Да в этом же нет смысла… Как так вышло? Быть этого не может… Он ведь спустился с небес на пламенных крыльях, как заколдованный княжич. Чудо во плоти настоящее. Я должна была стать его княжной. Всё должно было кончиться хорошо.
Но ведь сказки не сбываются. На то они и сказки. Они выдуманные. А я живу в действительности. Настоящей. Зачем тогда сочинять сказки и давать надежду, если в них нельзя верить?
Бежала я долго, надрываясь из последних сил и спустя мгновение обнаружила себя в совсем незнакомом месте. Наверное, не стоило теряться в огромном чужеземном замке. Да какая, в общем-то, разница? Разве сейчас хоть что-то имеет особое значение? Я дура – дуры заслуживают быть обманутыми.
В скромном закутке, вдали от шума и суеты, поднималась лестница, видно, ведущая на верхние ярусы. Напротив неё – картина в изящной раме изо льда. На ней был изображён некто очень знакомый и одновременно совершенно другой. Белые непослушные волосы, посох с голубым сияющим камнем и лукавая, ни на что не похожая улыбка.
Поджав хвост, я обняла себя руками. Ну и правда, куда я пошла? Почему просто не поговорила с Фениксом? Или спросила бы Захарию, что происходит. Тот явно ведёт себя странно.
Хотя опять же, разве это важно? Уже ничего не важно. Я отправляюсь домой, и всё тут.
Под лестницей оказалось не так уж и холодно. Тёплые меха, в которые меня заботливо укутали, изрядно грели меня от ушей до хвоста. Правда, усесться на льду тяжело: мех скользит.
Уткнувшись холодным носом в колени, я закрыла глаза, сдерживая слёзы. Дура. Дура. Дура. Зачем опять привязалась? Зачем опять совершила ошибку? Думала, что-то будет иначе?
Но, может, он просто притворяется? На самом деле он ведёт себя совсем не так, как раньше. Может, он в беде, а я не догадываюсь? И почему же он не сказал мне об этом? А вместо этого нагрубил и отправил восвояси.
Ничего, ни-че-го-шень-ки не понимаю… Как же это всё глупо…
– Ах вот ты где! – Знакомый голос заставил меня устало вскинуть взгляд. – А я тут чуть лоб не расшибла, пока по льду бегала, разыскивая тебя. Как корова на льду, понимаешь?
Гили. Её тонкие копытца и впрямь разъезжались во все стороны точно так, как она сказала. Как у коровы на льду.
– П-понимаю, – только и выдавила я, тут же закусив губу.
– Да ты чего? Из-за этой жар-птицы недоделанной расстроилась? Брось!
Гордо вскинув хвост, Гили на дрожащих ногах попыталась сесть. И в своём роде у неё это получилось: с громким стуком и пронзительным взвизгом она шлёпнулась на пол. После этого она грубо заржала на каком-то Лошадином наречии и обратилась взглядом ко мне.
Слабая улыбка невольно коснулась моих губ.
– Гили, ну что же ты так? – спросила я с едва заметной усмешкой.
– Если бы кто-то предупредил меня, что мы собираемся застрять в ледяной клетке, я бы, наверное, подготовилась, – язвительно ответила она. – Но, увы, никто не догадался придумать обувку для Лошадей.
Я прижала ладонь ко рту. Гили! Всегда ей удаётся рассмешить меня, даже в самые сложные моменты.
Сложные. Улыбка скривилась сама собой.
– Гили, за что же он так со мной? Он ведь обещал всегда быть рядом.
Всхлип. Дала волю чувствам, называется. Дура, дура ты, Мира! Полная.
– Ну-ну. Иди сюда, чудо ты наше, – сочувственно протянула ко мне руки Гили, и я упала в них, не в силах себя больше держать.
Наверное, я долго пролежала в её горячих объятиях, громко рыдая, как младенец. Слёзы, крупные и прозрачные, стекали по щекам весенней капелью и застывали льдинками на ровном полу. В них – как будто вся я. Вся улетучивалась.
Эх, меня и весь замок слышит небось. Да ну, плевать! Надоело! Надоело прятаться, надоело держать в себе. Пусть все знают, что со мной, пусть всем будет урок. Урок о том, что когда, кажется, всё идёт так хорошо и славно, найдётся один. Вячеслав, Феникс. Не перечесть! Дураки!
– Ненавижу. Ар-р. Почему я?! Я ведь готова ради них на всё. Готова в огонь и в стужу бросаться! Готова грудью ловить стрелы! И вот чем они мне платят?! – фыркала я, едва не переходя на звериный рёв. – Вячеслав-то ладно. А вот Феникс!
– Порвать его хочется, да?! – слишком буквально переняла мой настрой Гили.
– Эх, Гили. Порвать и обнять одновременно, – резко и злобно утерев сопли рукавом, ответила я.
Не хочу себя так чувствовать. Такой глупой, так просто обманутой.
Нет. Он больше этого не получит!
– А знаешь что, Гили?
– Что? – прянула ушами она.
– А ну его! – вдруг важно вскинула руку я. – Пусть идёт лесом с таким отношением. Я ему помогала, а он… А он так просто не отделается!
Удивлённая, Гили склонила голову, вслед за ней склонилось и ухо.
– Что ты имеешь в виду? – неуверенно спросила она.
– Он. Он что-то скрывает от меня, понимаешь? Он явно ведёт себя не как обычно, – ткнула подругу в плечо я. – И сердце у него… стучит так быстро. Взволнованно. Он чего-то боится.
– Ты всё ещё беспокоишься за него?
Мара его дери! Гили права. Смущена и запутана, но права.
– Нет! Я уже отправила его гулять в лес, – отмахнулась я. – Мне ведь надо знать, ради чего он так со мной поступил. Не могу же я просто принять, что он это сделал, и уйти!
На это Гили закивала и заулыбалась.
– Именно! Так его, Мира!.. – завиляла хвостом она. – Только вот. Что делать-то будем?
И тут я задумалась, сосредоточенно щурясь. Все книжки говорят, что нужно ставить себе цель. А цель моя.
– Не хочу больше быть обманутой. Нужно становиться сильнее, – сжала руки в кулаки я.
Посмотрев на них, я вдруг поняла: за это маленькое путешествие они уже стали больше и крепче. Какими никогда не были!
– Я… забуду их обоих, – прошептала я. – Забуду его. Я хочу помочь ему, правда, но не ценой своего разбитого сердца.
Казалось, моё разгорячённое сердце – в моих руках. Ведь оно билось так, что я чувствовала это кончиками пальцев.
– Я больше не буду такой, как раньше. Не буду ни на кого полагаться. Я вступлю на свою службу и докажу себе, что гожусь для той силы, что дана мне Матушкой-Природой.
Вот оно. Я должна стать сильной. Глупая дурочка вроде меня не достойна большого народа и большой страны. Но у меня нет выбора: или погибнуть вместе с миром, или стать сильнее!
– Как это – ни на кого не полагаться? – вдруг прервала меня Гили.
Я вскинула на неё взгляд. Она выглядела почти разочарованной с жалостливо выпяченной губой и опущенными ушами.
– А для тебя, Гили… у меня тоже есть задание! – На меня снизошло озарение. – Слушай меня, и повнимательнее.
Она наклонилась ко мне. Младшенькая Гили никогда не отличалась высоким ростом и посему казалась мне совсем малышкой, когда приходилось вот так смотреть на неё сверху вниз.
– Ты должна мне помочь. Поскольку я ещё недостаточно сильная, мне нужна ты, которая поможет мне не попасться в одну и ту же ловушку дважды, – выдохнула я, вновь сжимая кулаки. – Я хочу, чтобы ты помогла мне не влюбиться в Феникса снова.
– А ты его?..
– Гили! Это должно было быть судьбоносное мгновение, – обиженно надулась я.
– Да я знала. Просто ты такая мрачная, что мне не терпелось тебя развеселить, – улыбнулась она белозубой неклыкастой улыбкой. – Не волнуйся, Мира! Я обещаю: этот пернатый жар-птиц тебя и пальцем не тронет, пока я стою на страже твоего сердца, сестричка!
Я наконец улыбнулась в ответ. Искренне. Тяжёлая влага перестала отягощать ресницы. Однако влажные щёки покалывало от вдруг усилившегося мороза.
Осознав, я вскинула голову. Над Гили, недоумённо чеша затылок, стоял конунг Олав.
– Ой. – пикнула я.
– Ничего страшного. Я м-могу попросить тебя на разговор, великая княжна Мира?
Он неловко шатнулся, опираясь на посох. Тот самый посох с картины напротив лестницы.
Двигаясь следом за мрачным Олавом, я, навострив уши, всё чаще замечала лёгкую капель, отдающуюся от стен звонким эхом. Могучие изваяния и крыши слегка сочились водой, оставляя мелкие капли стекать скользящими дорожками вдоль стен до самого пола.
Завороженная этим зрелищем, я совсем позабыла, что у меня есть собеседник. В конце концов, случайно вспомнив об этом, я неловко выпалила первое, что пришло в голову:
– Конунг Олав, а это твой предок был там, на картине?
Тот вздрогнул и вполоборота посмотрел на меня. Останавливаться он, как ни странно, не стал.
– Ага. Это первый конунг Ледяного Севера. И да, не стоит называть меня конунгом, п-пожалуйста.
Вновь его взгляд увильнул, и мне оставалось лишь догадываться почему.
– Хорошо. – замямлила я и сразу же одёрнула себя. Не нужно жаться! – Конечно, Олав! Ты тоже можешь называть меня просто Мира.
Я постаралась улыбнуться настолько расслабленно, насколько могла. И, похоже, у меня получилось – ну или Олав из чистой вежливости улыбнулся в ответ. Уголок его губы вновь странно дрогнул – будто Олав сдерживал в себе гораздо большую дрожь, но мог позволить себе лишь это.
– А почему твой столь великий предок прячется где-то под задней лестницей? – спросила я шутя.
– У него есть портрет получше, мы поместили его в зале для приёма гостей. А этот оставили… в назидание.
– В назидание о чём?
Кажется, мы дошли до главных дверей. Резко остановившись прямо перед ними, Олав удивлённо обернулся ко мне. Его глаза-льдинки словно сверкнули, взглянув на меня.
– А ты не знаешь? Ну, о проклятии Фростов.
Кажется, он зря сказал это, потому что вновь отвёл взгляд. Но мимо меня не ускользнёт его неосторожность!
– Проклятье? Что за проклятье? Расскажи, Олав!
Замолчал. Воцарилась глухая тишина, и мне стало жутко неловко. Что же сказать, что же. Я завиляла хвостом в нетерпении. Но говорить Олав, судя по всему, не собирался.
Это ведь его право. Решительность решительностью, но я не намеревалась лезть в его дела.
– Ты хотел о чём-то поговорить со мной, – напомнила я, становясь на одном уровне с ним.
Пускай я и меньше, но я постаралась вытянуться и взглянуть длинному, как палка, Олаву в глаза. И заметила: он понял меня. Понял, что я не стану давить.
– Я покажу тебе, – произнёс он и ударом одной руки распахнул створки дверей.
Переметнув взгляд на улицу, я выдохнула, не сдержавшись. Быть того не может!..
Ещё час назад за порогом стояла неумолимая вьюга. Нимфы льда и снега осаждали замок стеной бури. А теперь…
Сугробы превращались в крупные лужи, обнажая зелёную траву и подмороженную почву. На немногочисленных деревьях в саду появились крохотные листочки. Птицы, прыгавшие с ветки на ветку, заводили долгие звонкие трели.
– Как… так? – удивлённо спросила я, оглядываясь.
Где-то впереди уже прогуливались северяне. Распахнув шубы, они бродили по раскидистым полям, окружившим замок. Даже помощник Олава, Локи, прогуливался с кем-то, напоминающим. Феникса? Да, кажется, он. И Захария, следовавший за ними по пятам.
– Твоим спутникам я уже рассказал, – проследил за моим взглядом Олав. – Раз в год на месяц – а может, и на полгода – нимфы снегов отправляются путешествовать по границам Ледяного Севера, после чего возвращаются, и вновь наступает пурга. До этого момента здесь царит, как вы, беры, это называете, лето.
Лето. Я расстегнула пуговицу на шее, и по коже пробежал сладкий тёплый ветерок. Мурашки блаженства пробежались от ушей до самого хвоста, и я вспушилась.
– Весна прошла. Как же долго мы путешествовали. Не хочу, чтобы это заканчивалось.
Всё ведь началось в начале весны. У меня на Родине. А теперь мы так далеко, но в таком похожем месте.
– Но скоро ты отправишься домой.
Я вздрогнула. Олав сказал это будто само собой разумеющееся. Неужели Феникс уже успел его надоумить?!
– Как бы не так! – возмутилась я. – Этот жар-птиц мне не указ.
Гордо вскинув нос, я важно поправила ворот шубы. А Олав на это – судя по ладони, скользнувшей ко рту – лишь посмеялся. От единого хохотка по его телу прошёл озноб.
– Эй! Я вообще-то серьёзно, – пробурчала я. – Пускай Феникс и Проводник, и мир спасает, но я – великая княжна – ему подчиняться не обязана.
– Не сомневаюсь. Вы просто такие странные оба. Мне ещё придётся узнать, какие вы на самом деле.
Выглядел он счастливым, но.
Пальцы его дрожали. От смеха так не дрожат.
– Это… настолько заметно? – неловко почесал затылок он, обратив внимание на мой взгляд.
– Если честно… да, – сперва замялась, а потом прямо сказала я. Последующая печальная улыбка Олава меня совершенно не радовала.
О проекте
О подписке