"А чего ты хотела? – отвечает. – Я слишком за тебя волновался!"

Никогда больше я не слышала от деда ничего подобного в свой адрес.

Может, потому, что стала лучше себя вести.

А может, дед решил: ну, ладно, ну, шалава, что поделаешь, главное, чтобы человек был хороший.

Той же зимой я испортила кроличий полушубок, который мама дала мне «на выход». Я стояла в нём под мокрым снегом, почти дождём, не в силах уйти от М.

Не в силах отпустить его руку.

Кролик был испорчен. Как и моя репутация. И я больше не могла рассчитывать на ценные вещи. По крайней мере, до конца буйного подростковья.

Но мне было всё равно.

Мне было безразлично, что надеть на выпускной в девятом классе.

Кажется, я даже не помыла волосы, быстро собрала их в хвост с «петухами». Поднялась на сцену, получила аттестат о неполном среднем. Хороший аттестат, кстати, сплошные «четыре» и «пять». И загадала увидеть М. вечером. Но он не пришёл.

Очень быстро прошло лето.

А потом наступила осень.

М. попал под призыв и сразу объявил, что я ̶ маленькая, ждать не имеет смысла. «Ну, ты пиши, если что, не забывай».

В один из последних вечеров М. зашёл ко мне домой. Я вышла в подъезд. С ним был друг. Не помню, о чём мы говорили. Но в конце я вдруг кинулась ему на шею, обняла изо всех сил и не шепнула, нет, прокричала: «Я люблю тебя!».

Знаешь, в кино иногда используют такой приём: герой видит себя в прошлом, смотрит на происходящее как зритель, со стороны.

Сейчас я, взрослая, смотрю со стороны на эту сцену. И мне очень жаль глупую девочку, которая совсем не умеет сдерживать чувства.

Но в то же время я горжусь наивной девочкой, такой искренней, такой самоотверженной, вне правил и условностей.

Которая совсем не умеет прятать чувства.

Которая не боится их показать.

***

Да, мне жаль себя, маленькую.

Мне жалко детей, «особенно всех».

Сквозь года я ощущаю все свои сомнения, комплексы, страхи. Неуверенность. Зависимость от чужого мнения.

Как-то раз один из «не наших» взрослых парней, сделал замечание по поводу аспекта моей внешности. Сделал мимоходом, через пять минут забыл, а я очень долго жила с этой этикеткой.

Девочки-подростки сильно верят критическим замечаниям.

Тем более парней. И тем более – если они старше.

Зря, конечно. Но ведь в то время я еще не зарабатывала деньги своим умом, не видела Венецию, Флоренцию и Рим, не встречала закат на Адриатике, не знала, как может смотреть мужчина, у которого от тебя «крышу сносит», не читала Хемингуэя, Ремарка, Виана и Харпер Ли и много чего классного ещё не делала.

И у нас тогда не было Интернета.

Поэтому казалось, что весь мир – это класс, двор, ну, максимум, Компрос, парк Горького и пара центральных районов.

И в этом мире кто-то, пусть не самый умный, красивый и достойный, но самоуверенный, назначил себя главным и диктует правила, по которым живёт твое общество, тусовка.

Эти правила четко отделяют "крутых" от "некрутых".

И "некрутым" остается два пути: либо быть на подпевках в стае "крутых", либо оставаться в одиночестве.

К счастью, тот комментарий был одним из немногих эпизодов, а в целом мне повезло и со школьными друзьями, и с дворовыми, я почти не знала, что значит быть "некрутым". Мы принимали друг друга. И никогда не критиковали за внешность.

А потом начались путешествия, встречи, чтение, фильмы, универ, работа.

Мир становился все шире и шире. И однажды обидная этикетка отклеилась сама собой: мне просто сказали, что я очень красивая. Сказал человек, чье мнение было действительно важно.

Могу ли я что-то посоветовать 14-летним? Нет. У каждого свой путь.

Но я могу рассказать, во что верю.

Я верю в то, что добро и правда побеждают. Всегда.

Верю, что по-настоящему добрый человек никогда не поставит тебя в угол дурацким замечанием. А если он недобрый, не надо слушать его слова.

Я верю, что мир огромен, бесконечен, многообразен.

И каждому найдется место в нём.

Только не надо бояться быть собой.

Только надо стремиться быть свободным.

От предрассудков, сплетен, шепота за спиной.

И надо искать "своих", таких же свободных, настоящих, воспитанных, умных и добрых. Как ты.

***

̶ Друзья не понимают (да ты шутишь! как вообще такое можно смотреть?!), почему мне нравятся «Сумерки».

Всё просто: я это прожила.

Как Белла, я закрылась в комнате.

Закрывалась по вечерам, потому что учёбу никто не отменял.

Да, днём это была учёба в сильном классе. Я со своими гуманитарными мозгами штурмовала физику, алгебру, геометрию.

Я писала доклады на французском.

И участвовала в конкурсах стихов.

А вечером я выключала свет, ложилась на диван и часами слушала магнитофон, уткнувшись в одну точку, вглядываясь в пустоту.

Ни семья, ни друзья не подозревали о моей моральной бездне. Уже тогда я умела держать лицо.

Но с темнотой всё разбивалось вдребезги.

И к утру мне приходилось собирать себя, как мозаику.

Чтобы продержаться ещё один день и в сумерках снова разлететься на тысячу кусочков, каждый из которых тосковал и плакал.

Это было слишком больно.

И слишком страшно.

Я быстро усвоила урок. В свои четырнадцать поклялась, что никогда больше:

Не дам разбить сердце.

Не буду ни за кем бегать.

И сдержала слово. За тридцать лет я не бегала ни за одним мужчиной.

Ни-за-од-ним.

***

̶ Как я справилась? Сами того не зная, мне помогли друзья.

И новаторство в системе образования.

В десятом классе нашу параллель перемешали.

Вместо традиционных «А» и «Б» появились «гуманитарный» и «политехнический».

И почти сразу возникла школьная «банда» во главе с преподавателем

информатики. И всё закрутилось-завертелось…

Если бы мне тогда сказали, что школы 21 века будут с металлоискателями и

видеонаблюдением, я бы сильно удивилась.

В моей школе на входе сидела почти столетняя баба Маня.

А двери были открыты круглосуточно. По крайней мере ̶ для нас (благодаря

дружбе с ночным сторожем).

Мы были королями школьных чердаков и подвалов, покорителями новых кожаных

диванов в учительской.

Коридоры служили нам футбольными полями, а окно однажды стало воротами.

Мы тусовались в каморке информатика. Это слегка напоминало «детский сад».

Там тоже были гитары. Но уже другие.

В таинственном полумраке нам открылись Pink Floyd, Sade и Dire Straits.

И были разговоры по душам. И мороженое. Как в «садике».

Только уровнем выше.

***

Взрослые умело направили нашу бурную энергию в нужное русло.

Несмотря на развал страны, школа ̶ каким-то чудом! ̶ получила пристрой, современное здание с большим спортзалом, просторной столовой и десятком новых кабинетов.

Мы с друзьями немало сделали для этой стройки: таскали что-то на носилках,

чистили снег, разгребали мусор, а потом долго отмывали коридоры от ремонта.

И всё это ̶ весело и от души, просто потому, что классно быть вместе.

Но руководство оценило трудовые подвиги: в осенние каникулы нас совершенно бесплатно отправили в Санкт-Петербург.

***

Денег тогда не было от слова "совсем". Родители выдали мизерную сумму на текущие расходы.

В Питер мы ехали в плацкарте, на "боковушках". У кого-то из друзей сохранилось видео: наш старший товарищ информатик идёт по вагону, снимает, как мы ̶ супер-правильные девочки и мальчики ̶ сидим на полках и увлечённо читаем. Это был муляж. Если приглядеться, рядом стоят эмалированные кружки, а в кружках ̶ пузырьки.

Жить предстояло в общежитии гостиничного типа (30-40 минут езды от Невского проспекта). Комнаты выстроились квадратом вокруг кухни и санузлов.

В нашей с девчонками спальне на троих было «шикарное» зеркало, всё в фантиках Love is, высотой сантиметров 50, шириной ̶ не более 10. Но мы были скромны, неприхотливы и находчивы, с помощью этой узкой сверкающей ленты можно было прекрасно накраситься: просто смотрись каждым глазом попеременно.

На стенах висели плакаты c Ван Даммом. Насчёт мебели не помню…

Кровати точно были, факт.

Санузел насчитывал несколько душевых. В одной душевой не было света, зато отлично закрывалась защёлка. В другой свет был, но защёлка не работала. В третьей работало всё, но не было воды. Очередь в душ мы занимали с вечера. Но в юности эти мелочи вызывают разве что смех!

Народ был одет… своеобразно. Сейчас кажется, что бедно и нелепо. Однако в те дни я считала, что жизнь удалась: ведь у меня был китайский пуховик, ангорский капор цвета «баклажан» и джинсы!

А ещё прямо перед отъездом я покрасила чёлку хной.

Экскурсии прошли мимо. Эрмитаж запомнился лишь жарой и духотой, мы с девчонками тайком прижимали ладошки к прохладным каменным чашам…

Руководил туристической группой учитель информатики.

Дома, в Перми, у нас была тусовка. А в Питере 24-летний парень вдруг (!!!) осознал степень риска: двадцать отвязных, неконтролируемых, слишком взрослых подростков, как говорила моя бабушка "без царя в голове", а он несёт за нас ответственность.

Начались санкции. Ровно в 20:00 полагалось расходиться по комнатам и сидеть тише воды, ниже травы. Для нас, дворовых детей 90-х, это был вызов.

И ровно в 20:00 мы вышли в холодную питерскую ночь искать приключений на …

Мы брели по пустынным улицам, мимо тёмных переулков и дворов-колодцев.

Питер переживал не лучшие времена. Фасады красивых, но запущенных домов грустно смотрели нам вслед. То тут, то там чернели выбитые окна, шершавились облетевшей штукатуркой стены.

К счастью, никаких приключений мы не нашли, зато нашли первый в жизни супермаркет, маленький финский магазинчик круглосуточной работы.

А в нём я впервые увидела ЙОГУРТ.

Деньги почти закончились, и мы просто полюбовались на красивые баночки.

Но одна девочка – В. – купила домой блок из 4-х штук.

И, добрая душа, дала нам попробовать по ложечке.

О, да! Я помню тот волшебный вкус йогурта с персиком. Символа новой эпохи, в которой будет ещё много «впервые».

***

Старшие классы взяли меня в оборот. Я снова почти не появлялась дома, перестала прятаться от жизни, окунулась в неё с головой.

Мне снова стало интересно. Что? Всё!

Я тогда напоминала туземца, который вдруг оказался в Париже!

И во все глаза смотрел и слушал…

Кстати, о Париже. Я попала туда в выпускном классе. Много участвовала в общественной жизни. Написала доклад о Ле Корбюзье и его архитектурных достижениях, заняла призовое место и поехала во Францию в рамках культурного обмена школы и лицея.

В девяностые, представляешь?

Бесплатно!

Париж, Орлеан, замки Луары, побережье Атлантики.

Лувр.

Центр Помпиду.

Елисейские, понимаешь ли, поля.

Эйфелева башня, с высоты которой трудно было разглядеть мою первую любовь. Образ М. растаял облаком над Сеной.

***

̶ Однажды на улице я встретила его друга. Вежливо поинтересовалась, как дела.

Друг сказал, что в армии М. пришлось туго.

Я написала ему письмо, но ответа не получила.

Впрочем, мне уже не нужен был ответ.