Глава третья

Я была верна своему слову и спустя десять минут после того, как пообещала барону отправиться вместе с ним, уже сидела в его экипаже, а мой саквояж и сачок лежали на сиденье рядом со мной. К остаткам богатства Харботтлов я приложила записку для хозяина дома и сочла этот вопрос закрытым. Я рассудила, что этой суммы будет достаточно, чтобы возместить нанесенный ущерб. Я забрала только собственные скромные сбережения, аккуратно спрятанные в потайном кармане жакета, сменила траурный наряд на костюм своей собственной модели, и барон с любопытством меня осмотрел.

– Вы совсем не такая, как я ожидал, – осмелился он наконец произнести, но голос его был добрым, а глаза излучали теплоту.

Я кивнула.

– Я редко соответствую чьим-либо ожиданиям. Я много раз пыталась, уверяю вас. Меня вырастили в убеждении, что я должна совершать добрые дела и вести себя правильно, благопристойно, но я все равно постоянно творю что-то неожиданное. Что-то во мне всегда выдает, кем я являюсь в действительности.

– И кто же вы, дитя?

– Женщина в поисках приключений, – ответила я серьезно.

Барон смерил меня взглядом с головы до ног.

– И эти приспособления вам в этом помогают?

Я была очень горда своим костюмом. Прямые сапоги на шнуровке, доходящие почти до колен и защищающие, таким образом, нижнюю часть ног от колючек и веток во время охоты на бабочек. Я придала своему корсету более спортивную форму с помощью легких стальных косточек, которые в случае необходимости могли быть использованы в качестве оружия. На мне были облегающие брюки, заправленные в сапоги, а поверх них – узкая юбка со сложной конструкцией пуговиц, позволяющей поднять юбку до колена или полностью снять ее, чтобы скакать на лошади. Вдобавок у меня был подходящий жакет с целой системой потайных карманов; в один из них я спрятала свой талисман, с которым никогда не расставалась, – крошечную мышку из серого вельвета по имени Честер, последнее напоминание о детстве.

Единственным ювелирным изделием на мне был компас с крышкой, приколотый к жакету, – подарок от тети Люси в честь моей первой экспедиции. «Так ты всегда найдешь путь домой, девочка моя», – сказала она с блестящими от сдерживаемых слез глазами. От тети Нелл на мне ничего не было, кроме требования к безупречно белому воротничку. Этот любопытный костюм был сшит из практичной темно-серой шерсти, но я позволила себе несколько малополезных дополнений. Серая шерсть была отделана завитками щегольского черного шелка, а шляпа представляла собой верх совершенства. С широкими полями и удобной глубокой тульей, она была изготовлена из черной соломы и обернута длинным шелковым черным тюлем, который можно было опустить на лицо в случае, если вокруг окажется рой пчел. Сбоку я приколола букетик алых шелковых роз – всплеск яркого цвета, перед которым я не смогла устоять. Но даже от них была польза в поле, где они становились приманкой для изящных экземпляров с влажными крыльями.

Шляпа была придумана по вдохновению, и я отдельно пояснила это барону.

– Понимаете, мода на узкие поля вынудила женщин помимо шляпы носить еще и зонтик от солнца, но это означает, что у них всегда заняты руки. С этой шляпой я полностью защищена от атмосферных явлений, а руки ничем не обременены. Могу опустить вуаль, чтобы скрыть лицо, а шляпная булавка специальной конструкции вполне может служить оружием.

Я засмеялась.

– Барон, не нужно смотреть так взволнованно, я не собираюсь ею воспользоваться.

– Даже когда обнаружите взломщика в своем доме?

Я сложила руки на коленях.

– Да, кстати, об этом. Вы сказали, что считаете, будто моя жизнь в опасности, но вынуждена заявить: я думаю, что вы ошибаетесь. Нет, этот тип был обычным проходимцем в поисках легкой наживы. Несомненно, он, как и вы, прочитал в газетах о кончине бедной тети Нелл и понял, что коттедж будет пуст во время похорон. Это довольно распространенный случай. Парень был просто взломщиком, который воспользовался подходящим моментом, и я застала его врасплох, вернувшись немного раньше, чем он ожидал. Когда я погналась за ним, он взволновался от мысли о том, что кто-то видел его преступление, и попытался запугать меня, притворившись, что хочет меня похитить. Вот и все.

Взгляд барона изобразил страдание.

– Но если вы на самом деле не верите, что ваша жизнь в опасности, почему же вы согласились уехать со мной?

Я ответила подчеркнуто терпеливо:

– Потому что вы уезжали из Литтл-Байфилда. Я в любом случае собиралась покинуть его сегодня же, но вы очень благородно предложили мне сэкономить на билете до Лондона. Я перед вами в долгу.

Барон щелкнул языком и пробормотал проклятье по-немецки.

– А я-то думал, что убедил вас. Дитя мое, что я должен сказать, чтобы вы поверили, что вас поджидает ужасная опасность?

– Все это, без сомнения, не может быть так ужасно. Думаю, вы просто очень голодны. Я убедилась, что все кажется более мрачным, когда человек голоден или устал.

Я потянулась к саквояжу и расстегнула ремни.

– У меня есть немного яблок и сыра. К сожалению, хлеба нет, но и этого нам хватит до тех пор, пока не остановимся перекусить.

Я предложила ему яблоко и кусок запотевшего чеддера, барон взял их и повертел в руках.

– Яблоко уже стало мягким, но оно из сада в Литтл- Байфилде и очень сладкое, обещаю, – добавила я.

Барон покачал головой.

– Мне не нужна еда, дорогая.

– А спиртное?

Я стала копаться в сумке в поисках фляжки и торжественно извлекла ее на свет.

– Немного какой-то жидкости, которую я раздобыла в Южной Америке. Прекрасно помогает успокоить нервы.

Он отдал мне еду, а фляжку взял и, сделав большой глоток, сильно закашлялся.

– Приятная вещь, – выдавил он.

Я оценивающе посмотрела на него.

– Рада сообщить, что у вас заметно порозовели щеки. Знаете, вы выглядели очень бледным. У вас проблемы со здоровьем?

– Сердце, – ответил он, возвращая мне фляжку. – Иногда дыхание, мне тяжело делать вдох. Иногда что-то болит в груди. Но я еще не завершил все дела.

– Дела? – я аккуратно уложила фляжку на место и завернула еду в чистое полотенце. – Какого рода дела?

– Позаботиться о вашей безопасности, – мягко ответил он, и именно доброта в его голосе особенно привлекла мое внимание. Я стала всматриваться в него, останавливая взгляд на запоминающихся чертах: аристократические брови, аккуратной формы губы под пышными усами, изящные руки, свободно лежащие на коленях, внимательные глаза, устремленные на меня.

– У вас ее глаза, – пробормотал он наконец. – Глаза вашей матери.

Мое сердце подскочило так сильно, что я чуть не задохнулась. С минуту я была неспособна говорить, а когда смогла, мой обычно низкий и спокойный голос стал вдруг очень высоким и торопливым:

– Вы были знакомы с моей матерью?! Как это удивительно. Признаюсь, я ничего о ней не знаю.

После некоторого колебания он сказал просто:

– Она была самым прекрасным созданием из всех, кого я когда-либо встречал.

Я криво усмехнулась:

– Тогда, значит, я ни капельки на нее не похожа.

Как я и ожидала, барон выразил бурный протест.

– Наверное, нет на свете другой такой хорошенькой женщины, которая бы совершенно этого не замечала, – решительно заявил он. Он взял меня за подбородок и покрутил мое лицо во все стороны, внимательно его рассматривая. – Вы похожи как близнецы. Это даже жутко – я будто снова смотрю на нее: те же губы, скулы и, конечно, глаза. Ни до, ни после я не встречал людей с таким цветом глаз.

– Тетя Нелл обычно говорила, что непорядочно иметь фиолетовые глаза. Это такой же явный признак дурной натуры, как рыжие волосы или горбатая спина. А деревенские дети всегда дразнили меня злым эльфом и говорили, что меня подменили в детстве.

– Дети бывают очень глупыми, – сердито сказал барон.

– И скучными. Именно поэтому я не питаю никакого желания становиться матерью шестерых, – добавила я.

Он приподнял брови:

– Шестерых? Откуда такое удивительное число?

– Сегодня утром мне поступило удивительное предложение, но давайте не будем об этом. Конечно, я не хочу становиться оплачиваемой сиделкой, но и невесткой – тоже не хочу. Я уже достаточно ухаживала за пожилыми дамами, – в задумчивости добавила я.

– Но они были добры к вам? – спросил он, и его голос дрогнул от волнения. – Эти леди Харботтл? Они хорошо с вами обходились?

– О да. Меня кормили и одевали, и, кажется, я ни в чем не нуждалась. Каждый сезон мне покупали новое платье, и всегда было что почитать. Конечно, только благодаря тому, что мы брали книги в библиотеке. Мы так часто переезжали, что я не могла позволить себе иметь собственные книги. Тетя Люси всегда покупала подписку в местную библиотеку, как только мы обживались на новом месте. Когда я стала старше, у меня появились свои интересы. Я много путешествовала, повидала почти весь свет, а когда понадобилась тетушкам, вернулась и ухаживала за ними. Это была довольно приятная жизнь.

– Вас утомляли все эти переезды?

Я улыбнулась.

– Честно сказать, ребенком я это просто ненавидела. Мне казалось, что мы срывались с места именно тогда, когда я успевала собрать хорошую коллекцию: яиц, лягушек, жуков. Мне всегда приходилось бросать то, что я люблю. Тетушками двигали их собственные капризы. Однажды мы целый год прожили в Лайме, а в следующий раз нам пришлось переезжать четыре раза за двенадцать месяцев. Я привыкла воспринимать это как данность, как и все дети. И это приучило меня легко относиться к любым поездкам.

Я прищурилась.

– Вы сказали, что знали их. Не припомню, чтобы я встречалась с их друзьями. Они жили очень замкнуто. И я ничего не знала о матери, даже ее имени. Что вы можете мне рассказать?

Барон открыл рот, будто собираясь что-то сказать, потом резко закрыл его и покачал головой.

– На данный момент – ничего, дитя мое. Это не моя тайна. Мне нужно получить позволение, перед тем как вам все рассказать, но обещаю: я его получу и, когда наступит подходящий момент, все вам поведаю.

Я вздохнула. Сказать по правде, я была очень расстроена упрямством барона, но в его голосе звучали стальные нотки, говорившие, что он не изменит своей позиции в этом вопросе.

– Предполагаю, что этим мне и придется пока довольствоваться.

Барон сразу заметно расслабился, но только его лицо приняло успокоенное выражение, как его омрачила новая тень.

– Сейчас самое важное – убедиться, что вы в безопасности.

– Вы постоянно твердите о моей безопасности, но я ума не приложу, почему?! Уверяю вас, я самое неинтересное лицо во всей Англии. Невозможно представить, чтобы кто-то хотел мне навредить.

Я задумалась о том, что это было не вполне правдой. Последняя статья, написанная мной в «Британский журнал по лепидоптерологии», вызвала серьезные споры, но так как я всегда публиковала работы и осуществляла все сделки, связанные с бабочками, указывая лишь первый инициал и фамилию, никакой злой умысел не мог быть направлен против меня лично. Как бы я ни пыталась доказать тетушкам, что публикации в научных журналах – это подходящее занятие для ученого, они столь же непреклонно заявляли, что выполнять заказы коллекционеров – занятие, слишком напоминающее торговлю, а потому неприемлемое для леди. В конце концов они, хоть и неохотно, согласились на то, что я буду продолжать свои исследования и публикации под псевдонимом: «В. Спидвелл».

К тому же меня никогда не беспокоило и даже, напротив, казалось занятным получать письма, начинавшиеся приветствием: «Дорогой мистер Спидвелл…». Конечно, я не раз выхватывала интересные экземпляры прямо из-под носа у менее усердных охотников, потому что была неутомима в своих поисках, но мысль о том, что кто-то из лепидоптерологов устроил против меня заговор, не вызывала ничего, кроме смеха.

Некое подобие улыбки тронуло губы барона.

– Буду молиться Господу, чтобы вы оказались правы и все несчастья, которых я так опасаюсь, прошли стороной. Но до тех пор, пока я не буду полностью в этом уверен, вы позволите мне сопровождать вас?

Я внимательно посмотрела на него, выдержав его взволнованный, пристальный взгляд, и кивнула:

– Да.

– Ваше доверие совершенно неожиданно для меня, но очень лестно, – сказал барон.

– Я очень доверяю интуиции, барон. А моя интуиция говорит мне, что вы такой мужчина, на которого я могу положиться.

Я не стала добавлять, что он единственный в моей жизни ключ к информации о моей матери. И я не собиралась позволить ему исчезнуть до тех пор, пока он не расскажет мне все, что знает о моих предках.

– Ваши бы слова да Богу в уши, – сказал он, и меня поразило, что всякий раз, как барон упоминал Бога, он делал это совершенно не легкомысленно. Какое бы дело ни было со мной связано, оно волновало барона до глубины души.

Тогда я подалась вперед, решив испытать удачу, пока представился подходящий случай.

– Можно задать вам один вопрос, барон? Обещаю больше ни о чем вас не спрашивать до поры до времени, пока вы сами не сочтете это возможным.

– Хорошо.

Я спросила прямо, надеясь, что именно такая манера ему понравится:

– Вы – мой отец?

Его доброе лицо отобразило глубокую печаль, но он не отвел взгляда.

– Нет, дитя мое, я бы сам этого очень желал, но это не так.

Острая и неожиданная боль кольнула мне сердце. Я думала, что мне безразличен ответ, но оказалось, я была неправа.

– Тогда мы просто будем друзьями, – сказала я и торжественно протянула ему руку. Другой мужчина мог бы рассмеяться. Но барон пожал мне руку, а затем нагнулся и галантно поцеловал ее.

– Будем друзьями, – согласился он. – И я сделаю все, что в моих силах, чтобы обеспечить вам возможность узнать то, что вы так хотите знать.

– Благодарю вас, барон.

Я жестом указала на его бровь.

– У вас снова идет кровь. Это не очень хорошее предзнаменование, правда? Путешествие, начавшееся с кровопролития, предвещает недоброе, как говорили древние.

Я хотела пошутить, но барон даже не улыбнулся. И мне сразу тоже стало невесело.

* * *

Поездка до Лондона была настолько лишена событий, что навевала скуку, и я начала даже сожалеть, что мы не поехали на поезде. По настоянию барона мы из предосторожности плутали по проселочным дорогам, чтобы скрыться от моих потенциальных преследователей, а потому наш путь занял в два раза больше времени. Он также отверг все мои предложения остановиться где-то на ужин, купив вместо этого по баснословной цене несколько неаппетитных сэндвичей в придорожном трактире. Я с неохотой принялась за свой, а барон продолжал продумывать план. Он предложил и сам же отверг с десяток разных вариантов, потом безнадежно махнул рукой и тоже приступил к трапезе.

– Что-нибудь придумаем, – заверил он меня. – Но неполезно размышлять о подобных вещах во время еды: от этого портится пищеварение. Так что давайте поговорим о чем-нибудь другом. Скажите мне, раз вы не намерены становиться гувернанткой или компаньоном, какого рода приключения вас привлекают?

Я вытерла рот и начала объяснения.

– Я ученый, занимаюсь естественной историей, разными направлениями. Подписана на все основные журналы по научным исследованиям и изобретениям. Как вы можете заключить по моему сачку, лепидоптерология – моя любимая сфера. Я зарабатываю ловлей бабочек, выполняю заказы коллекционеров, у которых нет возможности или желания охотиться за новыми экземплярами самостоятельно, – добавила я.

Но барон меня не слушал. По его лицу пробежало изумление, он откинулся на спинку сиденья, так и не прикоснувшись к своему тоскливому сэндвичу.

– Ну конечно, – пробормотал он, – Стокер!

– Прошу прощения?

Барон пришел в себя.

– Мой старый и очень хороший друг, Стокер. Это как раз тот человек, который сможет нам сейчас помочь. С ним вы будете в безопасности, дитя мое.

Я нахмурилась.

– Барон, я понимаю, что чересчур бездумно приняла ваше предложение подвезти меня до Лондона и очень легко согласилась выполнить вашу просьбу, но сейчас, мне кажется, я не готова просто так пожить у вашего мистера Стокера. Вы должны мне что-то о нем рассказать.

– Стокер – сложный малый, но я не знаю более честного человека. Он у меня в долгу, и его совесть не позволит отказать мне, если я обращусь к нему за помощью. Я мог бы доверить Стокеру самое дорогое, что есть у меня в этом мире.

– Вы доверили бы ему свою жизнь? – предположила я.

– Нет, дитя мое, я доверил бы ему вашу.