– Ну, брат, – улыбнулся Никифор. – Кто-то же должен остаться в столице, чтобы управлять государством и пресекать брожения столичного плебса. Ты курапалат, вот и оставайся в Константинополе вместе с проедром Василием. Тебе предстоит нелегкая работа по приему посольств и сбору донесений. По принятию решений судебных разбирательств. Ну а Василию – работа по сбору налогов. Скучно вам точно не будет.

И еще. Мне плевать на то, что думает обо мне император западных варваров. Но в чем-то посол Лиутпранд прав. Всех кого я не добил на Крите, расположились теперь на Сицилии. Берберские пираты создают прямую угрозу нашим провинциям на юге полуострова. Герцогство Калабрия уже как-то хотела признать власть эмира Сицилии и отделиться. Не будем повторять прежних ошибок.

Так что вот и тебе задача, брат. Убеди синклит выделить средства на сицилийскую компанию. Собери и отправь туда экспедиционный легион. Твой сын Мануил быстрее станет «своим» среди стратигов западных провинций, показав себя в качестве успешного командующего. Друнгарий флота Никита перебросит экспедиционный легион Мануила на остров. И дальше будет присматривать за ним. Благочестивый евнух должен стать противовесом молодому и вспыльчивому Мануилу в предстоящей компании.

– Это будет легко, – заметил Лев. – Население острова, завоеванное мусульманами, в основном христианское. Хотя там много и торговых общин иудеев. Что ж, пожалуй, действительно пора возобновить битву «новых карфагенян» и «новых римлян» за старушку Сицилию, – согласился курапалат.

Когда весенние ветра сменились спокойной, приятной летней погодой, Никифор объявил поход против сирийцев и выступил из столицы. В свой свадебный поход Никифор отправился вместе с Анастасией. Детей оставили в столице под опекой цезаря Варды Фоки. Этот поход, по замыслу Никифора должен был проходить по живописным местам двух Армений и завершиться в Киликии.

И действительно, этот поход поначалу больше напоминал загородную прогулку. Проезжая по государственным землям, Никифор дарил Анастасии понравившиеся ей поместья. Неспешно Священная чета достигла Кесарии Каппадокийской, возле которой доместик Востока Иоанн Цимисхий уже собрал небольшое, но боеспособное войско.

На большом пустынном поле возле крепости был устроен смотр легиону. Священная чета могла любоваться масштабным зрелищем с высоты крепостных стен. На ветру развивались штандарты, ослепительно сияли начищенные доспехи. Кагорты показали свое мастерство в перестроениях. По сигналу труб, легионеры строились с марша в боевые порядки, вели наступление, меняли его направление и переходили к обороне.

На следующий день конница показала свою выучку: либо собираясь в атакующее острие, либо разворачиваясь в широкую «лаву». Затем были проделаны такие упражнения, которые не практиковались в конницах с большим числом участников. Две шеренги всадников, одинаково разомкнутых, потрясая пиками мчались навстречу, проходя одна другую насквозь. В заключение были устроены конные состязания с элементами «джигитовки», перенятые у федератов. На скаку всадники метали копья в чучела, пускали стрелы, рубили и преодолевали препятствия.

На третий день были устроены конные игры. Именно в игре хороший всадник может показать все свои лучшие качества как всадника: легкость, гибкость, смелость и ловкость на коне. С полутораметровыми обломками палок в палец толщиной. Две шеренги, одинаково разомкнутых на 6 – 8 шагов, становились на некотором расстоянии одна против другой. Всадники обоих шеренг по очереди выезжали вперед, приближались к своему визави и бросали в него палкой, делая при этом, как бы вызов. Тогда всадник, в которого был направлен вызов, бросался с места на противника, стараясь настигнуть его копьем. А этот последний, сделав крутой, но умелый поворот, старался улизнуть и уклониться из-под удара. Таким образом, завязывалась игра, в которой принимали участие все остальные всадники, стараясь не упустить случая, чтобы выручить своего товарища.

При этом зрителям случалось видеть примеры поразительной ловкости управления конем и копьем. Часто ловкий всадник лихо уклонялся из-под удара нескольких его преследующих. Причем иногда ему удавалось на ходу поднять кем-нибудь оброненное копье и, затем уловить минуту, в свою очередь нанести удар… Нередко игра велась в бешеном темпе, с редкой ловкостью и смелостью. Бывали случаи падения, а равно случаи довольно серьезных ударов палкою, но все это было ничтожно по сравнению с захватывающим дух интересом такой игры.

Во всех этих состязаниях и играх Иоанн Куркуас был среди первых. Его геройская душа была бесстрашна и отличалась поразительной для такого маленького тела отвагой. Лицо он имел белое, здорового цвета, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный. Борода была вверху рыжая, правильной формы и не подстриженная. Он был роста малого, но с широкой грудью и спиной. В нем таилась гигантская сила, руки обладали ловкостью и непреодолимой мощью. Он так метко направлял дротик в цель, что тот пролетал через отверстие величиной с кольцо. В этом он превосходил даже прославленного Гомером островитянина Одиссея, стрелы которого проходили через проушины в секирах.

Победителей соревнований чествовала сама севаста Феофано. Возлагая лавровый венок победителя на его рыжую шевелюру, Анастасия тогда впервые взглянула на него особым, оценивающим взглядом женщины, волей судьбы лишенной мужских ласк. Она вдруг обратила внимание на его молодцеватость, стать, рыжие кудри и дерзость во взгляде. Тогда еще, она постаралась выбросить его образ из своей головы.

Убедившись в боеспособности легиона, Никифор из страны каппадокийцев, неспешным маршем перевалил через хребет Центрального Тавра, отделяюшего с юга Каппадокию от Киликийской равнины.

Топарх крепости Аназарба¹⁷ уже столкивался с ромеями в прошлом году. И год назад и теперь он поступил мудро. Он выехал навстречу Никифору вместе с городскими старейшинами. Эмир смиренно предлажил Никифору откуп, признавая его своим государем. Так же поступили и некоторые другие эмиры приграничных крепостей. Этим они сохраняли за собой власть и свободу для своих подданных. Басилевс великодушно принимал дань и проходил мимо крепостей изъявивших покорность.

Из поднесенных базилевсу даров Анастасия выбирала себе украшения и драгоценности. Их Никифор преподносил ей в дар. Этот бережливый, суровый и строгий человек осыпал Анастасию великолепными подарками, чудесными одеяниями и редкостными драгоценностями. Он окружал ее самой утонченной и ослепительной роскошью.

И так продолжалось, пока легионеры не достигли стен неприступного города Тарса¹⁸. Эмир крепости не зря гордился многочисленностью своего войска и флота. Его доблестью и умению в военном искусстве. Тарсийцы открыто, с непомерной дерзостью часто совершали неожиданные набеги на приграничные поселения и греческие острова Средиземного моря. И хотя в год свадьбы базилевса Романа, флоту Тарса византийцами было нанесено сокрушительное поражение, эмир надеялся на реванш.

Подойдя к городу, Фока расставил со всех сторон дозоры, соорудил укрепленный лагерь и приступил к осаде. Но осажденные тарсийцы были в изобилии снабжены припасами. И еще они надеялись на мощь городских укреплений. Ведь стены Тарса были недосягаемой вышины и двойным кольцом окружали город. За внешними стенами был вырыт очень глубокий ров, выложенный тесаными белыми камнями и составлявший со стенами одно целое. Через город протекала река Кидн, которая разделяла город на две части, а берега ее были соединены внутри города тремя мостами. Эта река, полноводная уже у истоков, холодна и прозрачна на всем своем протяжении, служила дополнительной защитой для Тарса. Когда к крепости подходил неприятель, горожане открывали реке доступ в ров, и уже через час вода в нем выходила из берегов. Так было проделано и в этот раз.

Тарсийцы горожане открыто насмехались над Никифором. «Убирайтесь прочь «хачики» или поставим «хач» крест на ваши могилы», – так они оскорбляли ромеев без всякого страха с высоты своих стен. А по ночам совершали дерзкие вылазки и нападения, убивая многих легионеров.

Пробыв у стен города некоторое время, Никифор убедился, что с наскока эту крепость не взять. А между тем севаста Феофано подвергалась опасности. Не в его характере было отступать, да еще осыпанным оскорблениями врагов. Но в этом случае Никифор, скрепя сердце, отступил.

Зная его, можно было не сомневаться – участь Тарса была предрешена. Не сейчас, так чуть-чуть позднее.

А пока Фока велел Цимисхию свернуть лагерь и развернуть войско в обратный путь. Возвращались легионеры по дорогам, где располагались крепости и города менее укрепленные.

Адана была первым значительным пунктом на их пути. Богатый торговый город, соперник Тарса по значимости. На берегу судоходной реки в 50 км от берега моря. Ущемленное самолюбие Никифора и злость легионеров, не получивших ожидаемой добычи, сошлись в единой цели. Город-крепость был взят с первого же приступа. Адана была разграблена, опустошена и разрушена.

Цимисхий, не задерживаясь, повел легион дальше. Так, с ходу он захватил еще свыше двадцати подобных укреплений. Но после взятия и разорения Аданы, Никифор запретил Цимисхию разрушать крепости. В укреплениях покоренных поселков Фока, как и в предыдущем походе, распорядился оставлять гарнизоны из безземельных ветеранов, под командованием наиболее отличившихся предводителей. Оставшихся в живых жителей, не пожелавших сменить веру, велел оставлять в качестве рабов и слуг у новых хозяев.

Захват незначительных городков и поселков подобной армией больше напоминал театрализованное представление. С какой-нибудь возвышенности Фока показывал и объяснял Анастасии смысл передвижения войсковых масс, их маневры, штурмы и действия метательных орудий.

Издалека не были видны кровь, увечья и смерть. Тем более царственным особам не показывали весь ужас, происходивший на улицах городов, подвергнувшихся разорению и разграблению. Им были не слышны мольбы и крики местных жителей, которых лишали всего, даже одежды на теле. Издалека Никифор показывал Анастасии колонны обнаженных людей, скованных цепями за шею. Часть из них он тоже дарил своей супруге, как и ценности из доли, отобранной для царской казны. Рабам предстоял долгий путь к ее новым поместьям.

Последним значительным городом, по пути домой, была Мопсуэстия¹⁹. Старинный город, переживший не одно нашествие врагов. Он располагался в горном массиве Центрального Тавра, ограждавшего с севера Киликийскую низменность. Поговаривали, что когда-то в этих местах обитал знаменитый Али Баба и орудовала банда из сорока разбойников.

Топарх города, надеясь на крутые склоны и неприступные стены, не пожелал сдать крепость. И тогда Никифор обложил ее со всех сторон и стал осаждать, обстреливая ее со всех сторон из метательных орудий. Жители Мопсуэстии, в свою очередь оказали отважное сопротивление. Они защищались изо всех сил, сбрасывая с башен на ромеев тяжелые камни и обстреливая метательные орудия огненными стрелами.

Такая безрезультатная война продолжалась недолго. Наступили холода. Осада могла затянуться на неопределенный период. Поэтому в 20-х числах декабря 964 г. Никифор снял осаду Мопсуэстии и отошел в пределы ромейской державы. Вступив в Каппадокию, Никифор напомнил стратиотам, что за зиму они должны привести в порядок оружие, наострить мечи, позаботиться хорошенько о лошадях и с наступлением весны воротиться к нему. После этого распустил легионеров по домам. Оставив Цимисхия завершать дела в Кесарии, Священная чета, налегке, в окружении лишь тагмы телохранителей поспешила в столицу.

По прибытии в Константинополь, Никифора встретил, широко распахнув объятия, его брат Лев:

– Никифор! Поздравляю тебя с очередной победой! – Приветствовал его курапалат, едва разжав объятия.

– Поздравь и ты меня. Мой сын Мануил оправдал твое высокое доверие. Он со своим легионом уже захватил все значительные города на побережье Сицилии.

– Поздравляю, – широко улыбнулся базилевс, похлопав брата по спине. – Мануил стал настоящим стратигом. А что слышно из Италии? – спросил Никифор – Как там поживает наш «друг» Оттон?

– Сидит в Равенне, как паук. – Неохотно доложил Лев. Потом добавил более эмоционально – А может отправить Мануила в Италию и прихлопнуть Оттона, как он прихлопнул Беренгара?

Никифор задумался.

– Даже не знаю…

– Пойдем к отцу, посоветуемся, – предложил Лев.

Не придя к определенному решению, он вместе с братом пошел за советом к своему отцу, цезарю Варде. После взаимных приветствий и поздравлений, Никифор, наконец, смог задать свой вопрос:

– Скажи отец, как мне поступить? Надо ли мне объявить войну Оттону? Друнгарий флота Никита сможет в кратчайшие сроки по Адриатическому морю доставить легион из Сицилии к побережью Италии, возле Равенны.

Варда Фока, сидел в мягком кресле. На ногах лежал плед из верблюжьей шерсти. Седой как лунь, он остро взглянул из-под мохнатых бровей на сына:

– Чего ты добился в своем походе, Никифор? – Начал Варда с другого конца проблемы.

– Я сумел захватить два десятка крепостей между Тарсом и Мопсуэстией. В них оставил гарнизоны. Большая часть Киликии уже в моих руках, – ответил не без гордости Никифор.

– А каково положение сейчас на Сицилии? – Варда взглянул на Льва.

Лев Фока ответил обстоятельно:

– Мануил высадился на восточном побережье возле Тавромения²⁰, большинство жителей которого бывшие граждане империи. Там сохранили веру Иисуса. Они открыли ворота и встретили византийцев, как освободителей. С первого приступа были взяты Сиракузы, Гиммера и Леонтины. Недобитые арабы и берберы укрылись в горах.

Варда задумчиво разгладил бороду, потом покрутил ус и, наконец, сказал, обращаясь к Никифору:

– Что легко пришло, так же легко и уйдет. Как ты думаешь, Никифор, сколько времени простоят твои гарнизоны, когда наступит весна и эмир Тарса выступит в поход?

Потом повернулся ко Льву:

– А сколько времени понадобиться арабам, чтобы спустится с гор и вернуть себе города на равнине, как только легион ромеев покинет Сицилию?

И Никифор и Лев промолчали.

– Я уже не говорю про зимние шторма, которые могут разбросать флот Никиты. Не говорю об укреплениях Равенны, которые будут гораздо мощнее, чем в Мопсуэстии. Еще во времена басилевса Зенона, за их стенами цезарь Италии Одоакр выдержал два года осады Теодориха, вождя остготских наемников. И содержание легиона в Италии потребует дополнительных поставок продовольствия. А синклит наверняка будет против этих расходов.

– Я бы сам мог возглавить осаду и прихлопнуть этого франка, как надоедливую муху в короткий срок, – не сдавался Лев.

– Может быть, да, а может быть, и нет. Но наверняка при этом мы потеряем и Сицилию и Киликию.

– Как же нам поступить? – Спросил за брата Никифор Фока.

– Вы пришли за советом? Так вот мое мнение. – Варда не спеша разгладил бороду. – Пусть Мануил с легионом зимует на Сицилии. Это будет нелегко. Как долго Мануил сможет находиться там без дополнительных поставок продовольствия? Вспомни Никифор свою зимовку на Крите. – Варда сделал паузу, давая время Никифору для сравнения. – Хорошо, что население прибрежных городов его поддерживает. Пусть возле них и зимуют. Только остереги Мануила, чтобы не совался в горы. У него нет федератов разведчиков для этих целей. Перекрыв дороги и выжидая, он добьется большего. За зиму, те, кто укрылся в горах, сами передохнут от голода и холода.

– А что же Италия, Рим? Снова отдать все Оттону, – не унимался Лев.

– Пускай пока тешится мнимой победой. Настанет время и для него, – оборвал младшего сына Варда. – А тебе Никифор, – Варда сурово взглянул на старшего сына, – пора оставить мысли, что война похожа на поэмы Гомера. Это не театр и не загородная прогулка! Заверши то, что начал в Киликии или станешь посмешищем для других государей. И вот еще. – Варда взглянул на Льва. – Крит и Сицилия с Божьей помощью возращены в состав империи. Но остается двоякое положение Кипра.

– А что Кипр? Уже триста лет минуло, как мы поделили остров с арабами. И до сих пор проблем из-за этого не было, – возразил нетерпеливый Лев.

– Вот, что я тебе скажу, – прервал Варда сына и сказал назидательно. – Пока через нейтральные порты Кипра проходят торговые суда, снабжающие товарами и продовольствием прибрежные города Киликии и Сирии, не видать Никифору ни Тарса, ни Антиохии, ни Триполи. Подумай об этом.

Никифор недолюбливал царя немецкого королевства Оттона. Считая его варваром и выскочкой. Но отдавал должное, как Оттон умело собирал осколки Западно-Римских территорий в единое государство. Используя латинскую Церковь в качестве связующих звеньев в цепи. На эту духовную цепь, как рабов, приковывали дружественные баронства и недружественные народы. Назначенные им епископы с корнем выжигали независимость удельных германских баронов и славянских князей.