Цитаты из книг автора «Дарья Сойфер»

– Я около тебя, скажи точный адрес. – В смысле? Ты где? – растерялся Эрик. – Рабочий день ведь еще не закончен. Может, в кафе? – Адрес. – Что-то случилось. – Саакян, где ты работаешь? Тишина. Глубокий вздох. – Лялин переулок, дом девять. Третий этаж. Короткие гудки. Через десять минут Кира была на месте. Могла бы и быстрее, но пришлось крутиться по переулкам с односторонним движением. Она искала банк или хоть что-то похожее. Нет. Отель и неприметный особнячок девятнадцатого века рядом. Желтый, трехэтажный. Как сотни таких же в центре Москвы. Эрик уже ждал ее у входной деревянной двери. Видимо, здание входило в список исторических памятников и не подлежало серьезной реконструкции. – Что за срочность? – Он выглядел недовольным. – Ты обо мне знаешь все. А сам до сих пор остаешься мистером Икс. Должна же я побольше выяснить о будущем отце своего ребенка! – Стой! – Он оживился и схватил ее за руку. – То есть ты уже подумала? Значит, согласна? Его глаза загорелись, взгляд мечтательно пополз по лицу Киры к шее и дальше вниз… Спасибо теплому осеннему пальто, кроме драпа разглядывать было нечего. – Воу-воу, детка, – она по-рэперски пресекла эти сладострастные грезы. – Я пока только думаю. Веди меня в свой офис, осеменитель. – Пошли, – скис Эрик. – Только придумай другое слово. – Донор? Благотворитель? Жеребец? Производитель? Меценат?… – Знаешь, достаточно будет просто «Эрик

– Знаешь, мы говорили с мамой о тебе, – вдруг сказал Эрик. – Ты ей нравишься. Кира заметила, что Саакян относится к матери с особым трепетом. По рассказам она поняла, что в его семье на пьедестал ставят женщин. Мама души не чаяла в младшеньких девочках, которые родились чуть раньше времени и очень тяжело выхаживались. Каждое, даже самое скромное их достижение воспринималось как гигантская победа. А успехи Эрика – как должное. Его жизнь зеркально отражала жизнь Киры. Она, старшая, обделенная вниманием сестра, которая в царстве мужчин хотела доказать, что тоже чего-то стоит. И он в своем вечном соперничестве с ласковыми папиными дочурками. Теперь, когда Эрик раскрылся с другой стороны, многое стало Кире понятным. И эта наносная бравада льва, предводителя прайда. И эти макаронины. Эрик сознательно окружал себя ничего не значащими женщинами, чтобы ощутить то самое превосходство, которого ему недоставало дома. А ведь ему всего-навсего было нужно одобрение! Победа. Первенство. Похвала. А все внимание, все сливки доставались двойняшкам. Из него же растили настоящего мужчину, главу семьи, не балуя излишним сюсюканьем. В этом тонком пиджачке, которым, судя по всему, Эрик пытался доказать, что холод ему не страшен, хотя его и потряхивало от осеннего ветра, в стильных, но бестолковых в дождливую погоду мокасинах, он стал казаться ей ершистым мальчишкой. С единственным девизом: «Я – сам!» Мальчишкой, в которого превратилась и она тоже. Оба чувствовали себя растерянными. Будто с откровенностью перегнули палку, и теперь, как два крабика без панциря, не знали, чем прикрыть душевную наготу. Хорошо, что любование старыми липами с черными, набухшими от долгих дождей ветвями, избавляло от необходимости смотреть друг другу в глаза. Зажигались огни, публика стекалась в театры. И у горьковского МХАТа, и у музыкального театра Сац толпились первые зрители. Парочки в самой начальной стадии отношений, когда еще хочется продемонстрировать тонкий вкус. Гости столицы, которым надо поставить галочку в культурной программе. Увядающие одинокие дамы со странными шляпками и отчаянно красной помадой на сморщенных губах, словно они только-только отобедали свежим борщом. Разноперая толпа потребителей сценического искусства. Для Киры всегда оставалось загадкой, как умещаются, как сосуществуют в больших городах настолько разные люд

– Что с нами случилось? – задумчиво произнес Эрик, глядя перед собой. – Ведь мы всегда были друзьями. Шутки шутками, но это стало каким-то злым… Тебе не кажется? Я уже давно ни с кем так не общаюсь. Ни с ребятами из команды, ни с нашими алкашами из клуба. Я никогда так не доставал ни одну женщину. И это глупо… Но каждый раз, когда я тебя вижу, меня так и тянет сказать какую-нибудь гадость. – У меня то же самое, – усмехнулась Кира. – Но ведь я хорошо к тебе отношусь! Мне нравится и твоя самостоятельность, и бойкость. И твоя комедия. И, так и быть, я считаю, что ты смело поступаешь с этой беременностью. Глупо, безбашенно… Но смело. Ты вся такая… Огонь-баба. Отчаянная и гордая. И я кроме тебя таких не встречал. – Приму за комплимент, – она рассеянно пожала плечами. – А это он и есть. Кирюх, давай так. Давай возьмем паузу и просто проведем вместе вечер. Ты расскажешь, что у тебя произошло со здоровьем. Я – про свои дела. Ну потому что… Если мы будем… Если у нас будет… В общем, хорошо, если мы сможем остаться друзьями. – Конечно, – она кивнула, не подавая виду, как резануло это его «остаться друзьями».

– Линочка, за твою шубу можно было нанять двух домработниц. Девочки не рассыпятся. – Но папусик, я только из института! Пусть Нара собирает, – заканючила Маринэ. И не успела Кира вызваться помогать, потому что даже на ее вкус девочки Саакян были избалованными, как из-за стола поднялся Эрик. – Я сам, мама, – он взял пару тарелок. – Отдыхай. И ты отдыхай, дорогая. Последнее, как ни странно, относилось к Кире. И не находя слов от неожиданности, она наблюдала, как некогда бородатый альфа-самец российского стендапа собственноручно таскает в кухню грязную посуду. Семья Саакянов сломала все представления Киры о жизни. Она видела столько супружеских пар и думала, что знает о браке всё. Но сегодняшний вечер вдруг перевернул все ее представления. Задел что-то важное внутри нее, и она оказалась не готова принять новую информацию вот так, сразу. Поэтому молчала, когда Эрик вел ее к машине, когда заводил мотор. Молчала по дороге домой. И он будто чувствовал ее состояние. Не торопился ехидничать и злорадствовать, а просто позволил ей побыть в тишине. И Кира была ему за это благодарна. Он нежно поцеловал ее в висок на прощание, высадил у подъезда и скрылся в темноте двора, а она так и осталась смотреть, как удаляются красные стоп-сигналы. И беззвучно шевелила губами, словно собираясь что-то сказать

К тому моменту, как всеобщее внимание вновь переключилось на них с Эриком, Кира была до неприличия сыта и мечтала только укутаться в одеяло и прямо тут, с краешку, прикорнуть. И только несколько пар глаз, устремленных на нее, дали понять: кажется, у нее что-то спросили. Эрик безошибочно считал ее состояние и теперь тоже довольно улыбался. То ли был рад, что ее выбила из колеи мамина стряпня, то ли просто впервые в жизни видел вот такой, расслабленной и неготовой обороняться. – Тебя спрашивают, как мы познакомились, – тихонько подсказал он и замолчал, предоставив ей полную свободу слова. – Ах да, простите. Элинар, все было так вкусно… Это потрясающе! Никогда не ела ничего подобного. И я, если честно, растеряла все мысли. Хозяйка выглядела польщенной. – Жалко, я так не умею, – продолжила Кира, намереваясь сыграть роль неподходящей невестки, и, уж если начистоту, тут она совершенно не кривила душой. – На кухне я просто ходячее недоразумение. У меня даже макароны пригорают… – Ой, это такая ерунда! – замахала руками Элинар. – Тут все проще простого. Тебя просто никто не учил… Знаешь, моя свекровь так поначалу придиралась к моей готовке… Геворгик, я очень люблю твою маму, но признай, она была строга ко мне. И я решила, что буду совершенно другой. Главное – просто грамотно подобрать продукты. И вот у Вахинянов, например, с прошлого месяца домработница. Представляешь, Геворгик, они ее уже научили печь гату! Эрик торжествовал. Кира не понимала, чему он радуется. Ведь в его же интересах было, чтобы идея со свадьбой в конце концов провалилась. И лучше было бы подогнать обоснование под отмену брака уже сейчас! Но почему тогда его так веселит добродушие матери? – Так что, как вы познакомились? – спросила Наринэ, и Кира вновь оказалась под прицелом. И не могла не признать, что на сцене «Большого стендапа» и то чувствовала себя не в пример спокойнее. – Ну, я играла в КВН. Потом стала заниматься стендапом… Мы с Эриком выступаем в одном клубе. – Ты в стендапе?! – от восторга Маринэ чуть не подпрыгнула. – Да, мы теперь оба в телепроекте, – нехотя подтвердил Эрик. – Папульчик, мы должны это посмотреть! – выпрямилась Наринэ. – Пусть Эрик достанет нам билеты на съемки. Ну, пожалуйста, скажи ему! – Я не думаю… – начал было Геворг, но младшенькая уже вскочила и повисла у него на шее. – И вот так всегда… – обреченно повторил Эрик. Кире пришлось выложить все о себе. Она надеялась хотя бы на конфликт традиций. Рассчитывала, что Геворг в какой-то момент хлопнет кулаком по столу: «Русская невестка?! Ни за что!» Однако все ожидания рушились кирпичик за кирпичиком, и Кира не знала, радоваться этому или ужасаться. Совершенно не представляя, куда деваться от внезапного радушия родителей Эрика и щебетания его сестер о «предстоящей» свадьбе, она старалась не поднимать глаз и сосредоточилась на угощениях. Все равно переспорить двойняшек даже ей было не под силу. Она ела вкуснейшую, тающую на языке гату с грецкими орехами, пила чай и вполуха следила за беседой, чтобы больше не попасть впросак.

– Геворгик, ну что ты вредничаешь, – жена ласково расправила ему воротник. – Ну, посмотри, как тебе хорошо. Девочки, скажите ведь? Такого разнообразия уменьшительных форм от слова «папа» Кира не слышала никогда. Папочка, папусик, папончик, папулик-джан… Воистину, в словотворчестве двойняшкам Саакян не было равных. Но их старания не пропали даром. Папа Геворг оттаял и раскис, как мацун. Вот и все? Вот он, идеальный алгоритм общения с армянами? Погладила, похвалила, посюсюкала, разве что за ушком не почесала – и он готов? А с виду такой властный… – И так всегда, – недовольно шепнул Кире Эрик.

– Маришечка, я тебя не так воспитывала, – тут же материализовалась из коридора Элинар. – И просила сто раз, у меня новый ковер. Сними, ради бога эти кроссовки. – Что у нас тут?! – выглянула из-за матери еще одна сестра Эрика. Точно, двойняшки. И не только по генам, но и по одежде. – О, привет! – весело улыбнулась вторая. – А ты и есть та самая невеста Эрика? Я – Наринэ! – А я – Маринэ, – первая протянула руку. – Только не перепутай. – Кира, – нерешительно вставила Скворцова. Стянув кеды и аккуратным движением затолкав их под диван, Маринэ уселась рядом с братом, а Наринэ – на стул напротив. Какое-то время они пристально изучали гостью, и когда неловкая пауза начала Киру основательно напрягать, Маринэ заговорила снова. И Кира с какой-то ностальгией вспомнила ту самую неловкую паузу. – Ты – классная, – вынесла вердикт Маринэ. – Скажи, Нар? – Ага. Я боялась, он приведет какую-нибудь… – Наринэ вытянула губы уточкой. – Точно! – поддержала ее сестра. – А ты вроде нормальная. – Спа… спасибо, – настороженно ответила Кира. – Так что? Со свадьбой уже решили? – Наринэ скрестила руки на груди. – Нам, в принципе, все равно, главное – не во время сессии, – пояснила Маринэ, и обе энергично закивали. Эрик ощутимо напрягся и помрачнел. – Так, исчезните обе! – рявкнул он. – Марш в комнату! Кира насторожилась: вот оно. Сейчас она увидит, как в Армении обращаются с женщинами. Даже ее собственный брат не повышал на нее голос. Тумаков отвесить в детстве мог, но за дело. А вот так, чтобы раз – и в комнату… Но пугалка Эрика на девчонок не произвела никакого впечатления. Наринэ расхохоталась, а Маринэ ласково потрепала брата по щеке. – Сто лет не видела тебя без бороды, – сказала она, проигнорировав выпад брата, и тут же с горящими глазами уставилась на сестру: – Слушай! А на что спорим, это Кира заставила его побриться? – Точно! – Наринэ закусила губу. – Признавайся, Эрик, кто тебя побрил? – Как тебе это удалось? – Когда он спал? – Нет, мы же пробовали. Он проснулся. Может, на спор? Я так и знала! – Маринэ просканировала недовольную физиономию Эрика и пришла к верному выводу: – Он проспорил! Надо было цеплять его… – А ну цыц! – Эрик угрожающе наклонился. – Еще слово, и папа узнает, что царапину на его машине оставил не сосед. Девочки разом замолчали, а Эрик довольно ухмыльнулся. Однако шантаж спас его ненадолго. – Так что со свадьбой? – Маринэ, видимо, физически была неспособна долго молчать. – Если в июне сессия, то, значит, в июле? – С ума сошла?! – перебила ее сестра, прежде чем Кира или Эрик успели открыть рот. – В июле жарко! – Зато можно на открытом воздухе, – возразила Маринэ. – Ну и фу, – Наринэ отмахнулась. – Будут торт, цветы, сама посуди. Куча ос! Тем более бабушка Сатеник опять скажет в Ереване. Значит, придется в доме дяди Гарика. Чтобы все гости поместились. Девушки тарахтели так быстро, что ни Кира, ни Эрик не успевали и слова вставить. – Не смеши! Проще бабушку сюда привезти! – А она поедет? Или обидится смертельно. Нет, в Армении лучше в августе. В конце. Инжиры будут, орехи свежие. Тетя Шушаника напечет свои фирменные… – А тебе бы только поесть! – надулась Маринэ. – Я хочу на открытом воздухе. Чтобы белая арка, цветы… Как в кино… К Кеосаянам даже работница ЗАГСа приезжала. Они все стояли… Слушай, Кира! А можно мы будем подружками невесты? – Только чур платья не лиловые! А зеленые можно? Нам идет зеленый! – Нет, ты чокнутая! – Маринэ закинула ногу на ногу. – Какой зеленый? Хочу синий. Или золотой на крайний случай. – Нет, цвет травы. – Золотой! – Кир, так какой лучше? Кира застыла с полуоткрытым ртом, как выпотрошенная скумбрия. К

– Мои мокасины! – возмутился он. – Твой кот испортил мои мокасины! Скворцова, это итальянская кожа! Сочувствие и без того не было главным достоинством Киры. Сейчас оно даже не проснулось. Напротив, она фыркнула и, не сумев вовремя натянуть физиономию, расхохоталась. – Он нарочно! – жаловался Саакян. – Как я теперь домой пойду? У меня весь салон провоняет! – Иди пешком! – Ага! Я припарковался за шлагбаумом, туда далеко… Погоди, ушастая гадина, я до тебя еще доберусь! Ответом ему было шипение из недр квартиры. – Кир, может, я это? Попробую отмыть туфли? Высушу… – А сам куда денешься в этот момент? – Она скрестила руки на груди. – Так это… Переночую… – Еще чего! Кира выпроводила коллегу с подмоченными мокасинами на лестничную клетку и отправилась на кухню. Сегодня Линукс определенно заслужил любимое угощение. Он всегда удивительным образом чувствовал, когда хозяйка открывает сгущенку. И едва Кира поставила банку на стол и в первый раз крутанула открывалкой, кот возник из ниоткуда, вскочил на табуретку и принялся завороженно наблюдать за ее действиями, как заядлый болельщик за финальной игрой Высшей лиги. – Не зря я гребла твой лоток все эти годы! – проговорила она, наливая густую сладкую жидкость в мисочку. – Мы с тобой не пропадем, да? Ответом ей была лишь загогулина длинного тонкого хвоста, потому что кот всем своим существом погрузился в поглощение лакомства.

– Прекрасно, жди меня в воскресенье. Лицо Саакяна вытянулось. – Господи, что ты затеяла? – Ничего, – Кира улыбнулась еще шире. – Черт… Надо было тащить тебя без предупреждения. Чтобы ты не успела сориентироваться. Он встал с дивана, скрипнув, и от этого звука Линукс пулей вылетел из своего убежища и ломанулся за дверь в коридор. – Его надо будет обсудить отдельно, – Эрик перевел дыхание и поежился. – Боюсь, для ребенка он может быть просто опасен. – Ну, конечно. У тебя нет знакомого живодера? – Не передергивай. – Мой дом, мой кот. Животные, кстати, очень хорошо разбираются в людях. Все, Саакян, выговорился – иди. Мне еще готовиться к интервью и первым съемкам. – Каким съемкам? – замер Эрик. – Как? «Большой стендап». – Так тебя все-таки взяли? Чего же ты молчала? – Я бы сказала, не начни ты играть в альфа-самца. Вот тридцатого как раз первое выступление, а на следующий день можно и к твоим родителям. – И ты не сбежишь? – недоверчиво переспросил он. – Тю! Не боись. Хотел семейный ужин, он будет незабываем. – Кир, пощади хотя бы моих родителей! – Успокойся. Все, иди, кому говорят. Поздно уже, – она встала, чтобы подтолкнуть его к двери, но он задержался. – Слушай, – он понизил голос. – Ты бы не выгоняла Катю! Она ведь не виновата… Это я про тебя спрашивал… – Хочешь держать тут своего шпиона? Не выйдет. – Прекрати! Я серьезно! Она ничего такого не сделала. Мои сестры вечно все выбалтывают, и никто их никуда не выгоняет… – Я тебе очень рекомендую, – она четко выговаривала каждый звук. – Держись подальше от моих дел. Если ты решил, что у тебя вдруг появились на меня какие-то права, засунь это решение себе в… – Я понял! – Он поднял руки. – У женщин есть право голосовать, работать и выгонять из дома родственниц.

– Давай сначала, – продолжил Саакян. – Ты планировала забеременеть той ночью. Это был опасный день и все такое? – В моем случае не опасный, а просто подходящий для зачатия. Овуляция произошла. От этого слова Эрик поморщился, но снова взял себя в руки. Наверное, потом дома будет мутузить боксерскую грушу часа полтора. – Хорошо. И ты планируешь родить моего ребенка, – уточнил он. – Как минимум нашего. Ага. – Отлично, – Эрик кивнул, словно что-то окончательно для себя решил. – Тогда в эти выходные я познакомлю тебя с родителями.