– Я же просто пошутила, – нежно сказала Имоджен. – Уверена, что ничего подобного не случится. Мои родители были в Ньюкасле все это время, и они целы и невредимы. Странно, что мы здесь находимся.

Некоторое время они шли молча.

– Может, выпьем по чашке чая? – спросил Дуги, когда они проходили мимо маленького чайного магазина в центре города.

– Нет, я не могу, – ответила Имоджен. – Сегодня вечером мне нужно собрать вещи и упаковать пару подарков.

Остальную часть пути до дома Латимеров они снова шли молча, но это была приятная тишина. У ворот Дуги отдал Имоджен ее ранец и стал рыться в кармане пиджака своей школьной формы.

– У меня есть кое-что для тебя.

– Ой, это так мило, – покраснела Имоджен. – А я для тебя ничего не приготовила. Прости.

– Ничего страшного… разверни его.

Подарок был завернут в яркую зелено-красную бумагу. Внутри был снежный шар, который она видела в магазине в тот день, когда он отвел ее в молочный бар.

– Ой, Дуги, это так мило! Спасибо!

– Я помню, как ты трясла его, и подумал, что он тебе понравился.

– Так и есть. – Она потянулась к нему и слегка поцеловала в щеку. – Ты такой славный. Надеюсь, ты хорошо встретишь Рождество.

– И ты тоже, – сказал он.

– Ну что ж…

– Да… ты лучше иди.

– Конечно, – согласилась Имоджен, глядя на дом.

Мистер Латимер наблюдал за ними из окна гостиной.

– Кто это был? – спросил он, когда они с Имоджен встретились в прихожей.

– Просто знакомый мальчик, – ответила она.

– Приятный молодой человек, – улыбнулся мистер Латимер.

– Правда? Да, он очень милый. Он хороший, но… он мне просто друг.

– Тебе виднее, – сказал мистер Латимер.

* * *

На следующий день, едва успев собрать вещи, Имоджен услышала, как «Уолсли» отца затормозил перед домом Латимеров. Она сбежала по лестнице вниз, чтобы встретить его.

– Папа! – крикнула она и обняла отца за шею, едва тот вышел из автомобиля. – Так здорово, что ты приехал! Я так рада, что ты смог раздобыть достаточно бензина.

– Да, это было непросто, но все же я смог сюда добраться. А теперь не хочу сильно задерживаться – мы должны вернуться до наступления темноты, а путь через Пеннинские горы неблизкий.

– Конечно, папочка. Не надо так переживать. – Имоджен взяла его за руки, и они направились к дому. – Я обещала Джой подвезти ее… Надеюсь, ты не возражаешь?

– Конечно, нет, – ответил он. – А что насчет Хелен?

– Не надо. Завтра за ней приедет мама.

Пока отец складывал ее вещи в багажник, Имоджен попрощалась с мистером и миссис Латимер.

– Надеюсь, вы хорошо встретите Рождество, – сказала она, вытаскивая маленький изящный сверток из кармана пальто и вручая его миссис Латимер. – Я купила вам небольшой сувенир.

– Ах… тебе не нужно было этого делать. Я открою твой подарок на Рождество, договорились?

Мистер Латимер заметил разочарование на лице Имоджен и слегка толкнул жену локтем:

– Открой сейчас, дорогая.

Внутри свертка из светло-розовой оберточной бумаги лежал маленький синий флакон с хрустальной пробкой.

– Надеюсь, вам понравится, – сказала Имоджен. – Они называются Soir de Paris^[4].

Миссис Латимер вытащила пробку и вылила пару капель себе на запястье.

– Какая прелесть, – тихо проговорила она, поднося запястье к носу. – Soir de Paris – звучит так романтично!

И тут глаза миссис Латимер наполнились слезами.

– Простите, – пробормотала Имоджен, – я не хотела…

– Что же, – вмешался отец, – нам пора ехать. Спасибо вам огромное за то, что присматривали за Имоджен.

– Не за что, – ответил мистер Латимер, – она не доставила нам хлопот.

Джой села в машину в приподнятом расположении духа.

– Я так рада, что уезжаю от этой ужасной женщины! – выдохнула она, утопая в кожаном сиденье.

– Бедняжка Джой, – начала объяснять отцу Имоджен, – попала в самую ужасную семью. Мать семейства только и делала, что плакала о своих четырех старших сыновьях, которые ушли на фронт, и совсем не обращала внимания на четырех младших детей. А еще в доме было совсем мало еды, правда, Джой?

Та мрачно кивнула.

– Мне бы так хотелось помочь ей переехать в другой дом! – с мольбой в голосе сказала Имоджен.

– Но мы сейчас ничего не можем сделать, – ответил отец с водительского сиденья. – А теперь, девочки, устраивайтесь поудобнее и наслаждайтесь поездкой.

В Ньюкасле все были заняты приготовлением к Рождеству. В доме Митчеллов витали запахи корицы и мускатного ореха. Когда Имоджен с отцом вошли в прихожую, из кухни появилась мать, в фартуке и с руками в муке.

– Милая моя девочка! – воскликнула она, обнимая Имоджен. – Я так по тебе соскучилась!

– Я тоже по тебе скучала, – сказала Имоджен и расплакалась от радости, что она наконец-то дома. – Так вкусно пахнет, – добавила она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.

– Я сейчас как раз пеку рождественские пироги на случай, если кто-нибудь неожиданно заявится в гости. Нас пугают, что с нового года введут продуктовые карточки, поэтому я решила наготовить всего самого вкусного, пока есть такая возможность.

– Вы уже нарядили елку? – спросила Имоджен, осматривая прихожую.

– Нет, – ответила мать. – Я сказала папе, что мы подождем, пока ты вернешься домой. Знаю, как тебе нравится ее украшать. Она стоит в кадке в саду за домом.

Предшествующие Рождеству дни Имоджен провела в атмосфере беззаботности и много помогала матери на кухне. Роуз учила ее, как делать сладкую выпечку и готовить мясной пирог. Этот пирог потом завернули в вощеную бумагу и поставили на мраморную доску в кладовке рядом с большим гусем, которого Роуз купила на Рождество. Несмотря на войну, большинство людей не хотели лишать себя праздника. Роуз и Джо (так звали отца Имоджен) пригласили членов своих семей, чтобы отпраздновать Рождество вместе. В сочельник должны были приехать два брата Роуз и привезти с собой ватагу из полудюжины ребятишек. Имоджен была единственным ребенком в семье и обожала своих кузенов, поэтому считала дни до начала праздников.

– Мы должны сходить за покупками, – сказала однажды утром за завтраком Роуз. – Ты так сильно выросла, что тебе, похоже, совершенно нечего носить. Думаю, мы пойдем в «Фенуикс».

– Правда, мамочка? Ты уверена? Было бы замечательно!

В магазине они выбрали новую юбку, две блузки, белье и темно-зеленое шерстяное платье. Ничего подобного Имоджен еще не носила: платье облегало фигуру и было очень взрослым – по крайней мере, ей так казалось.

– Можешь надеть его на вечер у Макмастерсов, – предложила мать.

– Они будут устраивать вечер? – спросила Имоджен.

– Да, за день до сочельника. Думаю, все их сыновья будут там.

Роуз обернулась и заметила, что на лице Имоджен появился легкий румянец.

В Кесуике Имоджен почти не думала о Фредди. Она убедила себя, что по сравнению с девчонками из университета выглядела для него еще ребенком, поэтому выбросила его из головы и сосредоточилась на уроках и свиданиях с Дуги. Но теперь, когда Имоджен стояла рядом с матерью в универмаге «Фенуикс», она отчетливо поняла, что красивый жизнерадостный Фредди привлекал ее как никогда прежде.

В день, когда был назначен праздничный прием, обещали снег, и в комнате Имоджен, несмотря на то что отец разжег камин, было холодно. Имоджен любовалась своим отражением в напольном зеркале с рамой из темного дуба. Она пришла к выводу, что новое зеленое платье было восхитительным, но ее подстриженные до плеч волосы свисали по обе стороны от лица в форме сердечка и придавали ей детский вид. Имоджен вспомнила, как в журнале увидела фотографию Риты Хейворт, волосы которой были соблазнительно заколоты на макушке, поэтому она села за туалетный столик и заколола волосы точно так же. Намазав губы красной помадой, она подумала о том, как отреагирует Фредди, когда увидит ее. Удастся ли ей очаровать его? Возможно, они весь вечер будут разговаривать друг с другом, вспоминая о том, как играли в теннис, а на следующий день он пригласит ее на романтическую рождественскую прогулку…

– Имоджен, – послышался снизу голос матери, положивший конец ее романтическим фантазиям, – нам пора.

– Уже иду! – крикнула она в ответ.

Последний раз посмотрев на себя в зеркало, Имоджен быстро сбежала вниз по лестнице: ее зеленые глаза сверкали, а изумрудное платье подчеркивало все достоинства стройной фигуры.

Когда Митчеллы вошли в дом, вечер был уже в самом разгаре. Они оставили пальто на длинном диване в прихожей и проследовали в гостиную, где было полно гостей из соседних домов. Они пили херес, а в воздухе висел дым от сигар и сигарет, которые курили мужчины. Пока родители обменивались приветствиями с друзьями, Имоджен с надеждой осматривала зал в поисках Фредди. В руках у нее был бокал «дюбонне» с содовой – это был единственный напиток, который позволил ей выпить отец. Она обрадовалась, когда Филипп Макмастерс, старший брат Фредди, тронул ее за плечо.

– Здравствуй, малышка, – поприветствовал он ее.

Имоджен не могла сказать, что ей понравилось такое обращение. Она понимала, что Филипп не хотел ее обидеть, но, услышав такое, почувствовала себя ребенком, а ведь сегодня в новом, облегающем фигуру платье она изо всех сил старалась выглядеть как можно элегантнее и взрослее.

– Здравствуй, Филипп. Как поживаешь? Ты чудесно выглядишь в военной форме.

– Спасибо, – сказал он с самоуверенным видом. – Ты тоже хорошо выглядишь… Мне кажется, или ты подросла?

Имоджен зарделась: слова Филиппа одновременно и польстили ей, и вызвали легкое раздражение.

– Ты приехал домой в отпуск? – спросила она, отчаянно стараясь вести разговор по-взрослому.

– Да, всего на несколько дней… В новом году меня ждет новое назначение.

– Что-нибудь интересное?

– Мне нельзя об этом говорить.

Имоджен вертела в пальцах бокал, обдумывая, что ей сказать дальше.

– А Фредди здесь?

– Нет, – прозвучал ответ. – Он сегодня уехал по делам в университетский полк.

Заметив разочарование на лице Имоджен, Филипп добавил:

– Ты надеялась увидеться с ним?

– О… ну, знаешь, – сказала она равнодушным тоном, – мы просто давно с ним не виделись. Я думала, может, мы поиграем в теннис.

Учитывая, что, по прогнозам, скоро должен был пойти снег, ее последняя ремарка казалась абсурдной.

– А, да, теннис, – снисходительно улыбнулся Филипп. – Кажется, у вас тогда был легендарный матч. Фредди признался мне, что ты обыграла его с разгромным счетом.

– Правда? Так и сказал? Все было не так, просто я играла чуть лучше него.

– Ты молодец, – сказал Филипп и рассмеялся. – Сказать ему, что ты по нему скучаешь?

– О, не стоит, – ответила Имоджен, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно беззаботнее. – Думаю, я увижусь с ним в следующий раз.

Уже ночью, лежа в постели в своей детской пижаме, она с тоской вспоминала Фредди Макмастерса, его взлохмаченные темные волосы и ясные серые глаза.

Когда после каникул они вернулись в школу, Имоджен рассказала Джой о своей безответной любви.

– Ох, Джой… как же это несправедливо! Он, наверное, самый красивый парень из всех, кого я встречала! Но теперь я его никогда больше не увижу. Ненавижу войну!

– Бедняжка Джинни. Судя по твоим словам, он просто мечта. Но он ведь старше тебя? А ты не думала, что… возможно, он уже завел себе девушку своего возраста?

– Даже не говори так! – оборвала подругу Имоджен. – У него никого нет. Мне казалось, что я ему нравлюсь… но, возможно, я все это время обманывала себя.

Имоджен была не из тех, кто предается отчаянию. Мучительная тревога из-за того, что Фредди мог найти себе более подходящую девушку, заставила ее оставить надежды на то, что когда-нибудь они будут вместе. В следующие месяцы, когда дни стали длиннее, а на смену холодной зиме пришла весна, она снова стала встречаться с Дуги. После школы они вместе ходили в горы и загорали на траве среди папоротников.

– Здесь так тихо и спокойно… Мы с тобой как будто единственные парень и девушка, оставшиеся на земле… как Адам и Ева, – сказала однажды днем с невинным видом Имоджен.

На Дуги была рубашка с закатанными рукавами, открывавшими его сильные руки. Он перекатился на бок и посмотрел на нее.

– Адам и Ева? Так ты попытаешься соблазнить меня?

Имоджен рывком села, вся красная от смущения.

– Я не это имела в виду. Ой… да ты знаешь, что я хотела сказать. Здесь такая тишина и покой… и невозможно представить, что все эти мальчики вроде тебя сейчас сражаются с Гитлером и его ужасной армией во Франции.

У нее на глаза навернулись слезы.

– Эй, – сказал Дуги, протянув руку и погладив Имоджен по спине, – не думай об этом, дорогуша. Я вот не думаю. Мы все равно ничего не можем сделать. Ложись.

Она легла, почувствовав, как солнце согревает ее тело. Дуги склонился над ней и нежно поцеловал в губы. Это был первый поцелуй в жизни Имоджен, и она удивилась тому, какими мягкими были у него губы.

– Это так мило, – проговорила она, гладя его по щеке.

– Тогда я повторю?

И когда он поцеловал ее, она забыла о Фредди, о своей тоске по дому и даже о войне. Она была обычной девчонкой, лежащей в объятиях своего молодого человека в лучах весеннего солнца.