги, большие деньги. Латур подумал, не глупо ли с его стороны отказываться от денег, которые ему предлагали, пока это было еще не поздно изменить. Ему нужно было только протянуть руку. Но при этом ему фактически ничего не давало получение лишней сотни долларов за то, чтобы он закрыл глаза на действия незаконной торговлей спиртным: его жизнь с Ольгой не стала бы слаще, если бы он стал снисходительно относится к пьяницам... Существовали вещи, которые настоящий мужчина не должен был делать.

Латур посмотрел на свои часы. Было восемь часов и было слишком поздно, чтобы возвращаться домой обедать. Но это было неважно. Вот уже два года, как Ольга перестала беспокоиться о том, в котором часу он возвращается домой.

Латур вздохнул. И к тому же, существовал еще Георг!

Поставив свою машину, Латур пешком прошел по улице Лафит к Джо Банко. Когда он шагал, ему еще больше казалось, что он проходит через человеческие джунгли. На улице царил полный разгул. Каждая вторая дверь отворялась в бар, или кафе, или в ночную коробку, откуда доносились завывания саксофонов и шум ударных инструментов. Работающие в кабаках и публичных домах женщины открыто ловили своих клиентов. Маленькие курочки, с их загорелыми плечами, блестящей от переливающихся неоновых огней грудью, с вихляющими бедрами, они сновали среди толпы как хищные звери, добывающие себе добычу.

Латуру хотелось бы знать, сколько денег отложили себе на черный день шериф Велич, Том Мулен и Джек Пренгл за четыре года, в течение которых они закрывали глаза на всевозможные бесчинства, творящиеся во Френч Байу. Как им удавалось продолжать это так долго? Все трое, особенно Велич и Мулен, должны были быть богатыми. Его губы искривились в горькой усмешке. Без сомнения, настолько богаты, насколько, по расчетам Ольги, должен стать богат и он сам.

Двое пьяных, один – рабочий нефтяной компании, другой – морской рыбак, с которым Латур учился в школе, добродушно перебранивались перед кафе Джо Банко. Латур разъединил их, и рыбак, по имени Виллер, плохо воспринял это и решил подраться с ним. Он сильно толкнул его, спихнул с тротуара и хотел прижать к стоящей там машине.

Виллер был пьян, но силен и в отличной форме, и Латуру ничего другого не оставалось, как выдать ему хороший свинг правой рукой прямо в грудь, потом короткой левой в подбородок. Но рыбак, в восторге, что у него появился новый противник, ответил ударом на удар.

Толпа, привычная к подобным зрелищам, расступилась очень быстро, и Латур почувствовал, что холодный пот потек у него с подмышек по телу. Горло у него сжалось и он с трудом мог дышать. Болела спина.

Это совсем не одно и то же, – подумал он, – получить пулю во время войны, или продырявить себе кожу ножом убийцы... Наступая на пьяного рыбака, Латур бросал вокруг себя внимательный взгляд, ища путь для отступления. Стрелок из зарослей кустарника не попал в цель, а вооруженный человек в толпе мог сделать это лучше. Посреди этого шума от оркестров, от криков толпы и шума транспорта, звук выстрела прошел бы незамеченным. Виллер решил, что с него достаточно, и опустил руку.

– Ладно, все в порядке, значит, ты сильней. Ты считаешь себя Господом Богом, не правда ли?

– Нет, – ответил Латур. – Я защищаю порядок и закон. Вот и все.

Красивая молодая проститутка, стоявшая в первом ряду толпы, сделала вид, что очень смутилась.

– Эй, девушки! Вы слышали, что сказал мистер? Нам нужно вернуть деньги нашим клиентам. Ведь он делает здесь закон!

Толпа стала смеяться вместе с ней над Латуром.

Он почувствовал, что покраснел. Это его выступление на улице в городе, где на каждом шагу открыто нарушался порядок, ставило его в смешное положение. Он никогда не корчил из себя святого. Не отказывался от игры в карты. Любил выпить, и напивался, когда предоставлялась возможность. Не отказывался переспать с девицей. Но у него было лишь одно честное слово. И для двухсот восьмидесяти долларов в месяц он это слово дал, подняв кверху правую руку и давая клятву соблюдать закон и следить за его выполнением.

– Я полагаю, что ты собираешься задержать меня, – сказал Виллер.

– Почему? Зачем мне это нужно? Ты мне совершенно не нужен. К тому же, судя по всему, ты все равно еще до завтрашнего дня попадешь в кутузку. О'кей, все в порядке. Уходи! – Он обратился к толпе. – И вы тоже. Идите, проходите дальше. Убирайтесь!

Когда толпа рассеялась, он вошел к Джо Банко. В кафе пахло растительным маслом, пряностями и черным кофе. Мамаша Джо Банко была из немногих фигур в Френч Байу, которая не изменилась. Толстая матрона португало-американского происхождения всегда носила длинные черные платья и белые передники, спереди приколотые булавками и завязанные сзади на шее, которая была в три раза шире нормальной талии. Мамаша Джо видела драку на тротуаре через стеклянную витрину, и когда она принесла ему меню, то также захватила и чистую салфетку, которую намочила, чтобы стереть кровь с лица и рук Латура.

– Во всем виновата нефть, – проговорила она.

Она выговаривала слово «нефть» как что-то значительное. Но Латур сомневался, чтобы она придерживалась того же мнения, что и его жена.

С новым режимом хозяин кабака в восемь дней получал больше денег за свои дела, чем раньше за целый год. Джо имел верный взгляд на вещи и он предлагал многие услуги своим клиентам, а служащие у него были молоды и красивы. Латур подумал, что порок был очень заразителен! Настоящая эпидемия!

Латур заказал стакан апельсинового вина, омлет с луком и томатом. Потягивая потихоньку свое вино, он наблюдал за публикой в кафе. Большинство коммерсантов края привыкли к острой пище и постоянно обедали у Джо.

В одном из помещений в глубине зала, слишком пьяный, чтобы побеспокоиться о том, что его могут видеть, с седыми волосами, упавшими на глаза, шериф Велич одной рукой держал стакан, из которого тянул вино, а другой щупал маленькую блондинку, такую же пьяную, как и он. А вместе с тем, у нее было не глупое лицо и она должна была понимать, на что она пошла. Он вспомнил слова доктора Уолкера: «если они достаточно взрослые, значит, у них подходящий возраст». Она просто делала свой бизнес, и ей было все равно, будет ли это шериф или кто-нибудь другой.

Латур старался не смотреть на старика. В течение тридцати пяти лет Велич был разумным шерифом, честным и плохо оплачиваемым. Его единственным развлечением было задержать время от времени слишком подвыпившего траппера или разбить морду тем, кто оказывался на его пути, или когда кто-либо принимал его старшую дочь за его жену и становился немного слишком предприимчивым. И у Велича тогда было лишь его содержание, а это было немного. Теперь, в последнее время, он оказался посредине настоящего борделя, со сверкающими огнями и полного нефти. Он стал хватать обеими руками билеты по сто долларов и не упускал никакой возможности хапать где только можно, заводил свои порядки на незаконный бизнес во Френч Байу, из которого извлекал немалую выгоду.

За другим столом в одиночестве обедал Джон Шварт. Заметив, что Латур смотрит на него, он ему ласково кивнул головой. Латур ответил ему. Как и мамаша Джо, этот богатый адвокат, который также был и плантатором, относился к редким жителям Френч Байу, которых открытие нефти не изменило. Латур незаметно рассматривал его. Шварт был тем, каким Ольга хотела видеть его, Латура. У него было состояние, которым мог обладать Латур, если бы на его землях была обнаружена нефть. Как и обычно, в этот жаркий сезон человек закона был одет в отличный белый костюм. Все, что он делал, все, что он говорил, было ясно и определенно и совершенно в рамках законности. Он никогда не был ни грубым, ни вульгарным. Он никогда не позволил бы себе плюнуть, даже если бы у него был полон рот слюны.

Адвокат закончил свой обед и подошел к столику Латура.

– Мне очень приятно видеть тебя, Энди. Ты не возражаешь, если я выпью кофе за твоим столиком? – Он вежливо ждал ответа.

– Пожалуйста, садись, – ответил ему Латур. 

Шварт сел. 

– Спасибо. А как поживает твоя жена?

– Ольга чувствует себя хорошо.

– Отлично. Я узнал, что ее брат... как его зовут?

– Георг. – Да, конечно. Я узнал, что ее брат Георг приехал сюда к вам.

– Это верно.

– Из Сингапура? И он проделал такой долгий путь?

– Да, он приехал из Сингапура.

– Это хорошо с его стороны.

Латур был доволен, что Шварт находит это хорошим, но для него брат Ольги был только лишним ртом, которого нужно было кормить на его жалкое жалование помощника шерифа.

Шварт медленно пил черный кофе, который ему принесла мамаша Джо.

– Я очень хотел бы познакомиться с Георгом. Приходите ко мне все трое в один из вечеров. – Шварт задумался. – Нет, лучше приходите обедать, это будет лучше. Вот что я тебе скажу, Энди. Сегодня вечером, когда ты вернешься домой спроси у своей жены, какой вечер ей больше подходит. И мы пообедаем вместе вчетвером.

– Спасибо, – сказал Латур, – я ей не забуду это передать, Джон.

Это приглашение доставило ему удовольствие. Ольга будет очень рада. Она могла проводить несколько дней в обдумывании, что она наденет на обед, а когда этот обед уже будет в прошлом, она несколько вечеров будет вспоминать об этом. Джон Шварт жил на широкую ногу, так, как надеялась жить Ольга до своего замужества. И они оба интересовались одними и теми же вопросами искусства и литературы.

Одна мысль вызвала горькую усмешку на лице Латура. Факт заключался в том, когда он в первый раз привез Ольгу во Френч Байу, он очень приревновал ее к Джону, причем совершенно безосновательно, в чем он сам скоро убедился. Никакой мужчина не мог устоять перед чарующей красотой Ольги, но Джон был слишком джентльменом, чтобы хоть лишнюю секунду задержать свой взгляд на лице Ольги или начать ухаживать за женой своего друга. К тому же, существовала еще одна причина. Причина невозможности измены со стороны Ольги. Это было ее религиозное воззрение. Ее религия запрещала развод. Знает Бог, что после того, как Ольга и Латур провели долгие часы в объятиях друг друга, об этом вообще не говорилось. Ольга, к тому же, была воспитана на Востоке, где с колыбели девушкам внушалось, что их тело после замужества принадлежит только мужу, нравится им это или нет. Короче говоря, факт заключался в том, что разлучить их могла только смерть. Совместная жизнь могла стать для Ольги невыносимой, но они были связаны навсегда. Латур до сих пор не мог сказать, должен ли он быть доволен таким положением дел или нет.

Жестом головы адвокат указал на помещение, в котором шериф Велич развлекался с девочкой.

– Не очень приятно смотреть, не правда ли?

– Да, – согласился Латур, – не очень.

Шварт авторитетно проговорил:

– Мы все же представляем из себя что-то и нам начинает надоедать жить в таком кабаке. И мы собираемся изменить все это. Как только нам удастся достигнуть командных мест. Это займет некоторое время, но это настанет. Шварт подумал немного, потом продолжал:

– И когда мы достигнем этого, место Велича займешь, ты, Энди.

Латур сделал отрицательный жест.

– Нет, спасибо.

Из любопытства Шварт спросил:

– Ты что же, собираешься все время заниматься этим делом? Ловить мошенников? А? Может быть, ты снова хочешь заняться адвокатурой?

– Да, если смогу.

Шварт покончил со своим кофе.

– Ты добьешься этого. Ты человек, который получает то, к чему стремится. Если ты позволишь... – Он немного смутился. – В общем, будь осторожен, Энди.

– Что ты имеешь в виду?

– Только это. Я не знаю ни по какому поводу, ни почему, но идет молва, что кто-то хочет тебя спустить.

Латур вынул из своего кармана расплющенную пулю и бросил ее на скатерть.

– Совершенно верно. Сегодня вечером этот неизвестный «кто-то» попробовал два раза.

Адвокат с интересом рассматривал пулю.

– Стреляли прямо в городе?

– Нет, он стрелял в меня из зарослей сахарного тростника на частной плантации Лакосты.

– Я попробую собрать сведения, – сказал Шварт, выпуская из пальцев пулю. – Возможно, что я обнаружу что-нибудь. – Он слегка улыбнулся. – Как тебе известно, когда адвокат практикует столько времени, как я, у него появляются разные источники информации, которыми официальные следователи не располагают.

– Я знаю, – ответил Латур. – И спасибо. Большое спасибо, Джон, что ты занимаешься мной.

Латур посмотрел вслед адвокату, когда тот выходил из ресторана, потом закончил свой обед с большим аппетитом, чем начал. Было так отрадно думать, что ты не одинок, что существуют еще люди, подобные Джону Шварту, в Френч Байу.

Покончив с едой и выпив второй стакан вина, Латур вышел на улицу Лафит, не слишком торопясь попасть домой.

Его ответ Шварту был искренним. Он не хотел занимать места шерифа. Он принял должность помощника шерифа лишь только из экономических соображений, чтобы заткнуть дырку в бюджете. Если бы он смог, он надеялся, будучи записанным в адвокатское сословие, открыть частную контору. Латур закурил сигарету и глубоко затянулся. Затруднение заключалось еще в том, что для того, чтобы получить диплом, даже учитывая послабления для демобилизованных студентов, Ольга и он были вынуждены жить еще более стесненно, тратя половину того, что тратили теперь. Им пришлось бы считать каждый пенс.

Латур направился в сторону нового порта и остановился, услышав знакомый голос.

Джек Лакоста вернулся во Френч Байу. Его окрашенный в яркие цвета пикап стоял перед баром «Тарпон», а старый ярмарочный пройдоха и шарлатан постепенно собирал вокруг себя группу уличных зевак.

Латур пожалел, что не знал о возвращении Джека. Заросли тростника, из которых в него стреляли, находились на территории Джека Лакосты. И Джек обычно ставил свой «пикап», который, как правило, тащил прицеп, на лужайке перед домом. Было возможно, даже очень возможно, если в этот момент он не был слишком пьян, что Джек Лакоста видел человека или, во всяком случае, машину того, кто дважды стрелял из карабина в Латура.

Помощник шерифа подошел к фургону. Во время своих последних странствий, Лакоста подцепил девушку, новую девушку для выступлений. Ей было максимум семнадцать-восемнадцать лет. Она была рыженькая и очаровательная. Чтобы привлечь еще больше народа к своему фургону, старый человек нарядил ее в платье в виде кринолина с узкой талией и таким большим вырезом, что была видна половина груди. У девицы было что показать. В тот момент, когда Латур поднял на нее взгляд, она стала играть на банджо и петь, чтобы помочь Лакосту привлечь побольше клиентов. Латур надеялся, что малышка знала, на что она пошла. Лакоста когда-то был красивым парнем. У него всегда был золотой голос и хорошо подвешенный язык, но в последнее время, особенно после того, как он стал стареть, у старого мошенника стало обычаем жестоко обращаться со своими женщинами. Одно было совершенно очевидно: как только Лакосте удавалось получить несколько долларов, которые не были необходимы на еду или на бензин, он немедленно напивался.

Латур посмотрел на лицо мужчины, стоявшего на платформе прицепа «пикап».

В настоящее время он был до такой степени пьян, что с трудом держался на ногах, но тем не менее, это был необычный человек. Удовлетворенный количеством окружавшей его толпы, Лакоста сделал знак девушке, чтобы она перестала играть и петь и начал говорить.

Латуру было забавно его послушать. Старый человек опустился еще на одну ступеньку общественной лестницы. Он уже не стеснялся ни в выражениях, ни того, чем торговал. Лакоста продавал панацею от определенного недуга, возвращающую старикам юность и потерянное время. И молодым людям это давало возможность жечь свечу с обоих концов. Это был идеальный товар для Френч Байу, потерянная молодость по доллару за флакон.