В конце 2009 года иранские ученые, работающие в Натанзе, заметили, что центрифуги начали выходить из-под контроля и разрушать сами себя. Это было почти каннибализмом: казалось, они буквально пожирали самих себя. В проблемах с центрифугами не было ничего нового: действительно, проблемы с ядерным оборудованием были распространенной шуткой среди ученых-ядерщиков ОАЭИ с тех пор, как Хазане впервые работал над программой еще в 1970-х годах. Проблемы только усугубились с тех пор, как Россия стала основным ядерным партнером Ирана. Устаревшее оборудование и вышедшие из строя детали заставили даже сторонников жесткой линии среди ученых мечтать хотя бы об одном элементе западного «проникновения» в Иран: работающих технологиях. Персонал часто ожидал каждой новой поставки деталей со смиренной снисходительностью (и некоторым весельем), шутя между собой, что иранская программа добилась большего прогресса за счет попыток починить неисправные детали, чем за счет освоения самих ядерных процессов.
Но такой уровень поломки за такой короткий промежуток времени был необычным. Позже в том же месяце персонал был списан и заменен примерно в 1000 центрифуг. Еще более странным было то, что проверка всех внутренних систем мониторинга показала, что центрифуги вращаются нормально.
После расследования стало ясно, что видеозапись была подделана. Кому-то удалось внедрить вредоносный вирус в компьютерную систему в Натанзе, что подтвердил глава ОАЭИ Али Акбар Салехи 23 ноября 2010 года. Иранцы были в ярости. Вирус, названный Stuxnet, был очень сложным и работал за счет увеличения скорости работы урановых центрифуг до предельной для коротких очередей, одновременно вводя в заблуждение системы мониторинга безопасности. Программа тайно записывала нормальные операции на заводе, а затем воспроизводила эти показания операторам завода, так что все казалось нормальным, в то время как центрифуги на самом деле разрушали сами себя.
Это было кинематографично.
В то время влияние Stuxnet казалось огромным, но его долгосрочный эффект по-прежнему трудно оценить. Если целью было уничтожение всех центрифуг в Натанзе, это провалилось, но если целью было уничтожить более ограниченное количество центрифуг и затормозить прогресс Ирана – хотя и временно, – то это удалось.
Вирус почти наверняка был результатом сотрудничества по крайней мере двух держав. Он был настолько сложным, что только крупная западная держава (такая как США) могла обладать киберспециализацией и ядерным оборудованием, необходимыми для тестирования вируса. Его поставка – вставленная в иранский мейнфрейм с помощью устройства USB-типа – была поспешной и почти наверняка предполагала сотрудничество внутри самой ядерной программы, что указывает на тип наземного шпионажа, которым славится Моссад (Иран позже утверждал, что уничтожил сеть из десяти шпионов, «связанных с сионистским режимом»). Израильские и американские официальные лица хранили молчание, но были явно довольны. На декабрьской конференции главный стратег Обамы по ОМУ Гэри Сэмор уклонился от ответа на вопрос Stuxnet на конференции по Ирану, но заявил, что рад тому, что у иранцев возникли проблемы, и с широкой улыбкой добавил, что США и их союзники делают все возможное, чтобы еще больше усложнить ситуацию.
Stuxnet был, по крайней мере, признаком огромного дипломатического разочарования.
Был достигнут прогресс в отношениях с Россией (и в меньшей степени с Китаем) после разоблачений Фордо и обязательства США отказаться от противоракетного щита, и европейцы обнаружили ужесточение отношения обеих стран к ядерной программе. Но недавний раунд санкций доказал, что оба они по-прежнему защищают Иран в Совете Безопасности.
Также беспокойство вызывал трансатлантический разрыв между европейцами и американцами. Теперь, когда у Вашингтона появилась возможность вести двусторонние переговоры с Ираном, он не обязательно разделял краткосрочный европейский календарь. Но европейцы опасались, что параллельный календарь США, которому Иран, возможно, предпочтет следовать, может ослабить коалицию и позволить Тегерану выиграть больше времени. США также теперь рисковали вступить в длительный диалог, не добившись прогресса, и быть «использованными» Ираном, как это было с европейцами.
Европейцы оценили, что новым приоритетом Тегерана стало продолжение его стратегии «разделяй и прогрессируй», направленной на раскол международного сообщества. Долгожданное вступление Вашингтона принесло проблемы нового рода. Все это, конечно, идеально устраивало Иран. Несмотря на проблемы со Stuxnet, политика неповиновения Ахмадинежада, казалось, оправдала себя, и Иран продолжил обогащение, запланировав в Натанзе восемь новых установок по 18 каскадов центрифуг каждая.
Обогащение урана до 20 % на экспериментальной установке по обогащению топлива также началось в двух взаимосвязанных каскадах, и в Вене Солтани ухмыльнулся и гордо помахал фиктивным топливным стержнем, который позволит Ирану подавать обогащенное топливо в Тегеранский исследовательский реактор.
По словам Салехи, Иран произвел 25 кг урана, обогащенного на 19,75 процента, с тех пор, как он начал этот процесс в феврале того года. Даже в Бушере дела шли хорошо, и 21 августа 2010 года на церемонии, на которой присутствовали российские официальные лица, Иран начал загрузку топлива на свою первую атомную электростанцию. По словам Сергея Новикова, представителя российской государственной ядерной корпорации «Росатом», это был «необратимый шаг» к завершению проекта.
МАГАТЭ, теперь с новым генеральным директором, японским дипломатом Юкия Амано (который сменил Эль-Барадеи в декабре 2009 года), критиковало Иран в более резких выражениях, чем когда-либо. На заседании правления в сентябре 2011 года Амано осудил Тегеран за его отсутствие сотрудничества с Агентством, ссылаясь на его отказ выполнять различные резолюции ООН и недавнее решение запретить двум инспекторам, которых Амано охарактеризовал как «опытных и надежных», посещать его ядерные объекты.
Поскольку даже МАГАТЭ теперь становится открыто критичным, внутренний раскол Ирана по поводу ядерного кризиса усилился. Политические последствия выборов 2009 года продолжались, как и эволюция программы от тотема национального единства к политическому футболу, и дебаты по ядерной программе погрязли во внутренней иранской политике. В середине сентября Рафсанджани выступил перед Ассамблеей экспертов и (не называя его имени) раскритиковал Ахмадинежада за неспособность серьезно отнестись к последствиям санкций. Он предупредил свою аудиторию, чтобы она не преуменьшала их последствий, и, хотя Иран обладал способностью преодолевать их, он сомневался, что она использовалась надлежащим образом. Более того, страна никогда не сталкивалась с таким интенсивным международным давлением, которое усиливалось с каждым днем. По его словам, везде, где Иран находил лазейку, западные державы ее блокировали. Это была явная насмешка над неправильным дипломатическим обращением Ахмадинежада с ядерным досье. Он был прав. Санкции ООН и (особенно) США теперь повлияли на продажи Ираном сырой нефти, а также на его судоходную, финансовую и торговую деятельность, но Ахмадинежад продолжал действовать вызывающе. Это был акт, который нашел менее восприимчивый общественный резонанс, но остался официальной линией, и который в конце года Солтани выразил со своей типичной идиосинкразией: на фарси «если табу нарушено, то это конец».
Они нарушили табу, направив этот вопрос в Нью-Йорк и приняв соответствующие резолюции. На фарси: «если кого-то опускают в воду, не имеет значения, сколько там дюймов». Они думают, что загнали нас в воду, чтобы мы утонули, приняв резолюции и санкции, но нам все равно, сколько резолюций они примут. Его оценка Обамы и его попыток разрядить обстановку была еще более резкой: Обама уже разочаровал всех в мире, включая тех в Иране, которые думали, что он открывает новую главу во внешней политике… То, что он делает по иранской ядерной проблеме, не так, как думали некоторые люди.
Для этого есть много причин; одна из них заключается в том, что на этом острове, США (давайте назовем это островом), правят два короля: Х. Клинтон и Обама. Таким образом, мы не знаем, кто на самом деле управляет страной. Я неоднократно замечал – что бы ни делал Обама, Клинтон и ее команда просто разрушают или ослабляют это. Так кто же этим управляет?
2011 год начался ярко. В своей речи об отставке в начале января на еженедельном заседании правительства Меир Даган, уходящий в отставку глава израильской секретной службы Моссад, заявил, что ядерная программа Ирана столкнулась с «технологическими трудностями», которые могут отложить создание бомбы до 2015 года. «Я сделал, – сказал он после 43 лет (не очень) государственной службы, – все, что мог». Stuxnet продемонстрировал тем, кто стремится помешать ядерному прогрессу Ирана, эффективность «альтернативных» средств борьбы с программой, поскольку дипломатия начала давать еще меньше результатов (если это было возможно). Всего неделю спустя, в середине января, очередной раунд переговоров между «6 + 1» и Ираном в Стамбуле завершился безрезультатно. Дипломаты представили Ирану список шагов по укреплению доверия к мирному характеру программы и предложили обновленную версию прошлогоднего предложения по обмену топливом.
Иран отказался даже рассматривать предложения без отмены всех экономических санкций. Тегеран, казалось, был доволен тем, что время шло, пока, несмотря на технические проблемы, он полз вперед. Месяц спустя МАГАТЭ подтвердило (как будто в этом была необходимость), что, вопреки резолюциям Правления МАГАТЭ и Совета Безопасности, Иран продолжал обогащение. Его запасы НОУ в Натанзе в настоящее время составляют 3606 кг, при этом, по оценкам, 44 кг НОУ с 20-процентным обогащением.
Строительство Фордо все еще продолжается (Иран еще не ответил на запросы Агентства о предоставлении дополнительной информации о хронологии проектирования и строительства установки), и, хотя на установке не было установлено центрифуг, Иран проинформировал Агентство, что он начнет подачу ядерного материала в каскады к лету. В июне новый глава ОАЭИ Ферейдун Аббаси-Давани, сменивший Али Акбара Салехи в феврале, объявил, что Иран утроит производство обогащенного на 20 процентов урана и переведет его в подземный Фордо. Обама сказал, что вероятны дальнейшие санкции, и месяц спустя министерство иностранных дел Тегерана объявило об установке новых центрифуг повышенного качества и скорости (хотя и не назвало объект). Через месяц после этого Иран начал перемещать центрифуги из Натанза в Кум. Казалось, ничего не сработает.
В августе новый глава Моссада Тамир Пардо открыл свое правление убийством иранского ученого-ядерщика. Это было четвертое подобное нападение за два года. Жертва, Дариуш Резаи, предположительно был вовлечен в разработку высоковольтных переключателей, ключевого компонента для запуска взрывов, необходимых для запуска ядерной боеголовки. Убийство было целенаправленным, и оно в буквальном смысле поразило международное сообщество. Это было послание. Учитывая материально-технические и политические проблемы, связанные с военными ударами, Моссад теперь считал, что наиболее эффективным способом отсрочить ядерную программу Ирана было нанести удар по тем, кто ею управлял.
Чтобы добиться длительного воздействия – более чем на один или два года – израильтянам необходимо нанести кадровые потери иранским ученым и инженерам. Учитывая скептицизм Тель-Авива в отношении дипломатии и его собственную историю целенаправленных убийств (некоторые из которых, такие как убийство канадского ученого Джеральда Булла, который работал над «суперпушкой» для Саддама Хусейна, оказались эффективными), они указали на новую стратегию борьбы с ядерной программой – атаку, кибератаку и реальные действия.
Однако ни один израильский агент не смог бы свободно перемещаться по Тегерану, и сами нападения, по-видимому, были результатом сотрудничества разведки и подготовки Моссада с использованием иранских оперативников ОМИН на местах.
И ОМИН, и Моссад, естественно, были сдержанны в этом вопросе, но в марте 2012 года два высокопоставленных чиновника администрации Обамы, как сообщается, подтвердили, что атаки были осуществлены подразделениями ОМИН, финансируемыми и обучаемыми Моссадом. Что еще более противоречиво, также появились сообщения о том, что разведка США с 2005 года тайно обучала подразделения MKO в пустыне Невада – потенциально неловкий факт, учитывая, что группа связана с убийством шести граждан США в 1970-х годах, и Государственный департамент внес ее в список иностранных террористических организаций с 1997 года.
Дипломатический процесс застопорился, количество «альтернативных» решений увеличилось. 12 ноября 2011 года на ракетной базе Альгадир, расположенной в 25 милях к юго-западу от Тегерана, прогремел взрыв. Среди 17 убитых членов Революционной гвардии Ирана был бригадный генерал Хасан Могаддам, архитектор ракетной программы страны. Тегеран заявил, что взрыв был несчастным случаем, но это произошло всего через несколько дней после того, как МАГАТЭ сообщило, что Иран испытал удаление обычного фугасного заряда из боеголовки своей самой совершенной баллистической ракеты «Шахаб-3» и заменил его сферическим ядерным зарядом (хотя это было сделано до того, как военная программа предположительно была прекращена в 2003 году). Источники западной разведки сообщили, что за этим последуют новые убийства. Очевидно, «в магазине было больше патронов». И все же Иран прогрессировал. К сентябрю 2011 года было накоплено 4543 кг урана, по сравнению с 4105 кг, и 70,8 кг 20-процентно обогащенного (по сравнению с 57,6 кг ранее).
Строительство Фордо продолжалось (хотя обещание Ирана начать подачу материала в центрифуги к лету не было выполнено).
Никогда еще Тегеран не был так изолирован, но он казался довольным. В том же месяце Бушер, наконец, открылся. Почти. Завод, через 37 лет после начала строительства в 1974 году, начал подавать электроэнергию в национальную сеть 3 сентября 2011 года, а через неделю состоялось официальное открытие, на котором присутствовали высокопоставленные российские и иранские официальные лица. Согласно условиям российско-иранского соглашения, одобренного МАГАТЭ, Россия будет нести ответственность за эксплуатацию завода, поставки ядерного топлива и обращение с отработавшим топливом в течение следующих двух – трех лет, прежде чем передать полный контроль Ирану. Прежде чем завод выйдет на полную мощность в ноябре, его отключат от сети на несколько недель для проведения ряда тестов. С тех пор он не работает.
Мир открыл 2012 год еще одним, необычайно компетентным убийством иранского ученого-ядерщика. Мостафа Ахмади Рошан, который работал на иранском заводе по обогащению в Натанзе, ехал на работу через центр Тегерана, когда проезжавший мимо мотоциклист прикрепил к его машине магнитную бомбу, которая убила всех внутри, но оставила территорию вокруг автомобиля невредимой. Никто, конечно, не взял на себя ответственность, но, как всегда, считалось, что ответственность несут израильтяне – Тель-Авив ничего не предпринял, чтобы развеять подобные слухи. Иран был предсказуемо (и театрально) возмущен, и правительственная газета намекнула, что Корпус стражей исламской революции Ирана может нанести ответный удар. Месяцем ранее, в ответ на решение ЕС прекратить закупки нефти у Ирана, Иран пригрозил закрыть Ормузский пролив, через который проходит 20 процентов мировой нефти.
О проекте
О подписке