Кризис эффективности: решимость пробуксовывает

Переживает кризис не только легитимность демократии, – испытывает серьезные проблемы и эффективность. Становится все сложнее управлять «твердой рукой». Порой проходит полтора десятка лет, прежде чем в парламенте дело доходит до голосования за принятие закона. Все больше сил уходит на то, чтобы сформировать правительства, многие из них нестабильны, а когда их мандат подходит к концу, избиратели все строже наказывают их. А выборы, в которых и так участвует все меньше людей, часто делают правительства менее эффективными. Давайте подробно разберем три симптома.

Во-первых, переговоры по созданию коалиций длятся все дольше, особенно в странах, где для этого требуются сложные политические комбинации. И это касается не только Бельгии, которая начиная с июня 2010 года побила все рекорды и полтора года просидела без правительства, но также Испании, Италии и Греции, где после последних выборов формирование кабинетов шло с большим трудом. Даже в Нидерландах процесс приобретает все более неприятные черты. В послевоенное время из девяти коалиций, переговоры о создании которых длились более 80 дней, пять относятся к периоду после 1994 года^{19}. Причины разные. Несомненно, одна из них заключается в том, что тексты соглашений становятся все объемнее и включают в себя все больше деталей. Эта эволюция тем более примечательна, что времена нынче непредсказуемые, и требуется как никогда гибко реагировать на внезапно возникающие насущные проблемы. Однако, судя по всему, недоверие между участниками коалиции настолько сильно и настолько велик страх перед возможным будущим наказанием со стороны избирателей, что политический курс теперь приходится прописывать до мельчайших деталей, а от согласованного текста потом нельзя отступать ни на йоту. Каждая партия стремится добиться наилучшей сделки, все должно быть заранее высечено в граните, важно обезопасить свою программу, сохранив ее в максимально первозданном виде. В результате мы имеем длительные переговоры.

Во-вторых, теперь партии, входящие в состав правительства, подвергаются все большему давлению. Сравнительное изучение представительных правительств – довольно новая область, но все же результаты впечатляют. Особенно результаты исследования того, как европейский избиратель «вознаграждает» партию, за которую голосовал. Какая участь ждет правительственную партию на следующих выборах? В пятидесятые и шестидесятые годы партии, присоединявшиеся к правящей коалиции, в следующих выборных циклах теряли от 1 до 1,5 % голосов, в семидесятых – 2 %, в восьмидесятых – 3,5 %, а в девяностых – 6 %. С началом нового века речь идет уже о восьми и более процентах. На последних выборах в Финляндии, Нидерландах и Ирландии правящие партии потеряли соответственно 11, 15 и 27 % своих избирателей^{20}. Кто теперь в Европе захочет править твердой рукой, если цена за участие в правительстве столь неумолимо высока? Намного рациональнее в данный момент остаться в сторонке, во всяком случае если это не влияет на финансирование партии, как это происходит там, где ей платит государство.

В-третьих, государственное управление все время замедляется. Большие инфраструктурные проекты, такие как новая ветка метро в Амстердаме, соединяющая север и юг города, новый вокзал в Штутгарте, завершение кольцевой дороги в Антверпене или строительство запланированного международного аэропорта недалеко от Нанта, либо не доводятся до конца, либо завершаются с большим трудом. Национальные европейские правительства во многом потеряли свой авторитет и власть из-за того, что они привязаны к десяткам местных и наднациональных игроков. И если раньше для правительства такие проекты были источником престижа и свидетельством профессионализма, то теперь они в лучшем случае – ночной кошмар. Гордые времена проекта «Дельта», заградительной дамбы Афслёйтдейк, сети TGV (14) и тоннеля под Ла-Маншем прошли. Если национальным правительствам не по силам даже построить туннель или мост, что они вообще могут сделать без посторонней помощи? Мало что, ведь они связаны по рукам и ногам национальным долгом, европейским законодательством, американскими рейтинговыми бюро, транснациональными корпорациями и международными соглашениями. В начале XXI века то понятие суверенитета, которое было фундаментом национального государства, стало очень относительным. Из-за этого национальные правительства уже не в состоянии адекватно разобраться с серьезными проблемами нашего времени: изменением климата, банковским кризисом, офшорным мошенничеством, миграцией, перенаселенностью.

Бессилие – вот кодовое слово нашего времени: бессилие гражданина перед лицом правительства, бессилие правительства перед лицом Европы и бессилие Европы перед лицом остального мира. Насмотревшись на бардак у своих ног, каждый бросает взгляд вверх, но в этом взгляде нет ни надежды, ни доверия, а есть отчаяние и гнев. Власть сегодня – это лестница, на которой каждый присутствующий клянет остальных.

Политика всегда была искусством достижения возможных целей, а сейчас она стала искусством микроскопических целей. Потому что неспособность заниматься структурными проблемами сопровождается чрезвычайным вниманием к проблемам тривиальным, подогреваемым съехавшими с катушек СМИ, которые, вполне в русле рыночной логики, стали относиться к раздуванию ничтожных конфликтов с куда бóльшим интересом, чем к своей задаче помогать разбираться в реальных проблемах, тем более что тиражи падают. Другими словами, как никогда ранее мы имеем дело с властью обезумевшей моды. Парламент Нидерландов озадачился этой проблемой в 2009 году. Отчет парламентской координационной группы свидетельствует о недюжинной проницательности: «Ради того, чтобы выжить на следующих выборах, политики все время заняты зарабатыванием очков. А СМИ, приобретающие все более коммерческий характер, более чем охотно предлагают им свои возможности, из-за чего эти три составляющих [политика, СМИ и бизнес] крепко завязаны друг на друга, создавая некий „Бермудский треугольник“, в котором мистическим образом все тонет, и при этом все удивляются, отчего же это происходит. ‹…› Представляется, что вследствие взаимодействия политики и СМИ в политике все большее значение играют случайные факторы. СМИ живут новостями. Сами журналисты в частных беседах говорят от том, что происшествия пользуются у СМИ бóльшим спросом, чем хорошие дебаты, которые тоже случаются»^{21}.

Хороший термин – «случайные факторы». Цифры