Цитаты из книги «Диагноз: любовь»

Соседки по палате в открытую развлекались, наблюдая за суетой Надежды Сергеевны. Рядом с Никой лежала крупная дама, мать пятерых детей, которая попала в больницу с грыжей и одними тапочками, и за три дня муж, внезапно нагруженный семейными заботами, ни разу к ней не наведался. Но дама блаженствовала. Она спала, довольно всхрапывая, почти круглосуточно, просила раньше времени ее не выпускать и с аппетитом уплетала унылую недосоленную пищу. – Как же вкусно, когда готовишь не сама и знаешь, что не надо мыть посуду! – изрекала она, промакивая тарелку хлебом. – А главное – никто не вырывает изо рта и не кидается едой. У противоположной стены положили женщину из Средней Азии с прободной язвой. Она все время звонила кому-то и долго ругалась на непонятном придыхательном языке. Пила чай со странным запахом и ела, отвернувшись от всех

Вот что с ним не так? Навешать комплиментов семидесятилетней Якушевой – проще простого, а Веронику опять дразнил как мальчишка. Понимал, что не стоит, а с языка сами собой слетали глупые подколки. Обидел только и разозлил. А если она из-за этого в больницу не приезжала? Надо будет узнать, что там.

– Пал Дмитрич, подождите, – следом семенила Танюша, едва поспевая за его широким шагом. – Ну, – буркнул он через плечо. – Вам какая-то женщина звонила. Раз десять. И на пост, и охраннику. Надежда Сергеевна. Плакала, говорила, что срочно. Карташова, чтоб тебя! Что ты опять натворила? На УЗИ так и не приходила, иначе б ему сказали… Дура, вот же дура жир… Ладно, не жирная. Но до чего упертая… – Скажи, чтоб дали мой мобильный. Отвечу, как смогу. Паша спустился в приемник, толкнул дверь, шарахнув по стене. Не каждый бы так выбил ее ногой, как он – рукой. На койке жалобно постанывал Сильверстов. – Ну, наконец-то, – с облегчением воскликнул пациент. – А то мне эта дамочка заявляет, что меня пока не берут оперировать. – Пал Дмитрич, разберитесь с ним, – взмолилась Света. Исаев удивлялся ее терпению. Народ сегодня везли пачками. Аварии, пьяные драки, ножевые… Почетное второе место после Нового года. В ожоговом наверняка тоже аншлаг: шашлыки не хуже фейерверков. Света ни разу не присела, а она здесь после сокращений одна корячится. И тут нате – Сильверстов, нянькайтесь. – Я вам когда сказал сдаться в стационар? – угрожающе тихо начал Паша. – Так это… Дела всякие. У тещи ремонт, у сына экзамены. Начальник не отпускал… – И теперь мне все бросить и класть тебя на стол? – уточнил Паша. – А разве… Ну, острый же… Положено же! Я со всеми документами, не имеете права отказать… – Прекрасно, Сильверстов. Поехали. Лезь на каталку. – А штаны? – Лезь, говорю. Срочно же? Вперед. – Пал Дмитрич, может, не надо? – робко вмешалась Света.

– Ты заметила, какой он стал видный? – мама вцепилась в локоть Ники и выразительно подмигнула. – Самый настоящий врач! Для Надежды Сергеевны врачи были высшей кастой. Как всякий уважающий себя ипохондрик, она мечтала, чтобы кто-то из ее домочадцев был доктором. Дочерей пристроить в мед не удалось, оставался один вариант заиметь в семью врача – сделать его зятем. Но с Никой этот фокус не выйдет. Пускай мама лучше упражняется на Алинке, а Ника свою ставку сделала: или Марк Веселовский, или она умрет старой девой

все, что согревало женщину и остужало мужчину

Добрый союз пиарщика и трудоголика был обречен на успех.

мне Поспелова, пожалуйста, – обратился Паша к сестре. – Как скажете, – засуетилась та и поспешила

Какое может быть удовольствие от жизни, если не испортить настроение ближнему?

Вот если бы Паша пожертвовал недельку, крошечную недельку из своего гигантского врачебного отпуска на родного, кровного племянника, то цены бы ему не было. Сами ангелы воспели бы его мученический подвиг самопожертвования.