Глава 3. О первых ласточках

Тия Дочь Неба

Интересно, будет очень странно и нелепо влюбиться в собственного мужа, которого я вчера искренне опасалась, на второй день совместной жизни?

То есть ничего странного в этом, наверное, не было. Влюблялась я нередко и относилась к подобному легко: разума я никогда не теряла, чувства мои проходили скоротечно, как простуда. Наверное, потому что никогда не имели пищи. Например, лет эдак в тринадцать я была серьезно влюблена на протяжении луны в Ива, о чем он не подозревал до сих пор. Впрочем, через этот недуг в свое время прошли многие дочери кесаря.

Сейчас я чувствовала, что если не влюблена, то уже очень близка к тому, и еще пара поцелуев решит дело. Или даже не поцелуев – достаточно будет просто немного посмотреть на то, как Стьёль двигается или что-нибудь делает. Шрамы его, конечно, обезобразили, но я бы не сказала, что безвозвратно. В конце концов, красота – это не только черты лица, тот же Хала в этом отношении, может, и похуже альмирца будет. У Стьёля же очень красивые серебристо-белые волосы, и хотя я понимала, что они попросту седые, все равно не могла не любоваться. А еще – совершенного очерка губы, твердый упрямый подбородок… Да что там, я даже повязку его уже находила интересной, она придавала ему какой-то книжной загадочности и романтизма. Ну а великолепное тело мужчины не портили даже шрамы. В самом деле, какая разница, что с лицом, если у него такие плечи, такие руки и потрясающий торс, а главное, я имею полное право трогать всю эту красоту в свое удовольствие!

И это если смотреть на него со стороны, отвлеченно. А если вспомнить прикосновения и поцелуи, то по спине пробегают мурашки, внизу живота начинает ощущаться тугой теплый комок возбуждения, в лицо сразу бросается краска и губы сами собой норовят раздвинуться в улыбке.

Кроме того, у него масса иных достоинств. Например, я на собственном примере убедилась, что Стьёль еще и очень терпеливый, не обижается на мелкое хулиганство и вообще исключительно положительный мужчина.

Ко мне муж отнесся с покровительственной снисходительностью, но подобное было не худшим вариантом и не задевало. Я отдавала себе отчет, что мужчина без малого годится мне в отцы, что он вряд ли мог вот так с ходу восхититься моим умом, ответственностью, решительностью и самоотверженностью. Тем более я явно сделала все, чтобы он даже не помыслил о подобном. Показала себя, кажется, еще более легкомысленной, чем прежде позволяла себе в минуты слабости.

Впрочем, это объяснялось очень просто. Во-первых, чувством облегчения оттого, что мой муж действительно оказался хорошим человеком. Во-вторых, он значительно превосходил меня не только возрастом, но и жизненным опытом и багажом всевозможных знаний, поэтому строить из себя значительную особу рядом с этим человеком казалось глупым. Ну а в-третьих, для меня он почти сразу оказался на одной ступеньке с Даором и Ивом – взрослыми и всепонимающими серьезными мужчинами, рядом с которыми можно на некоторое время забыть все то, что годами вдалбливали в мою голову учителя. Последний пункт очень смущал, потому что умом я понимала: Стьёль совсем меня не знает и вряд ли сумеет вот так с первого взгляда понять, что не столь уж я бестолкова. Но от этой мысли я пока легкомысленно отмахивалась, планируя решать проблемы по мере появления.

Пока меня куда сильнее занимала собственная неминуемая влюбленность, из-за которой внутри росло безотчетное опасение, чувство тревоги. Казалось, что в этот раз все будет совсем не так, как прежде, и эта неизвестность немного пугала.

– Сиятельная, ты меня вообще слышишь? – ворвался в мои думы раздраженный голос Райда. Я вздрогнула, сфокусировала взгляд на помощнике и глубокомысленно изрекла:

– А?

– Тьфу! – высказался он. Смерил меня мрачным взглядом, потом вздохнул и присел на край стола. Вертикальная складка между бровями разгладилась, а губы изогнулись в улыбке. – Ты где витаешь с таким довольным видом?

– Да не важно, – отмахнулась я, чувствуя, как к щекам приливает кровь. – Давай сюда свои законопроекты, торжественно обещаю во всем этом разобраться.

– Ага, то есть отчасти ты все-таки здесь, – хмыкнул он, все-таки отдавая бумаги. – Это утешает. Слушай, уж не о своем ли молчаливом супруге ты с таким видом грезишь? Ха! Угадал!

– Райд, при всей моей к тебе симпатии, это не твое дело, – нахмурилась я, борясь со смущением.

– Извини, я не хотел тебя обидеть, – проговорил он примирительно. – Просто очень любопытно. Еще вчера ты выглядела бледной тенью и ходила вся такая взвинченно-напряженная, что боязно было лишний раз тронуть – лопнешь, как струна на лире. И вдруг такой резкий переход к рассеянному благодушию с улыбкой до ушей, что волей-неволей закрадываются нехорошие подозрения. Он же дан? Какой у него дар, ты не уточняла? А то мало ли что он мог с тобой сделать!

Что со мной делал муж, я помнила прекрасно, и к его Искре это никакого отношения не имело. На беду, в этот момент вспомнились некоторые особенно яркие моменты пока краткого, но очень увлекательного общения со Стьёлем, внизу живота сладко заныло, а к щекам прилила настолько густая, яркая краска, что я, кажется, и сама видела, как они светятся.

– Погоди, то есть он просто… – начал Райд, вопросительно выгнув брови, в его глазах заплясали искорки веселья. Но, по счастью, договаривать мужчина не стал, только ухмыльнулся широко и как-то очень проказливо, и закрыл тему: – Ладно, могу в связи с этим за вас обоих лишь порадоваться.

– Спасибо. Райд, ты, конечно, симпатичный, но в качестве украшения стола не годишься. Посетители не поймут, – заметила я, с намеком глядя на помощника. Тот пару мгновений недоумевал, но потом встрепенулся и спустился на пол.

– Да, извини. Собственно, на сегодня у тебя по плану только бумаги, бумаги и бумаги. Но где-то через час обещался заглянуть Ив, он хотел у тебя что-то спросить или, наоборот, рассказать.

Знаю я, что Ив хотел: убедиться, что со мной все в порядке. Кажется, Железный регент считал, что тоска и уныние последних дней были вызваны во мне по большей части предстоящим замужеством, пару раз даже осторожно заговаривал на тему «точно ли я уверена». Я была уверена совершенно точно, и понимающий Ив разговор прекращал.

Он вообще в последние дни стал… слишком понимающим. Отношение к окружающим, которое он демонстрировал, не изменилось, поэтому к вести о его исцелении большинство относилось как к сплетне. Но тем, кто хорошо его знал и к кому Ив был близок, перемены виделись разительными.

Нет, разумеется, все мы очень радовались, что он излечился и даже счастлив, но к нему новому еще предстояло привыкнуть. Даор ворчал, что прежний Ярость Богов был понятен и предсказуем, а непредсказуемые союзники – почти враги. Правда, делал он это себе под нос, без особенного недовольства, скорее для порядка. Когда Алый Хлыст чем-то по-настоящему недоволен, он не брюзжит, а исправляет досадное несовершенство мироздания.

В общем-то, ничего столь уж необычного Ив не творил, просто некоторые качества, которые он умудрялся сохранять в себе, даже будучи безумным, получили пугающий размах. Например, Железный регент всегда по мере сил заботился о детях кесаря, а теперь своей предусмотрительностью по части опеки оставшихся во дворце близких порой пугал. Сильнее всего доставалось совсем не расстроенной таким отношением Рине, но и остальным перепадало.

Я в душе надеялась, что жена родит ему двойню, а лучше сразу тройню, и тогда избыток заботы пойдет на благое дело. Но это в любом случае дело небыстрое, а пока оставалось ждать и верить, что вновь обретенные эмоции в ближайшем будущем перестанут так бить Иву в голову и он уймется.

Не то чтобы он действительно доставлял кому-то серьезные неудобства – Ив был полностью вменяем, понимал слово «нет» и не пытался удушить своей заботой. Но мне было сложно поверить, что для взрослого мужчины с подобной биографией такое поведение нормально, что это именно свойство его характера. Я опасалась, что его вместо исцеления просто перемкнуло в другую сторону.

Одно утешало и позволяло надеяться на лучшее: Хала на эту тему помалкивал, а вид имел благодушно-насмешливый. Значит, все не так страшно, и либо Железяка придет в норму, либо мы привыкнем.

– Если на сегодня только бумаги и Ив, тогда ты, наверное, можешь не скучать тут, – решила я.

– Уверена? – нахмурился Райд, но тут же опять широко ухмыльнулся. – А то мало ли что наша железяка учудит!

– Не думаю, что он теперь способен учудить нечто более грандиозное, чем творил прежде, – отмахнулась я и добавила со вздохом: – Главное, чтобы они со Стьёлем не сцепились.

Если изначально Железный регент относился к альмирцу ровно, даже с уважением, то решение о свадьбе заставило Ива передумать и искренне невзлюбить принца. Волей-неволей появлялась аналогия с заботливым папашей, чья взрослая дочь выбрала себе «неподходящую партию». И смешно, и страшно…

– Да ладно тебе, железяка стал мирным и безобидным в ласковых женских руках, – захихикал Райд. – Страшно видеть, что делают с лучшими из нас хитрые красавицы! Неужели я стану таким же, когда влюблюсь?

– Нет, ты будешь точно так же язвить и доводить объект чувств до истерик своими подначками, – со смешком ответила я.

– А вдруг любовь отобьет у меня всякое острословие?

– У тебя? Это как же она тебя накрыть должна? – пробормотала я, окидывая мужчину выразительным сомневающимся взглядом.

– Не знаю, и потому трепещу! – хохотнул он. – Да ладно, а если серьезно… Ну боишься ты, что они сцепятся, так и пусть. Они вроде большие мальчики, оба достаточно тренированные и опытные бойцы, поубивать друг друга не поубивают, только пар выпустят и проникнутся взаимным уважением. Особенно если выпьют после драки.

– Только этого мне не хватало! – проворчала я и тяжело вздохнула. – Даже не знаю, что меня напрягает больше, пьяный Ив или пьяный Стьёль. Хотя нет, знаю: они вместе, – резюмировала вполголоса и, представив эту картину, поежилась. – А впрочем, ты все-таки подкинул мне хорошую идею.

– Что, рискнешь?

– Нет, драки не будет! – я выразительно всплеснула руками. – Пусть лучше делают одно общее дело и в процессе знакомятся. Даор загорелся идеей показать моего супруга народу, так пусть Стьёль осваивает управление этими тварями в лошадиной шкуре под руководством Ива, который так их любит. Надо вечером ему предложить.

– Какими тварями? – изумился Райд.

– Да кесаревой парадной четверкой. Мне интересно, неужели в мире так мало белых лошадей, что нельзя заменить этих зловредных поганцев кем-то приличным?

– Несолидно будет! – наставительно изрек собеседник.

– Ой, а убиться вместе с ними – так солидно! – недовольно фыркнула я. – Ладно, иди, а то ты меня отвлекаешь.

Райд спорить не стал, а я, лишь выпроводив его, сообразила, что куда сильнее общительного приятеля меня могут отвлечь мысли о муже, которым одиночество как раз очень способствует. Но, к счастью, я уже успела вынырнуть из сладкого дурмана нашей с ним первой ночи, нырнуть обратно пока не норовила и даже сумела сосредоточиться на бумагах.

Государственный совет, на время отсутствия правителя ставший Регентским, был основан в незапамятные времена. Кесарь не может заниматься сразу всем, а так он снимает с себя множество не самых важных вопросов, и это очень удобно. Перед советом ставились проблемы, тот решал их, отчитывался перед правителем и предоставлял варианты решения в виде проектов законов или просто ответов, письменных или устных. В совет входило полсотни человек, включая глав всевозможных ведомств, но зачастую он собирался не полностью.

Реальной власти Государственный совет не имел, он не мог ничего сделать в обход кесаря, и многих его членов это не устраивало. Собственно, главной сложностью и ответственностью кесаря в общении с этими людьми было не допустить перекоса и не упустить момента, когда его задвинут. В истории Вираты такое случалось, и результат всякий раз оказывался не самым лучшим. В особенности для потомков такого кесаря-разгильдяя…

Лично мне в этом смысле чрезвычайно, просто неприлично повезло с Даором, который все прошлые годы держал совет в узде, на ключевые посты протаскивал надежных, преданных делу людей и сейчас с готовностью передавал методику этих манипуляций мне.

Порой я пыталась представить, что могло стать со страной, не будь у нее Алого Хлыста, и всякий раз со страхом прогоняла эти мысли.

Я просматривала документы, написанные уверенной рукой одного из секретарей совета, вникая в сухой казенный текст и уделяя внимание припискам Даора. Где-то это были короткие заметки, где-то он ссылался на пункты существующих законов, которые стоило посмотреть, где-то вовсе прилагал подробные пояснения на отдельных листах.

Местами встречались записи, сделанные другим, резким и убористым почерком, и я сообразила, что это приложил руку Виго, советник по внешним вопросам и глава дипломатического ведомства.

К числу изначально посвященных в тайну моего рождения Гнутое Колесо по каким-то причинам не принадлежал, поэтому до недавнего времени я с ним почти не пересекалась и теперь относилась к нему с куда большей настороженностью, чем к Иву или Даору. Хотя и понимала, что доверия он заслуживает никак не меньше: именно его стоило благодарить за ровные отношения с соседями, которые за все прошедшие годы так и не сумели воспользоваться отсутствием в Вирате верховной власти.

В стопке попалась и совсем уж странного вида исчерканная бумага, пестрящая высказываниями в духе «ржа полная» – во всяком случае, именно так я разобрала эти каракули. Поскольку документ касался реорганизации военного учебного заведения, я предположила, что здесь отметился уже Кмер Палица, и не удержалась от улыбки. Этого здоровяка я толком видела всего один раз, после венчания, но он понравился мне с первого взгляда. Было в первом милоре что-то такое… монументально-отеческое. Взыскательного, властного офицера сложно назвать добрым или мягким, но это была тщательно выверенная строгость отца, который не желает баловать детей не из жестокости, а из любви и понимания, что слишком мягкое воспитание до добра не доводит.

Я всерьез увлеклась процессом, порой потешаясь над замечаниями советников. Недавние страдания и переживания о собственном одиночестве и том, что моя жизнь обращается в кошмар, казались сейчас далекими и очень странными. Даже не верилось, что это было вчера и со мной.

А еще было забавно сознавать, что причиной перемены настроения стала единственная ночь с мужем. Казалось бы, я отдавала себе отчет в том, что со вчерашнего дня ничего принципиально не изменилось. Да, одной проблемой действительно стало меньше, я убедилась, что Стьёль совсем не страшный, и, можно сказать, с супругом мне повезло. Но и только. Мы по-прежнему чужие люди, по-прежнему впереди пугающая неизвестность и какие-то неведомые неприятности, меня все так же не воспринимают всерьез… но сегодня меня это уже совсем не беспокоило. И лишь потому, что мой мужчина оказался превосходным любовником.

Смешная все-таки штука – человек.

К счастью, отвлекшись на эти размышления, вновь погрузиться в грезы я не успела: в дверь постучали. Дворец услужливо сообщил, что пришел Ив, на удивление – не один. Я пригласила посетителей и с любопытством уставилась на гостью. Та цеплялась за локоть Железного регента, опираясь на мужчину, по вполне объективным причинам: самой ей было очень трудно идти.

С большим трудом и удивлением я узнала в этой высохшей, сгорбленной, едва живой старухе главную жрицу Идущей-с-Облаками, чьими руками богиня вручила мне Шипы-и-Пряжу. Прежде женщина выглядела лет на сорок, теперь – на сотню с лишком.

– Не надо смотреть на меня так, сиятельная, – слабо улыбнулась она, тяжело опускаясь в кресло. – За то, чтобы стать сосудом божественной силы, человек платит дорого, и я знала, на что иду. А на Железных облаках каждый получит то, чего ему не хватило в жизни. – Она замолчала, переводя дух. Проделанный путь дался жрице тяжело, она устало откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.

– Я сходил в храм Идущей, чтобы расспросить подробно о ее благословении, – пояснил за женщину Ив, внимательно меня разглядывавший. – И заодно найти ответы на некоторые теологические вопросы. Однако Авла заявила, что желает говорить это кесарю. – Мужчина развел руками и с легким недовольством обратился к спутнице: – Мне оставить вас наедине?

– Сиди, Железо, – тонкие бескровные губы едва заметно покривились в улыбке. – От тебя мне точно нечего скрывать. Это было бы… глупо. Идущая-с-Облаками – богиня жизни, и благословение ее – дар жизни.

– То есть уже можно поздравлять Ива с грядущим прибавлением в семействе? – нервно хихикнула я.

Жрица едва заметно улыбнулась.

– Потомство – это вопрос Вечного Дитя, с дарами моей госпожи сложнее. Она дает силы жить и преодолевать трудности. Зачем ее благословение здесь… Не знаю. Не исключено, что вы этого тоже никогда не поймете, потому что подобное прикосновение богов сложно ощутить смертным. Может быть, эта капля поможет там, где без нее не хватило бы сил.

– А почему говорить об этом вы хотели именно при мне? – спросила я, заставив себя успокоиться и настроиться на серьезный лад. Хорошее настроение много лучше уныния, но сейчас моя радость явно неуместна.