POV Биго
Черт, здесь жарко как в аду. По мне струится пот, словно я пробежал пару тройку километров. Но внутри все равно нет чувства той окрылённости, которую я чувствовал на первых порах, радуясь успеху, лавиной обручившейся на меня.
Мне было мало ста процентов: сегодня я постарался выложиться на все двести. Но даже этого было недостаточно. Особенно, когда перед глазами то и дело мелькал сытый взгляд Вита после выступления, словно перед ним были не жалкие тридцать человек, а минимум тысяча. Я устал повторять себе, что его слова ничего не значат, ведь я взобрался на высоту, до которой ему ещё ползти и ползти.
Мне нравится звук аплодисментов, крики фанатов, взрывающие перепонки. Не хватает одного – удовлетворенности, довольства собой. Я не доволен, ведь могу гораздо лучше. Кажется, уровень моего самобичевания достиг критической точки.
– Ну и жара! Вот это я понимаю! – присвистывает Тёмыч – мой директор, встречая меня за кулисами.
Он не замечает, что со мной что-то происходит. Его интересует только моя способность выдавать треки, по сути ничего толкового собой не представляющие. Зато они напевные и хорошо оседающие на дне общественного сознания. Хотя нет, есть ещё одна вещь, за которой он пристально бдит.
Скандалы.
Тёма, как любой уважающий себя шоумен, не против такого пиара. Но он считает, что их должно быть в меру, и появляться они обязаны только с его лёгкой подачи, а не от моего своевольства, которого слишком много в последнее время. И чем популярнее я становлюсь, тем больше писак ходят кругами, ожидая, когда я споткнусь и шмякнусь на задницу.
Вот и сейчас я подозрительно кошусь на своего директора, ожидая очередной головомойки.
– Что-то не так? – спрашиваю, хорошо зная, что обычно он не приходит на рядовые выступления. Ему и без них забот хватает. Видимо, случилось что-то серьезное, раз он сам пришел, а не позвонил или не передал через свою длинноногую помощницу.
– Пойдем, – кивает он, затем направляется в мою гримерку. – У меня для тебя отличные новости.
Выдыхаю, покрутив головой по кругу, чтобы помассировать и расслабить шею. Значит, ничего не натворил.
Войдя в тесноватую гримерку, хватаю пачку сигарет со стола, шмякаюсь на кожаный диван, занимая его полностью. Тёме приходится сесть на стул, предварительно повернув его ко мне. Я закидываю ногу на спинку дивана, устраиваясь удобнее. Голова трещит, как бывает всегда после сольника, когда приходится напрягать все жизненно важные ресурсы.
– Мы, кажется, уже говорили с тобой по поводу курения. – Артём морщится, наблюдая, как я достаю из пачки сигарету и зажигалку.
– Ты сам куришь, – замечаю, прикуривая.
Кончик сигареты заалел, из него заструилась тонкая струйка дыма. Глубокая затяжка. Я откидываю голову назад, закрываю глаза. Меньше всего мне сейчас хочется смотреть на своего лысого директора. Пусть он и одевается в футболки с молодежным принтом, возраст никуда не спрятать. К тому же он настаивает, чтобы к нему продолжали обращаться неформально – вот такой заглюк, словно если назвать его Тёмой вместо Артёма Сергеевича, то от возраста и от веса отнимется двадцатка.
– Кто из нас двоих знаменитый певец? – взвизгивает директор, отчего я морщусь. – Подумай о своем голосе. К тому же ты обещал фанатам, что бросишь.
– И я сдержал слово, – хмыкаю. – На публике больше не курю.
– Это не одно и то же! – Нрав Тёмыча вспыльчивый, но быстро отходчивый. Бояться его нет резона. К тому же я для него словно нефтяная скважина. Он может сколько угодно злиться и возмущаться, но в конечном итоге ему каждый раз приходится смириться. Вот и сейчас я уверен, что он поворчит и продолжит.
Я вдыхаю горьковатый дым, чувствуя, как желудок отзывается пустотой.
– Говори, что случилось, – нервно бросаю, злясь на тело, требующее подпитки.
– Тебя позвали на съемки «Шанса на успех».
Тема выдержал паузу, чтобы я прочувствовал важность его слов.
Я же молчу в ответ, никак не реагируя. А что я должен сделать? Завизжать от радости, словно девчонка, поблагодарив за оказанную честь?
На моем лице не дрогнул ни единый мускул. Я лишь делаю затяжку, заполняя лёгкие до отвала, затем выдыхаю едкий дым.
– Ничего не хочешь ответить? – возмущенно пыхтит Тёма.
– Мне не нужен шанс на успех.
– Тебе нет, – соглашается директор, откидываясь назад, отчего кресло заскрипело, – а тем, кто будет пытаться попасть в это шоу, ты нужен. Твоя ошеломляющая линия взлёта может их воодушевить.
Вот теперь я удивлён. Поднимаю голову, чтобы убедиться, что он не шутит. Нет, выражение на его лице серьезнее некуда, но я все равно не верю во всю эту чепуху. Какой из меня, на хрен, пример?
– Неужели у шоу настолько упал рейтинг, что теперь они отчаянно пытаются реанимировать его, чтобы не потерять вбуханные деньги?
– Вовсе нет. – Тёмыч качает лысеющей головой.
– Тогда я вообще не понимаю: на фига я им? Какой, блять, из меня наставник?
Тёма заржал, но сделал это скорее наиграно. Это ему тут же аукнулось. Он подавился слюной, закашлял. Я быстро сел. Сперва вскинул брови, затем нахмурил.
– Что смешного?
Подношу сигарету к губам, замечаю, что она догорела, превратившись в окурок. Чертыхаюсь сквозь стиснутые зубы, оглядываюсь в поиске пепельницы.
– Из тебя наставник, как из меня дирижёр симфонического оркестра, – еле выговаривает Тёма, путаясь в слогах. – Тебя зовут в качестве приглашенной звезды, чтобы посидеть в жюри.
Я закрываю глаза, наклоняю голову назад.
– О, Господи, скажи, что ты отказался, – простонал я. – У меня нет никакого желания отсиживать задницу сутки напролет, в то время как мои уши будут кровоточить!
– Это хорошая возможность для тебя! – кряхтя, Тёма поднялся со стула. – Тебе нужно показать всем, что ты действительно разбираешься в музыке, а не просто открываешь рот на сцене!
– Почему я должен доказывать кому-то, что музыкант?
– Ты читал последнюю статью Заречного?
– Какую из них?
Господин Заречный вылил на меня столько дерьма, что уже и не вспомнишь его отдельные статьи. Раз за разом они застревали у меня в горле, в конце превратившись в огромный ком, который мне никак не удается проглотить, несмотря на то, что я тщательно заливаю его крепкими напитками. Вот и сейчас «отличные» новости вызвали изжогу, которую срочно нужно заполировать.
– Я пас, – выдаю достаточно твердо, чтобы не дать Тёме усомниться в моём решении. Я подхожу к столу, чтобы вжать сигарету в стеклянную пепельницу, затем разворачиваюсь и безотлагательно направляюсь к двери гримерной. Я вырываюсь в коридор, тут же оглушённый визгами девчонок, отчаянно пытающихся прорваться сквозь толпу охранников. Морщусь, головная боль усиливается.
– Ты, кажется, не так меня понял! – Директор последовал за мной, отставая на несколько шагов: угнаться за моими длинными ногами ему было не так уж легко. Ещё пару метров, и у него появится одышка. Я направился в противоположную от криков сторону, чтобы выбраться на улицу через чёрный ход. – Кастинг начнётся через неделю! И я не спрашивал твоего согласия! Твоё участие подтверждено, хочешь ты того или нет! Слышишь? Куда ты, черт тебя побери?
POV Вили
– Спасибо, что пустила к себе, – наверное, в десятый раз повторяю я, сидя на кухне в квартире своей подруге.
Она уже успела накормить меня лапшой быстрого приготовления. Я не протестовала, хоть сама часто ругала Захара за пристрастие к еде, напичканной химикатами. Но Жанна не умела готовить, а у меня не было средств, чтобы позволить себе что-то другое.
– Да, без проблем, – отзывается Жанна, садясь напротив.
Раньше мы с Жанной много времени проводили вместе. У нас были общие мечты и интересы. Мы часто практиковались в школе, указывая на ошибки друг друга, гуляли, обсуждали последние новости в мире моды и музыке. Но потом маме стало хуже, и я все свое время стала посвящать ей.
Я очень переживала, что мы отдаляемся друг от друга, старалась чаще интересоваться её жизнью, писав ей в What’s up, но пропасть все равно образовалась. Хвала господу, эта трещина не помешала ей приютить меня.
Я тереблю чайный пакетик, наблюдая, как тёмные крупинки мелкими разводами окрашивают прозрачную воду.
– Не знаю, что бы я делала, если бы не ты. – На глаза вновь наворачиваются слёзы. Моё воображение уже рисует отвратительные картины моего бродяжничества.
– А как же Никита?
Вопрос попал в цель, словно стрела в яблочко.
– Последний раз я разговаривала с ним вчера. И то всего две минуты. – Тогда еще ничего не предвещало бури. Он старался меня утешить, но делал это так неловко и холодно, что скорее раздражал. И все же я цеплялась за его слова, как тонущий за спасательный круг, понимая, что в моей жизни не так уж много близких сердцу людей, чтобы разбрасываться ими из-за парочки несвязных слов. – Он так занят учёбой.
С тех пор, как Никита улетел, я повторяю эти слова словно мантру.
Он занят. Он учится. Он делает это ради нашего будущего. Он должен учиться, чтобы стать успешным и забрать меня к себе, не оглядываясь на свою мать…
– Ага, – голова Жанны качается вперед и назад, словно маятник, – конечно. Знаем мы, чем они могут быть заняты. – Я хмурю брови. Не настолько я наивна, чтобы не понять, на что она намекает. Но не хочу в это верить. Никита ведь не такой. Я знаю его с детства. – А сегодня ты ему не звонила? Не сказала, что его мамаша выгнала тебя из дома?
– Номер не обслуживается, – выдохнула я.– Наверное, что-то случилось с симкой. Может, сломалась. Или телефон заглючил. Как только он починит, сам со мной свяжется.
Так глупо. Но я продолжаю упорствовать в своей вере. Как жить на этом свете, если никому нельзя доверять?
– А ты не думаешь, что наш скрипач пляшет под дудку своей мамаши?
– Не может быть! – резко отвечаю. – Она всегда была против наших отношений, но Никита все равно был со мной.
– Сейчас другие обстоятельства. Он учится ведь за границей, а мамаша его содержит. Думаешь, он сможет отыскать где-нибудь в штанах стальные яйца, чтобы бросить вызов мегере?
Я открыла рот, чтобы ответить, но не смогла выдавить и слова. Значит ли это, что моя уверенность пошатнулась? Ответа нет.
Входная дверь скрипнула. Я быстро подняла голову, чтобы посмотреть за спину Жанны. На кухню вошёл высокий, хорошо сложенный блондин.
– Вили, это Олег, мой парень, – представила Жанна, довольно улыбаясь. Когда у неё появился парень? Она ничего мне о нём не писала. – Олег, это Вили. Мы вместе учились в музыкалке.
То, с каким пренебрежением подруга назвала место нашей учебы, озадачило. Лично я горжусь тем, что училась в лучшей музыкальной школе нашей страны. Любой бы гордился. Но Жанна, видимо, считала иначе. Два года назад мы мечтали, что после того, как мы выйдем за порог учреждения, предложения посыплются на нас, словно грибной дождь, помогая нам вырасти до уровня мировых звёзд. Чего, естественно, не произошло. В реальной жизни мы оказались никому не нужными. И нам предстояло начать все с нуля – неважно, насколько мы талантливы.
– Привет, – парень качает головой, затем наклоняется. Жанна запрокидывает голову, чтобы поймать его губы, а Олег опускает руку, накрывает её увесистую грудь своей ладонью.
Я поджимаю губы: неловко наблюдать за такими откровенными проявлениями чувств. Поцелуй затягивается, я опускаю глаза в чашку, явственно ощущая, как щёки вспыхивают.
– Вили немного поживёт у нас, – слышу голос подруги, поднимаю голову. Олег удивленно приподнимает бровь. Его рука все ещё стискивает полную грудь, едва прикрытую шёлковым халатом. – Немного, – повторяет Жанна. – Её выгнали из дома.
Боже, как же унизительно это звучит. Глаза зачесались. Я немного потерла их большим пальцем.
Парень отрывается от подруги, оценивающе смотрит на меня. К приподнятым бровям присоединяются широко распахнутые глаза. Олег морщится: ему не нравится то, что он видит. Готова поспорить, что выгляжу хуже некуда. После ухоженного вида подруги, у которой белые блестящие волосы, красивые зелёные глаза и немного накаченные губки, я предстаю замухрышкой. Густые вьющиеся волосы спутаны и замотаны в огромный клубок на макушке, губы искусаны, а лицо пошло пятнами от лицезрения их откровенного поцелуя.
– У тебя глаза красные и опухшие, – выдает он, опуская челюсть вниз.
Киваю в ответ, а парень разворачивается и выходит с кухни.
– Не обращая внимания. – Жанна виновато закусывает нижнюю губу, которую только что так страстно пожёвывал её кавалер.
– Все хорошо, – выдавливаю улыбку.
Подруга устраивает меня на диване в зале, сама скрывается в спальне, где её уже ждут. Как только она исчезла за дверями, я набрала Захару, чтобы сообщить, что со мной все хорошо. Слышу в ответ облегченный выдох. Знаю, он очень переживал. Закрываю глаза, выдыхаю. Да, худшее позади.
Вновь делаю попытку дозвониться до Никиты, но безэмоциональный женский голос сообщает, что это невозможно. Жмурюсь. Прячу свое лицо в ладонях, снова ощутив влагу, сочившуюся из глаз. Скольжу пальцами в волосы, затем тяну пряди вверх, словно хочу избавиться от них, чтобы стало легче. Но сердце глухо стучит, разнося по телу кровь, отравленную отчаянием и болью.
Я ложусь, накрываюсь пледом. Меня трясёт, несмотря на то, что в квартире жарко. Произошедшее напоминает страшный сон. Никогда так отчаянно я не хотела проснуться.
Я встаю, желая плеснуть себе в лицо холодной водой. Тихо проскальзывая мимо двери, за которой уединилась Жанна со своим парнем, останавливаюсь, услышав голос подруги.
– Ну, не злись, – отчетливо разбираю каждое сказанное слово. – Пойми, я не могу её выгнать.
Час от часу не легче. Вздыхаю, продолжая слушать.
– У неё недавно умерла мама, а отчим сегодня выгнал её из дома.
– Это не наши проблемы, – сухо отвечает Олег. – Почему не наши проблемы должны доставлять нам неудобства?
– Она не будет нам мешать.
Грудь вновь болезненно сжалась. Я бы могла показать свою гордость, подхватив чемодан и уйти, но куда? Куда податься? Где я и моя гордость будем в безопасности? На вокзале? Это вряд ли. Остаётся только стиснуть зубы, чтобы не оказаться на улице.
– Уже мешает, – нервно парирует её парень. – Я бы сейчас хотел полежать на диване и посмотреть какой-нибудь фильм, а вместо этого должен сидеть здесь!
– Мы можем посмотреть фильм здесь, на ноуте. А ещё я могу занять тебя чем-то более интересным…
Чем Жанна может занять его, я узнала спустя минут пять, когда из-за стены послышались характерные звуки. И как бы я ни закрывала уши ладонями, подушкой, и ладонями и подушкой – все равно было слышно.
До сегодняшней ночи я не подозревала, что сексом можно заниматься ночь напролёт. Возможно, я должна была вновь поблагодарить подругу за то, что она так тщательно отрабатывала моё присутствие в своей квартире, но язык никогда не повернётся заговорить о подобном.
Трудно сказать, спала ли я вообще. Каждый раз, когда я проваливалась в дремоту, из неё меня выдергивал очередной стон Жанны.
Боже, я ненавидела эти звуки. А ещё я безумно скучала по маме и брату, и по своей уютной комнате. Мне хотелось выть от тоски. После смерти мамы прошёл месяц, но именно сейчас я ощутила потерю в полной мере. Я бы могла все отдать за то, чтобы ещё хотя бы раз коснуться её нежной руки, увидеть добрые любящие глаза, услышать мягкий голос, который говорит, что любит меня. Как отдать всё, когда нет ничего?
К утру у меня ломило все мышцы. Солнце ещё только проклюнулось, а я уже сложила постельное белье в аккуратную стопку. Моё внимание привлекла газета, небрежно брошенная на полку под журнальным столиком. Раскрыв её на странице объявлений, я принялась вычитывать колонку «Поиск работы». Ничего подходящего не нашлось. Я расстроенно выдохнула, отложила газету, но потянулась к телефону, решив, что на специальных сайтах должно быть больше предложений.
И да, вакансий было много, но почти все отсеивались после первых же требований к работнику. Образование, опыт работы. Кому нужен музыкант без опыта работы? Ответ я получила сразу.
Но все же несколько должностей нашлось. На высоту заработной платы смотреть не пришлось. У меня нет выбора. Либо это, либо пустой кошелёк.
Я порылась в своем чемодане, стараясь вообще не издавать ни звука. Меня здесь и так не хотят видеть, а уж если я стану шуметь, то и вовсе погонят сраной метлой.
Когда Олег и Жанна вышли из своей спальни, часы показывали девять утра, мой желудок уже слипся от голода, а на белом листе блокнота красовались три номера телефона, по которым я собиралась позвонить и попроситься на работу.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке