Глава 3

@niKartashova

26 апреля 10:54

#бодун #нечаяннаярадость

Завтрак – 30 кКал.

Оказывается, чтобы навсегда забыть о школе, недостаточно просто удалить аккаунт на «Одноклассниках».

Опешив, Ника взирала на Пашу Исаева. Сволочь кудрявая. И ни капли не изменился, как будто у мальчишки выросла щетина. Ника перевела мрачный взгляд на мать, игнорируя приветствие.

– И почему ты меня не предупредила? – спросила она, тщательно выбрав формулировку вместо «Какого черта он здесь делает?» или «А идите-ка вы оба…»

– Мы случайно встретились на улице. Он как раз парковался, приехал с суток. Ты же знаешь, он – хирург. – Надежда Сергеевна с гордым видом размотала газовый шарфик.

Ника что-то слышала, но никогда не воспринимала всерьез. Ну какой может выйти врач из заядлого троечника? Который вырежет почку вместо желчного пузыря? Или забудет в кишках перчатку? Впрочем, теперь хотя бы понятно, зачем мама его притащила. Медицинская консультация вместо смотрин жениха – уже плюс. Бедная! Наверное, караулила его у подъезда со вчерашнего вечера.

– Как жизнь? – Паша первым нарушил паузу.

– Нормально, как у всех. А ты, значит, все там же с мамой и живешь? – ехидно протянула Ника, вешая объемный плащ Надежды Сергеевны.

– Живу там же. А мама умерла три года назад, – просто ответил Исаев. – Сбила машина.

Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.

– Извини, – буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. – Ну, проходи, раз пришел. Ванная – там. Чай или кофе?

– Кофе и покрепче, – Паша выглядел не то чтобы обиженным, скорее удивленным.

Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал по меньшей мере на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.

Исаев занял собой пол-кухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно – отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.

Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.

– Так значит, ты стал хирургом? – попыталась она завести светскую беседу, пока мама мыла руки.

– Думаешь, я наврал ради красного словца?

Нику словно отбросило на десять лет назад. С ним всегда было невозможно общаться: эта манера отвечать вопросом на вопрос и переворачивать все с ног на голову… Ника отвернулась к плите и помешала закипающий кофе. Варить приходилось по старинке, в турке, никакая кофемашина в кухню просто не поместилась бы. И так все шкафы были доверху забиты формочками, венчиками и прочими кондитерскими приблудами.

– Так что у тебя стряслось? – Паша смотрел, как Ника наливает ему дымящийся напиток. – Тетя Надя намекнула, что тебе нужна помощь. Хотя, как по мне, ты выглядишь не так уж и скверно.

– Мсье знает толк в комплиментах!

– Ника, перестань! Павлик просто согласился помочь, могла бы вести себя повежливее, – Надежда Сергеевна появилась в дверях, поправляя прическу.

Двухметровый Павлик невинно поднял брови и пригубил кофе. Ника постаралась: раз просил крепкий, получи такой, чтобы ложка стояла. Надо отдать Исаеву должное, он даже не подал виду. Только улыбка стала чуть менее непринужденной.

– Я уже говорила тебе, что она мучается от болей в животе, – продолжала Надежда Сергеевна, пока Ника, скрестив руки на груди, изучала реакцию Паши на свое варево. – А вчера на работе потеряла сознание.

– Вот как? – Исаев не сводил с Ники пристального взгляда. – И почему она не вызвала неотложку?

– Потому что это удовольствие для избранных, – Ника задрала подбородок. – Мне не нужны укол для галочки или госпитализация в инфекционку. Ты же сам видишь, я здорова.

– А температура?

– Нормальная.

– Павлик, не слушай! – снова вмешалась Надежда Сергеевна. – Я не удивлюсь, если она не знает, где лежит градусник. Прошу тебя, осмотри ее. Только внимательно, она никогда ничего не говорит. Наверное, это самый ужасный тип пациентов!

– Конечно, – серьезно кивнула Ника. – Я уверена, врачи гораздо больше любят тех, кто требует биопсию каждой новой родинки, даже если это прилипшая крошка.

– Ника, перестань! Хоть раз сделай, что я прошу.

– Как скажешь. Мне уже начинать раздеваться? – девушка взялась за футболку.

– Нет, это невыносимый субъект, – Надежда Сергеевна закатила глаза. – Павлик, мне без тебя не обойтись.

– У меня есть опыт работы с буйными, – ухмыльнулся Исаев. – Пойдем, Карташова, и не пытайся меня напугать. Я и не такое видел. Буквально во вторник привезли нам одного мужика. Представляете, теть Надь, почти двести килограмм!

Вот наглец! Это на что он намекает? Ника свирепо закусила губу. Значит, хуже – только двухсоткилограммовые мужики? Да она только вчера взвешивалась, все в норме! Даже похудела чуть-чуть. И не ела вечером…

– Идем, идем, – Паша поднялся со стула и навис над ней тенью отца Гамлета. – Потом будешь пожирать меня глазами.

Ника резко развернулась и потопала в комнату, судорожно придумывая какой-нибудь язвительный ответ. Как назло, шутки про лишний вес напрочь вывели ее из себя и все остроумие, накопленное годами, куда-то испарилось. Ох, ну и припомнит же она маме, когда Исаев подтвердит, что живот в норме.

– Заходи, – Ника распахнула дверь в свою комнату и пропустила Пашу.

– А у тебя ничего, миленько, – он огляделся. – Так ты у нас, значит, боишься врачей?

– Вот еще! – она хмыкнула.

– Или просто не веришь в российскую медицину?

– А на тебе что, прослушка?

– Давай уже рассказывай, что стряслось.

– Да говорю тебе, ничего! – отчаянно воскликнула Ника и вкратце изложила случившееся. – Ночью немного ныл, но я сама виновата, мы с Ленкой перебрали немного…

– С какой Ленкой?

– Ну, с нашей. Макарычевой.

– Ясно. И часто ты так перебираешь?

– С прошлого года перестала считать, – улыбнулась она, но Паша смотрел на нее серьезно. – Да ладно, шучу! Почти не пью. Так, повод был.

– А это что? – Исаев указал на ее красочные карточки для меню. – Твой иконостас?

Дыши, Карташова. Дыши глубже. Ника сжала кулаки и яростно смотрела на него, как тогда, когда она была в третьем классе, а он – в восьмом, и на виду у всех размахивал ее широкими физкультурными шортами.

– Ты ведь не из тех, кто ест и вызывает рвоту? – продолжал он. – Потому что при таком питании твоя фигура кажется неоправданно худой…

– Пшел вон, – зашипела Ника, чувствуя, как раздуваются ноздри. – Пшел вон отсюда!

– Да ты чего? – удивился Паша. – Нормальные вопросы. Когда мы имеем дело с болями в животе, часто они вызваны проблемами с желудочно-кишечным трактом, а это, в свою очередь, следствие неправильного питания. Булимия и анорексия – то, что надо исключить в первую очередь, зная о твоих проблемах…

– Ну все, Исаев!

– Тише, тише, – он примирительно поднял руки и заговорил елейным тоном: – Все в порядке. Нет – так нет, не кипятись. Здесь только ты и я, никто не узнает. Ты же слышала о врачебной тайне?

– Я тебя по-хорошему прошу… – начала она.

– Понял! Сейчас уйду. Две минуты. Дай руку.

Ника с опаской протянула ему ладонь, словно он мог вложить в нее дохлую лягушку, как в детстве. Но он всего лишь обхватил пальцами запястье и взглянул на часы, считая пульс. Пальцы были сухими, теплыми и уверенными. Конечно, с чего бы ему было нервничать, ведь это не она его доводила до белого каления.

– Ну вот, восемьдесят, – с улыбкой резюмировал Паша. – В рамках нормы, хотя ты немного психанула.

– Только не говори, что эти издевательства – обычный врачебный тест, – буркнула Ника.

– Какие издевательства? – его брови дернулись вверх, и лоб наморщился. – Я ведь сказал только, что ты худая. Теперь и это считается обидным? Ладно, ложись, поднимай футболку.

– Зачем? – нахмурилась Ника.

– Карташова, хорош препираться! Я могу сейчас сказать твоей матери, что подозреваю аппендицит, и поедешь на «Скорой» выяснять отношения с другими врачами.

Сердито сопя, Ника улеглась и задрала футболку, радуясь, что на ней благопристойный плотный лифчик телесного цвета. С ее объемом чашек было не разбежаться в «Секретах Виктории», главное – широкие лямки, чтобы не желающие худеть части тела оставались на высоте.

Ника ждала от Исаева, что он присвистнет, округлит глаза или отпустит какую-нибудь пошлость, но он просто принялся задумчиво прощупывать ее живот.

На долю секунды Нике стало даже обидно, что он не проявил к ней никакого интереса, кроме врачебного. Само собой, она помнила про этику, профессионализм и все дела, но ведь было бы до жути приятно, если бы именно он после долгих лет издевательств вдруг заметил, как она преобразилась. В сказке про гадкого утенка Нике всегда нравился момент, когда в финале бывший неказистый птенец со стаей лебедей летит над скотным двором. И сейчас она ощущала себя тем самым лебедем, а Исаев неплохо подходил на роль всех обитателей скотного двора, вместе взятых. В конце концов, почему Пашины подколки до сих пор так действуют на нее? Ведь это он разъелся, а не она, и это ей впору его дразнить.

От теплых пальцев ее кожа покрылась пупырышками. Подумать только! Паша Исаев – в ее комнате, а она лежит перед ним полуголая… Лет десять назад… Да что там, еще сегодня утром если бы кто-то предположил подобное развитие событий, Ника расхохоталась бы ему в лицо.

– Колени согни. Руки по швам. Расслабься, – в этом серьезном дядечке было не узнать главного школьного хулигана.

Он аккуратно трогал ее живот, постукивал, серьезно щурился.

– Больно? А так? А здесь? – тихо спрашивал он.

Ей было даже приятно. То ли его прикосновения согревали, то ли уголь, наконец, помог, но ноющая боль, донимающая ее со вчерашнего дня, отпустила.

– Когда ты последний раз ела?

– Вчера завтракала и сегодня собиралась, но успела только надкусить тост.

– Это такая диета?

– Да нет… Не до того было, да и не хотелось особо.

– Рвота?

– Нет. Мутило немного.

Ника уже расслабилась и решила, что все вот-вот закончится, как вдруг Паша одним надавливанием будто попал на синяк. Внизу живота, справа, почти у тазовой кости. Не так, чтобы адская боль, – вполне терпимо. Но как-то… Неприятно.

– Больно? – тут же среагировал он.

– Да нет, – Ника мотнула головой.

Может, и правда синяк, ударилась – и забыла. А он сейчас маму накрутит.

Паша сместился, прощупал рядом, а потом снова вернулся. Ника напряглась.

– Вот здесь разве не больно? – настойчиво переспросил он.

– Не-а.

– Ясно.

– Чего тебе ясно? – Ника сдвинула брови и поправила очки.

– Твоя мама была права. Обманывать – нехорошо, между прочим. Тем более врача.

– Да там скорее немного неприятно… Может, яичник?

– Сразу видно отличницу по биологии, – Паша иронично взглянул на нее. – Может, и яичник. Когда должны начаться месячные? Боль усиливается после тренировки или полового акта?

– Исаев, я не собираюсь это обсуждать с тобой! – возмутилась она. – Какая тебе разница, есть у меня… тренировки или нет?!

– Да повзрослей ты уже ради бога! – на щетинистых скулах зашевелились желваки. – Яичники ничем не хуже остальных органов. Ты уверена, что температура не поднималась? Болит больше внизу живота?

– Не поднималась. И сложно сказать, когда внизу, когда по всему…

– В общем, так, – Паша раздраженно поднялся. – Я не увидел явных признаков какой-то определенной болезни. То ли симптомы смазанные, то ли ты чего-то недоговариваешь.

– То ли действительно я здорова, а ты – ни черта не шаришь, – поддела его Ника, поправляя футболку.

– Как знаешь, мисс кандидат медицинских наук. А теперь сядь и выслушай, что я тебе скажу. Я не могу исключить кисту в яичниках или аппендицит. Явных признаков нет, но и исключить нельзя.

– А разве аппендицит не выше? – Ника изогнула бровь: нашелся тут доктор Хаус.

– Я не могу исключить кисту в яичниках или аппендицит, – терпеливо повторил он, хотя на лбу уже проступила венка. – Острой ситуации нет, но ты должна как можно скорее сделать УЗИ. Чем быстрее, тем лучше. И сдай кровь. В любой ближайшей лаборатории.

– На следующей неделе подойдет?

– Как тебе сказать, Карташова? Может, подойдет. А может, за пару дней разовьется острое воспаление или киста лопнет. Начнется перитонит, и хорошо, если неотложка успеет до тебя доехать. Хочешь рискнуть и проверить?

Ника покачала головой. Когда он так говорил, ей становилось не по себе.

– Ты, видимо, считаешь это все шутками, – назидательно продолжал Исаев. – Или думаешь, что болеют одни слабаки. Или тебе кажется, что очередное твое дело нельзя отложить. Так вот: девяносто процентов тех, кто оказывается у меня на столе, думали так же. И почти у всех можно было обойтись меньшей кровью. Поэтому если хочешь, маме пока ничего не говори. Но возьми себя в руки и сделай УЗИ сегодня же. Крайний срок – завтра. Поняла? Можешь пойти и в платный центр, но там тебе напридумывают кучу лишних заболеваний, чтобы развести на деньги. Есть куда записать?

– Да, секунду… – она протянула со стола пачку розовых стикеров.

– Ничего не изменилось, – на мгновение уголок его рта дернулся вверх. – Это мой телефон. А это – Ольги Евгеньевны Зайцевой, моей коллеги. Она – узистка в приемном. Шестой корпус, хирургическое отделение. Спросишь у охранника, скажешь, что от меня. Я предупрежу, она тебя посмотрит. Возможно, придется подождать, если привезут кого-то тяжелого, но она хороший специалист. Поняла?

Ника кивнула, принимая назад бумажку с каракулями.

– Запомни: температура, острая боль, диарея, рвота или повторная потеря сознания – сразу вызываешь «Скорую».

– Ладно, ладно, убедил. Спасибо, – Ника встала, чтобы проводить его на кухню. – Ты голоден?

– Я с суток. Если ты не хочешь, чтобы меня вырубило прямо здесь, дай мне спокойно добраться до дома.

Надежда Сергеевна уже металась по коридору, как лорд, ожидающий появления наследника.

– Ну что? – выдохнула она, когда Паша распахнул дверь.

– Не волнуйтесь, с Басей все будет в порядке, – Исаев положил руку даме на плечо, и та довольно заулыбалась.

Ника стиснула зубы. Вот поганец! Только она прониклась уважением к его работе, как он разрушил все одним упоминанием тупой клички. Ну уж нет, не нужны ей теперь его советы! Лучше сходить к нормальному врачу, чем увидеть его еще хоть раз. И с какой радости он ведет себя как дамский угодник, если сам больше похож на Никиту Кожемяку?

– Ох, Павлик, как ты выручил! Какой молодец! – закудахтала Надежда Сергеевна. – Если что-то будет нужно, обязательно обращайся! Ника торты делает, да и я всегда буду рада видеть тебя у нас к ужину.

– Ладно, девочки, мне пора, – Паша кивнул Нике и, наконец, освободил и без него тесную прихожую.

– Ты заметила, какой он стал видный? – мама вцепилась в локоть Ники и выразительно подмигнула. – Самый настоящий врач!

Для Надежды Сергеевны врачи были высшей кастой. Как всякий уважающий себя ипохондрик, она мечтала, чтобы кто-то из ее домочадцев был доктором. Дочерей пристроить в мед не удалось, оставался один вариант заиметь в семью врача – сделать его зятем. Но с Никой этот фокус не выйдет. Пускай мама лучше упражняется на Алинке, а Ника свою ставку сделала: или Марк Веселовский, или она умрет старой девой.