Цитаты из книг автора «Давид Гроссман»

как люди живут под властью тиранов и деспотов, совершенно отключившись от творящейся вокруг жути. Ведь если бы они разомкнули глаза и уши, то мигом бы умерли от стыда.

как ты думаешь, кого назвала Ноа? – Наверное… меня… – улыбнулась Тамар, опуская внутрь, как вино в бокал, эту капельку гордости.

опуская внутрь, как вино в бокал, эту капельку гордости.

мы уже не в той дружбе, как бывало, Бог и я. Он сам по себе, и я сама по себе.

Пятидесятисемилетний мальчик выглядывает из четырнадцатилетнего старика».

– А «Манчестер Юнайтед»? – спросил Асаф. – Вот и постер их висит в пещере? И Шай рассмеялся: – Да это Тамар притащила, перепутала, решила, что я за них болею! Роковая ошибка, Ватсон! – И он швырнул в нее веточкой. Тамар улыбнулась: – Какая разница – «Манчестер» или «Ливерпуль», разве не одно и то же? Тут уж мальчишки вскинулись, наперебой принялись объяснять этой дурочке, что ни один болельщик «Апоэля» не станет болеть за команду вроде «Манчестера». Но почему? – упорствовала Тамар. Этот разговор доставлял ей безграничное наслаждение. – Объясни-ка девчонке почему, – вздохнул Шай. – А то у меня сил нет. И Асаф объяснил, почему истинный болельщик «Апоэля» никогда не станет болеть за таких хозяев жизни, как «Манчестер». – Мы можем чувствовать солидарность только с полными лузерами, только с неудачниками, которые почти выигрывают чемпионство, вроде «Ливерпуля» или, скажем, «Хьюстона»… – И вот представь теперь, что у меня над головой висит «Манчестер»! – простонал Шай. – Как мне оклематься с Бэкхемом и Йорком над башкой?

Покидая торговый центр, он думал, как же права была мама, заявившая однажды, до чего ее бесит то, что для получения профессии родителя, самой важной и трудной профессии на свете, не надо сдавать даже плевого экзамена.

У него были старые часы – из тех, что выпускали в Эрец-Исраэль в эпоху британского мандата, – вместо цифр на них были обозначены имена двенадцати колен Израилевых. Было как раз Завулон и двадцать минут, и Моше Хонигман не знал, как ему убить время до без десяти Неффалима.

Лея, Алина и Тео. Три ее подружки. Три ее матери. «Тео – мать разума, Лея – сердца, а Алина – голоса» – так когда-то написала она в дневнике.

И Асаф с горечью ответил себе: видно, так уж устроена жизнь, он ищет ее, а она – кого-то другого. Носорогу нужна Релли, а Релли нужен американец. Почему нельзя легонько стукнуть по этому миру, этак сбоку, как по ящичку с мелочовкой, со всякими гвоздями и шурупами, чтобы все встало на место?