Глава 4
Шушера

В молодости редактор Арсеньева – так ее звали в литературном мире, и это сочетание уже стало брендом – услышала историю о том, как одна дама, разозлившись на мужа, известного писателя, спустила его рукопись в унитаз. Он имел привычку развешивать свои тексты по стенам, а она их в один прекрасный момент стала срывать – и смывать. Срывать – и смывать. Методично и зло. Редактор Арсеньева тогда подумала: «Как можно было так жестоко поступить с человеком?» Теперь же, спустя годы и даже десятилетия, она думала: «Как можно было так жестоко поступить с унитазом…» Ценности Арсеньевой претерпели глубинные метаморфозы – при этом ее внешность оставалась неизменно неувядающей. Лицо Риммы Сергеевны пребывало гладким и холодным, как трепетно сохраненная в музейном алькове ваза династии Мин. Одно время ходили язвительные слухи, что Арсеньева явно в сговоре с дьяволом, но все эти плоские шутники – где они теперь… А Римма Сергеевна – вот она, на острие современной российской прозы. Все лучшее издает она.

– Быть может, оно и лучшее, только нечитабельное, – дошла до нее однажды чья-то реплика. Кажется, этот ножик в спину – да нет, не ножик, жалкую шпильку или даже легчайший алебастровый камушек в ее огород – ей преподнес шеф. Был тогда в завязке, не пил, оттого в депрессии, поэтому и уши развесил на церемонии вручения одной из ключевых премий. И вместо медоточивых похвал в адрес своей опоры, своей незаменимой правой-левой руки, гордости издательства, – короче, вместо панегириков редактору Арсеньевой он услышал гадкий писк ничтожного завистника. В бочке меда он отыскал ложку дегтя. Вот что происходит с алкоголиками, когда они бросают пить.

Когда пьют – страшно. Бросают пить – еще страшнее. Арсеньева знала это не понаслышке. Но стоит ли отвлекаться на травматический опыт! Это было давно и неправда.

Арсеньева своими ловкими редакторскими щипчиками для выправки текста и вправления растрепавшихся мозгов выудила у шефа все приметы того, кто посмел высказать крамолу о нечитабельности. Точнее, той, которая посмела, – особа была женского пола. Кто бы сомневался! Потом Арсеньева добыла фото и сунула шефу под нос: «Она?» Да, это была она. Собрать досье не представляло труда. Бэлла Миронова. Странно, но она не состояла в конкурирующем издательстве и не была редактором. Более того, этой рыжей выскочке было бы даже выгодно подружиться с издательским домом «Ирис», чтобы его авторы, популярные и активно издающиеся, выступали в Бэллиной богадельне для графоманов-неудачников.

Какая досада, уже не только для графоманов! Досье привело Арсеньеву в сердитое недоумение. Оказывается, эта выскочка уже дружила с «Ирисом», но с другой стороны, минуя Лучшего редактора всех времен и народов. Лучшего, но не единственного. Оказывается, к Бэлле повадились авторы других книжных серий издательства. Видимо, более читабельные, на ее плебейский вкус.

– Ты не права, вкус у нее есть, – возразил шеф.

И ты, Брут! Этого редактор Арсеньева снести уже не могла. Но конечно, она сохранила свое фирменное надменное спокойствие, порой сменяющееся прохладным обменом любезностями с авторами-фаворитами. Свою «вазу лица» она, как всегда, не расплескала. Но стратегия у нее созрела. Прежде чем раздавить вражескую гадину, как говорил ее дядя-генерал, она решила ее использовать. Одно время в хрупком фаворе у Арсеньевой была амбициозная писательница Наталья Борская. Была, но не долго. Холодной, вымерзшей до самой сердцевины Римме Сергеевне вообще никто не нравился долго. Ничья проза. Исключения случались, но им за столь долгое расположение полагалась особо жестокая месть. То есть их вдруг без всякого объяснения переставали издавать. Автор метался в догадках, пытался понять, в чем дело, но ответа не получал. Самые успешные быстро завязывали с отчаянным воплем «почему?» и находили другое издательство, а прочие… по-разному. Борская пока не знала, что ей тоже скоро будет отказано в милости. Арсеньева чуяла, что эта немного истеричная, с неаккуратным макияжем дамочка не повторит успех первого провокационного романа. Уйдет в другие стили. Быть может, это даже будет более талантливым, но Римме Сергеевне Арсеньевой нужен был штучный шедевр. Которого больше ни у кого нет. О чем будут говорить вечно! Вот чего алкала ее душа…

Но с годами ей стало ясно, что этого она не найдет. Она устала от невыносимо высокой планки, которую сама же себе установила. Абсолют оказался фикцией, он растворился в пестром многообразии книгоиздательского потока. Впрочем, ко времени разочарования редактор Арсеньева стала авторитетом в литературном мире и решающей силой в самом мощном издательстве. Поэтому она иногда не гнушалась пользоваться своим положением. Она знала, что ее рекомендация, пусть сказанная в кулуарах, будет иметь влияние для жюри многих литературных премий. И она влияла. Ее авторы не первый год получали награды и благодарно оказывали услуги ей… Не то чтобы Арсеньева просила или вульгарно намекала. Она находилась уже на таком уровне, когда можно не снисходить до слов и намеков. Как там у Булгакова: «Никогда ни о чем не просите, особенно у тех, кто сильнее вас…» Нет, Арсеньева предпочитала не задаваться вопросом о том, кто сильнее, а кто слабее. Ей просто предлагали помощь – она не отказывалась. Возможно, иногда ей предлагали деньги. Просто недостающую сумму – на ремонт квартиры, например. Взаймы, конечно, но на льготных, естественно, условиях. Рука руку моет, но комар носа не подточит.

Борская была не очень перспективна на сей счет. Ведь, чтобы поиметь выгоду, надо, чтобы и автор был не нищий доходяга. А с Борской – неясно, что у нее за душой. Темная лошадка. Пускай пока сама себя порекламирует, а там видно будет. Арсеньева решила придержать ее до лучших времен – хотя их не ждала, но чем черт не шутит. И решила отправить Борскую выступить в клубе «Грин». Благо что другие авторы издательства «Ирис» уже протоптали туда дорожку. Помощница Арсеньевой позвонила Бэлле.

Бэлла посмела отказать! Конечно, не сразу и не в лоб. Сослалась на плотный график мероприятий – якобы никуда не втиснуть. Не знала, с кем связалась. Хотя – вздор! Знала, конечно. Все знают серию редактора Арсеньевой и какие книги в ней выходят. Все, кто имеет хоть малейшее отношение к литературе. Так что… эту рыжую выскочку хотелось наказать, но как-нибудь поизощреннее, поизящнее. Мысль о мести поначалу удивила Римму Сергеевну, показалась непривычно мелкой и недостойной ее. Однако это был выпад лично против нее, она это чувствовала.

Не то чтобы этот досадный случай не давал ей спокойно жить. Отнюдь. Просто нет-нет да и просачивались предательские нелепые сомнения. Мол, что, если она, великая Арсеньева, и вправду уже не в струе… Не-чи-та-бельна! Вышла в тираж. Сдувается…

Случай свел ее с Семеном Штопиным. Она сразу поняла, что он за тип. Она ему была нужна, поэтому он не хамил. Он искал возможность для издания скандинавского сборника. Мол, знаю, что не ваш профиль – иностранная литература, но не могли бы вы мне посоветовать, к кому обратиться? «Интересно, с какой стати я должна ему помогать», – лениво размышляла Арсеньева. Вот таким поможешь – а они, вместо благодарности, пройдут по твоей голове. Однако в разговоре вспыхнула Бэлла Миронова, и стало намного интересней. Штопин досадовал на клуб «Грин». Типа, что они там из себя строят, по изначальной сути это – обыкновенная библиотека, которых скоро не будет. И «Грина» этого смехотворного не будет, сделают вместо них нормальный кабак для десантников…

– Почему для десантников?! – изумилась Римма Сергеевна.

А потому что Семен был из них, вот какая штука. И мечтал своим сослуживцам сделать царский подарок – место в тихом центре, где они могли бы собираться. Не все же в фонтанах купаться… Выслушав этот бред, редактор Арсеньева принялась медленно напиваться. Это случалось с ней очень редко. Но Штопин, этот напыщенный злой кретин, напомнил ей о том, что на земле российской может прорасти любой абсурд. И библиотеку вполне могут превратить в клуб голубых беретов. Он смотрела на сухопарого, но жилистого Семена и вспоминала слова своего дяди-генерала о том, что настоящие десантники никогда не ходят в свой праздник куролесить на улицу, они спокойно и достойно выпивают дома, а в парках резвится одна шушера… Римма Сергеевна уже не помнила, чем десантники не угодили дяде-ракетчику. Она, конечно, не представляла Штопина резвящимся, но подозревала, что он самая опасная шушера и есть. И лучше бы он купался в фонтане и песни горланил, чем…

А Штопин тоже размяк и помутнел и поведал о том, что библиотеки теперь подвергаются реорганизации. От этого слова веяло «коллективизацией», и не только из-за фонетики. Библиотеки одного округа сливали в одну систему, что, понятное дело, ни к чему хорошему привести не могло. «Грин» вот-вот тоже сольют. Миронова тому отчаянно сопротивляется, но из компетентных источников Штопину якобы было известно, что участь ее детища решена и его «слив» – вопрос лишь времени. Конечно, если бы строптивая Бэлла согласилась поделиться своей властью… то ее бы не тронули.

– С кем поделиться? – навострилась Арсеньева.

– С нами, – последовал невозмутимый ответ. Штопин предлагал Мироновой союз меча и орала – образно говоря, но без шуток. Чтобы «Грин» стал наполовину военно-патриотическим. Словом, день – богема, день – десантники, день – богема, день – десантники… Редактор Арсеньева впервые узнала, как можно смеяться от ужаса. Теперь в ней даже шевельнулось слабое подобие солидарности с непоколебимой Бэллой.

– Зря смеетесь, – как будто даже обиделся Штопин. – Теперь-то ей придется оказаться в клоаке, без юридического лица, под пятой бездарного руководства. Ее выживут, а клуб все равно попадет к нам.

– …Я вижу, военное ведомство положило глаз на это помещение, – усмехнулась Арсеньева.

– А вот и ошибаетесь! Ведомство тут ни при чем!

Тогда попробовала с другой стороны:

– Я удивляюсь широте ваших интересов, Семен. Если вы так преданы своему роду войск, то с чего вдруг скандинавы?

– А по-вашему, если десантник – то тупой солдафон?!

Римма Сергеевна поняла, что задела очень чувствительную и опасную струну. Но поздно. Штопин наливал глаза кровью, а Арсеньева на молитвенной ноте заверяла его в тайной любви к его роду войск. Тем более что она и вправду ничего не имела против! Она никогда не была солидарна со своим дядей-воякой, напротив, он всегда был объектом ее ядовитых насмешек. Так что ничего личного! Она была готова признать, что под пропитанной потом тельняшкой живет и страдает тонкая, стремящаяся к совершенству душа. Если честно, она была готова признать что угодно, лишь бы Штопин оставил ее в покое. Потому что редактор Арсеньева почувствовала в нем слой черной ненависти. К чему – неясно, но эти тайны ей были ни к чему. Встретившись с таким человеком, главное – вовремя сбежать. Никакие аргументы даже самого искусного переговорщика здесь не помогут. В таких людях в непредсказуемые моменты просыпается сам дьявол, и дело не в алкоголе, это глубинное свойство характера. В драке оно, наверное, представляет особую ценность, но на войне этого мало. Тем более в разведке. Нужны еще смекалка, быстрая реакция, везение и, несомненно, ум. Был ли Штопин умным? Вряд ли, если до сих пор не унял свое черное пламя. В мирной жизни оно сжирает прежде всего того, в ком живет.

Можно было дать понять, что их общение закончено, и уйти, но редактор Арсеньева давно уж ни с кем не ссорилась и не конфликтовала в открытую. Несолидно. К тому же она знала, что не стоит враждовать со злыми и энергичными. Ни к чему этот шум. Она титаническими усилиями смягчила «военную истерию». Ей давно уже не было свойственно ангельское терпение. Но когда-то, в далекой молодости, она недолго была замужем за алкоголиком. И некоторый навык укрощения, а точнее, умащения и усыпления строптивых у нее с тех пор остался. Она таки пообещала оказать содействие скандинавскому сборнику – «почему бы не дать ход доброму делу», а нетрезвый Штопин выдал ей весьма своеобразную версию ближайшего будущего, в котором клуб «Грин» всегда открыт для мадам Арсеньевой и ее авторов. То есть сначала Штопин планировал сместить Бэллу, потом воцаряются голубые береты, без них никак, а потом… они милостиво предоставляют Римме Сергеевне ведать литературной программой. Таким образом, то, от чего категорически отказалась Миронова, предлагалось… Нет, Арсеньева уже не разражалась презрительным хохотом, она все стерпела и даже изобразила благодарность – чего не сделаешь во имя спасения!

Слушая штопинский бред, редактор чуяла: неспроста этот тип машет руками. Куда-то он вхож, что-то ему известно. Но не дай бог попасть в жернова запутанной подковерной борьбы власть имущих. Пускай сами себя пожирают, без ее, Арсеньевой, участия. Она так толком и не поняла, интересует ли в действительности помещение «Грина» кого-то из крупных монстров в погонах. Потом ей, конечно, примечталось, что предложение Штопина – прозвучи оно из других, более адекватных и царственных уст – могло бы быть ею принято. Это был бы выход на новый уровень. Когда-то прогремели знаменитые литературные вечера в Политехническом музее. Тоже ведь на первый взгляд странное соседство… Что касается Бэллы… да не хотела редактор ее смещать! Она хотела ее использовать. Разве что поставить на место разок-другой. В чем-то ей отказать. Скажем, в набирающем известность авторе. А пока отказала Бэлла. Ну и черт с ней.

И вот сборник был издан. Связи сработали. Благодарный Штопин позвал ее на презентацию. Она пошла – из любопытства, конечно. Посмотреть на пресловутый «Грин». И на его хозяйку, конечно. Но та в отъезде. Переживем. Живая музыка – приятно. Больше ничего особо интересного. Кроме того, что она встретила давнего знакомого. Она по нему даже соскучилась. Он один из немногих мог ее развеселить. Что ж, теперь она знает, где его искать. Но искать не будет. Пускай сам ищет.

Редактор Арсеньева блаженно вытянула ноги. С вечеринки ее подвозил на дачу старый верный дружочек Тема, к тому же и сосед по загородной резиденции. Да, это была именно резиденция, хотя никакого современного шика в этом домишке не было. Но само место! Очень удобное, а потому золотое. Недалеко от города, при этом тихое и красивое. На задах участка течет река, купайся сколько хочешь, а осень – смотри на воду, медитируй, жарь шашлыки. Красота. Но утром ее разбудил звонок. Тот самый старый знакомый – подумать только! – предупреждал, что ее могут вызвать на допрос. Потому что… Штопина убили! Прямо в «Грине»… В том месте, которым он хотел завладеть.

Боже, зачем же она вчера туда потащилась! Надо было срочно сообразить, что же делать.

Она думала недолго. Это убийство она обратит себе на пользу. Она набрала телефонный номер и принялась терпеливо ждать…