Глава 2

12 июня

Альвар Ульсен хотел домой, прочь отсюда. Но прежде предстояло разделаться с бумажной работой и, конечно, позвонить девятилетней дочери Вильде. За ней, как обычно, присматривала тетя Альвара, Черстин.

Вот уже двенадцать лет Альвар возглавлял подразделение повышенного контроля во Флудберге. Он гордился своей работой и показал себя толковым специалистом. В молодости Альвар спас страдавшую алкоголизмом мать. Он принадлежал к тем увлекающимся натурам, что всегда принимают сторону жертвы. Неудивительно, что эта установка привела его в полицию, где он быстро снискал безупречную репутацию среди коллег. Впрочем, времена, когда Альвар был идеалистом, давно остались в прошлом.

Первый удар нанесла жена, когда, бросив дочь на попечение Альвара, уехала в Оре вместе с его бывшим шефом. И все-таки это Бенито окончательно опустила его с небес на землю. Альвар привык считать, что в любом преступнике есть доброе начало. Но многочисленные попытки обнаружить нечто подобное в Бенито – будь то со стороны ее бойфрендов или подруг, адвокатов, психотерапевтов или священников – успехом так и не увенчались. Собственно, изначально ее звали Беатрис, прозвище «Бенито» она выбрала себе сама, в честь известного итальянского фашиста^[3]. Беатрис-Бенито носила на шее татуировку со свастикой. Ее коротко обкромсанные волосы торчали ежиком. Лицо отличала необыкновенная болезненная бледность.

Несмотря на все это, отталкивающего впечатления она не производила. Ее крупное, почти мужское тело излучало особую грацию, которая вызывала восхищение многих. Хотя большинству тех, кто знал Бенито, она не внушала ничего, кроме смертельного ужаса. Вся тюрьма говорила о ее яванских кинжалах, какие еще называют «крис» или «керис»^[4]. По слухам, Бенито уже заколола ими троих человек. Стоило ей направить на кого-нибудь такой кинжал – и беднягу считали покойником. Таким образом она объявляла смертный приговор.

Разумеется, в действительности никаких кинжалов заключенная Бенито Андерссон в тюрьме хранить не могла. Но слухи растекались по тюремным коридорам, сеяли ужас в камерах и создавали Бенито недвусмысленную репутацию, так хорошо вязавшуюся с ее грозным видом.

Альвару было что противопоставить ее брутальности. Он имел рост сто девяносто сантиметров, весил восемьдесят восемь килограммов и еще мальчишкой без труда расправлялся с пьяницами, домогавшимися его матери. Но Бенито быстро нащупала его уязвимое место. Как-то раз она отыскала его в тюремном саду и в подробностях, вплоть до малейших деталей, описала каждую лестницу и коридор школы в Эребру, куда он каждое утро отводил дочь. Особенно кабинет на третьем этаже, где занимался третий «А» класс. «Я направила кинжал на твою малышку», – прошептала Бенито. Этого оказалось достаточно, чтобы Альвар прогнулся и уступил ей власть.

Он не сомневался в продажности кое-кого из своих коллег – например, подхалима Фреда Стрёммера. Летом, когда тюрьма переполнена малодушными стажерами, работать особенно тяжело. В затхлом воздухе вверенного Альвару подразделения витал страх. И то, что директор тюрьмы Рикард Фагер был идиотом, разумеется, нисколько не способствовало оздоровлению обстановки. Фагера заботило, чтобы фасад был как следует отполирован. Какое ему было дело до того, что внутри все прогнило!

Каждый раз при встрече с Бенито у Альвара внутри все холодело от ужаса. Такова психология слабейшего – одна только встреча с противником отнимает у него силы. Бенито словно пила его кровь. Но самым страшным было то, что Альвар не мог защитить от нее Фарию.

Фария Кази отбывала срок за убийство старшего брата, которого якобы вытолкнула из окна их квартиры в Сикле^[5]. При этом ничто в ее характере не указывало на склонность к агрессии или насилию. Бо льшую часть времени Фария проводила за книгами и часто плакала. Полицейские определили ее во Флудбергу, опасаясь суицида и угроз извне. Фария казалась совершенно потерянной и забытой всеми, включая земляков. Обыкновенные заключенные также не выказывали желания с ней общаться и как будто не замечали ее, несмотря на редкую красоту. Зато садисты всех мастей так и роились вокруг несчастной девушки. Рядом с ней Альвар по-настоящему ненавидел и себя, и свое бессилие.

Не меньшие опасения вызывала у него новая заключенная, Лисбет Саландер. Разговоров о ней было не меньше, чем о Бенито. Та еще штучка, судя по всему. Одни восхищались ею, другие считали ее репутацию непомерно раздутой и только и мечтали о том, чтобы поставить Саландер на место. К числу последних Альвар относил и «гангстершу» Бенито, каждым своим движением, каждым натянутым мускулом выражавшую готовность до конца бороться за власть. Что, если «гангстерша» и в самом деле разузнает что-нибудь о Саландер по своим каналам? Удалось же ей раздобыть информацию об Альваре и его дочери…

Но ничего не происходило. Даже когда Саландер – несмотря на все особенности ее положения – разрешили работать в гончарной мастерской и тюремном саду. Там она проявила себя не с лучшей стороны. Ее керамические вазы были самыми уродливыми из тех, какие только Альвар видел в своей жизни. Общительностью Саландер также не отличалась. Она казалась погруженной в свой мир и не обращала ни малейшего внимания ни на взгляды и реплики окружающих, ни на тычки, которые исподтишка отпускала ей Бенито. Все это Лисбет словно стряхивала с себя, как мусор и птичий помет, и единственным человеком, которого она замечала вокруг, оставалась Фария Кази. Ее Лисбет постоянно держала под наблюдением. Дело попахивало серьезным конфликтом, и это не могло не беспокоить Альвара.

Он ведь, несмотря на все трудности, с каждой из заключенных работал по индивидуальной программе и очень гордился этим. У каждой из женщин его подразделения был свой распорядок дня, в зависимости от проблемы и методов ее решения. Многие учились; другие проходили реабилитационные курсы под руководством психологов и кураторов, осваивали новые профессии. Лисбет Саландер, как следовало из бумаг, надо было предоставить возможность получить аттестат о среднем образовании. По крайней мере, подготовить ее к этому. Она никогда не посещала гимназию и даже не окончила курса основной школы. Похоже, весь ее трудовой стаж ограничивался двумя месяцами работы в частном охранном предприятии. Неудивительно, что она давно имела проблемы с полицией, хотя за решеткой оказалась впервые. Такие бездельники легко сбиваются с пути.

И все-таки в целом картина не складывалась. Прежде всего Альвара смущало одно происшествие, крепко врезавшееся ему в память. Его нельзя было назвать досадным; напротив, за последние несколько лет в подразделении Альвара не происходило ничего более приятного и удивительного.

Дело было несколько дней назад, в столовой, после раннего ужина в пять часов пополудни. Заключенные успели вымыть посуду и убраться в зале, а Альвар все сидел в одиночестве рядом с мойкой. Делать ему здесь, собственно говоря, было нечего. Обедал он с персоналом, а в столовой заключенные управлялись сами. Они имели собственный бюджет, которым распоряжались выбранные старосты Жозефин и Тина – обе приспешницы Бенито. Женщины закупали продукты, заказывали блюда и следили за тем, чтобы еды хватило на всех.

Распоряжаться едой в тюрьме всегда означало иметь власть. Не было ничего удивительного в том, что время от времени старосты обделяли одних, в то время как другие – например Бенито – получали самые лакомые куски. Поэтому за кухней нужен был глаз да глаз. Кроме того, здесь хранился единственный на все подразделение нож. Он был тупой и висел прикрепленный к стальному тросу и тем не менее в умелых руках мог стать опасным оружием. Поэтому Альвар захаживал на кухню в перерывах между своими занятиями – проверить его сохранность.

Дело в том, что Альвар хотел уйти из Флудберги, получить другую специальность. Но для парня, который нигде толком не учился и всю жизнь проработал в тюрьме, вариантов было немного. Альвар поступил на заочное отделение школы бизнеса. На тюремной кухне, где еще витал запах картофельных котлет и ягодного джема, он читал о том, как оцениваются опционы на акции на финансовых рынках, но понимал, по правде сказать, не так много. В тот момент, когда в дверях появилась Лисбет Саландер, он пытался решить задачу из практической части учебника.

Лисбет вошла на кухню перехватить чего-нибудь съестного. Она выглядела хмурой и как будто думала о чем-то своем. Альвар как ни в чем не бывало продолжал свои расчеты. Он понимал, что раздражает Лисбет. До сих пор все его попытки установить с ней контакт терпели неудачу, и у Альвара не было никакого желания в очередной раз ставить себя в неловкое положение.

Когда Лисбет приблизилась и пристально на него посмотрела, Альвар смутился. Он и раньше не выдерживал ее взгляд. Он поднялся, чтобы уйти, но Саландер выхватила у него карандаш и набросала несколько цифр в его тетради.

– При такой волатильности модель Блэка-Шоулза работает неважно.

И исчезла, прежде чем Альвар успел понять, в чем дело. Она и не подумала оглянуться на его зов. Просто пошла дальше, словно он вдруг перестал для нее существовать. Только поздно вечером, сидя за компьютером, Альвар вдруг понял, что Саландер потребовалось меньше секунды времени, чтобы правильно решить его задачу. Не моргнув глазом она подвергла критике отмеченную Нобелевской премией модель ценообразования опционов. Альвару тут же захотелось познакомиться с Саландер поближе. Если не сдружиться, то по крайней мере как-то повлиять на ее судьбу, помочь осознать степень собственного таланта.

Он долго размышлял над тем, каким должен быть его следующий шаг, пока наконец не придумал – IQ-тест! В кабинете Альвара они лежали кипами, напоминая о неустанных попытках судебных психиатров выявить у Бенито степень алекситимии, или нарциссизма, или чем там она еще страдала. Некоторые из них Альвар опробовал на себе лично и не сомневался, что девушке, так легко справившейся с математической задачей, не составит труда набрать самый высокий балл. Кто знает, может, это как-то изменит ее отношение к жизни… Именно поэтому Альвар и подстерегал Лисбет в коридоре на выходе из тренажерного зала.

Ему показалось, что при виде его лицо Лисбет оживилось, и он даже решился сделать ей комплимент. Наивный, вообразил, что контакт уже установлен…

Лисбет взяла тест, но потом произошло нечто непредвиденное: снаружи загрохотал состав. Альвар видел, как напряглась Саландер, как потемнел ее взгляд, и тоже смутился, начал запинаться и наконец дал ей ускользнуть.

После этого он велел коллегам проверить, заперты ли двери в камерах, а сам отправился в так называемый административный отсек, отделенный от остальной части корпуса массивной стеклянной дверью. Из тюремного персонала Альвар один располагал собственным кабинетом, размером не больше одиночной камеры и ненамного более уютным. Окна выходили на прогулочный двор, окруженный стальной изгородью и серой бетонной стеной. И все-таки, в отличие от камер, здесь были компьютер с Интернетом и пара мониторов, подключенных к установленным по всему корпусу камерам видеонаблюдения, а также кое-какие безделушки, придающие каморке Альвара хоть какую-то видимость домашнего уюта.

Часы показывали 19.45. Камеры были заперты. Поезд уже прогрохотал в направлении Стокгольма, а коллеги перекусывали в буфете. Альвар черкнул пару строчек в дневнике и с грустью подумал о том, что в последнее время перестал быть до конца откровенным с самим собой. Он отложил дневник и перевел взгляд на доску объявлений, где висели фотографии Вильды и матери, вот уже четыре года как покойной.

За окном зеленел сад – как цветущий оазис посреди серого тюремного ландшафта. Небо было чистым. Альвар снова взглянул на часы. Самое время позвонить домой, пожелать Вильде спокойной ночи. «Приятных снов, мое сокровище!» Альвар поднял трубку, но номер набрать не успел: на стене замигала красная сигнальная лампа.

Альвар взглянул на дисплей: номер семь, камера Лисбет Саландер. Он почувствовал, как заколотилось сердце. Никогда раньше Саландер не пользовалась кнопкой тревоги. Заключенные знали, что не стоит беспокоить администрацию по пустякам.

– Что случилось? – спросил Альвар.

– Я прошу вас зайти ко мне, это очень важно.

– В чем дело?

– Вы дали мне IQ-тест, разве не помните?

– Дал. Уверен, что вы продемонстрируете самые высокие результаты.

– Надеюсь, что оправдала ваши ожидания. Не хотите взглянуть?

– А что, уже готово?

Альвар посмотрел на часы. Черт подери, она не могла так быстро управиться!

– Давай завтра утром. Выспимся и как следует все посмотрим.

– Но я не смогу заснуть, – заныла Лисбет. – Я всю ночь буду думать об этом.

– Ну хорошо, я зайду.

Уже в следующий момент Альвар пожалел, что пошел у нее на поводу. С другой стороны, он пожалел бы в любом случае. Он ведь неспроста предложил Саландер этот тест. Кто знает, может, это станет началом их сотрудничества…

Альвар склонился над столом и вытянул из-под кипы бумаг листок с правильными ответами. Потом пригладил волосы и вышел из кабинета. Открыл дверь в «Зону повышенной безопасности» при помощи персонального кода, приложил чиповый ключ и зашагал по освещенному желтыми лампами коридору, поглядывая на вмонтированные в потолок черные камеры и время от времени ощупывая ремень, на котором были закреплены баллончик с перцовым спреем, связка ключей, дубинка, рация и круглая серая коробочка с кнопкой тревоги.

«Неисправимый идеалист» не значит «наивный простак». Последним в колонии не место. Заключенные хитры. Альвар никогда не терял бдительности, и сейчас, по мере приближения к камере Саландер, тревога его росла. Возможно, стоило бы прихватить с собой кого-нибудь из коллег, как предписывалось в инструкциях…

Как бы ни была умна эта девушка, выдать с ходу ответы на все вопросы теста никому не под силу. Она чего-то от него хотела, теперь Альвар почти не сомневался в этом. Он открыл окошко на двери камеры и заглянул вовнутрь. Саландер стояла возле стола. Кажется, она даже улыбнулась ему. Альвар почувствовал новый прилив оптимизма.

– Я вхожу, соблюдай дистанцию.

– Конечно.

Альвар щелкнул замком, все еще готовый к любым неожиданностям, но ничего не происходило. Саландер не двигалась с места.

– Как дела?

– Всё в порядке, – ответила она. – Интересный тест. Можешь сам проверить?

– У меня листок с правильными ответами. – Альвар помахал бумагой. – Похоже, ты не слишком долго ломала над ним голову, поэтому не должна расстраиваться, если результат окажется не таким высоким, как хотелось бы.

Он изобразил улыбку. Саландер ответила тем же, но не развеяла его подозрений. Он чувствовал, что она его изучает. Ему никогда не нравился этот ее темный, пронизывающий взгляд. Какой сюрприз приготовила Саландер на этот раз? С другой стороны, она такая маленькая и слабая, а он – гора мускулов, с дубинкой и рацией… Чем она может быть ему опасна?

Альвар осторожно взял тест и натянуто улыбнулся. Потом пробежал листок глазами, косясь на Саландер. Она стояла тихо. В глазах ничего, кроме нетерпения: «Ну что, хорошо я его сделала?» Вот только почерк у нее был ужасный и листок перепачкан чернильными пятнами… Куда она только так спешила? Альвар развернул бумагу с ответами и принялся сверять, не спуская глаз с Саландер. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что в общем и целом она справилась. Но, приглядевшись внимательно, Альвар от изумления лишился дара речи. Она ответила даже на самые сложные вопросы. Исключительный результат. Ни о чем подобном Альвару до сих пор не приходилось слышать. Он собрался было рассыпаться в комплиментах, когда вдруг почувствовал, что не может дышать.