Все снова упиралось в ту самую магию, с существованием которой мне почему-то было очень тяжело смириться. В той или иной степени умением видеть магию, сопротивляться и пользоваться ей обладали все люди, это было еще одно чувство наряду со зрением, слухом и прочими привычными. Эта способность появлялась еще до рождения, развивалась вместе с ребенком и для кого-то становилась основой будущей профессии, как слух для музыкантов.

Здешние обитатели настолько сживались с этой способностью, что использовали ее непроизвольно, по мелочи, в обычной жизни, в личном общении, даже не пытаясь всерьез на кого-то повлиять. Нормальными взрослыми людьми магия воспринималась где-то на подсознательном уровне наряду с запахом, и реакция шла тоже из глубины сознания, влияла на первое впечатление, но и только.

А вот на меня магия действовала иначе, заставляла меняться и подстраиваться. При длительном нахождении рядом с одним человеком неизбежно возникли бы привыкание и зависимость: мой организм так настроился бы на этот «запах», что существование без него стало бы вызывать дискомфорт, вплоть до самых мучительных его проявлений, включая физическую боль, и могло даже привести к смерти.

– И что, мне теперь всю жизнь от людей шарахаться? – ужаснулась я.

– Нет, это временно, – успокоил Горан. – У тебя выработается защита, у стертых это происходит достаточно быстро. Думаю, через неделю тебя уже сложно будет отличить от обычного человека и станет возможно свободно выпускать в люди. И тебе никакого вреда, и впечатлительным окружающим никакого ущерба. Увы, какие-то магические способы маскировки сейчас к тебе применять чревато, вреда будет больше, чем пользы.

– А что не так с окружающими? – заинтересовалась я.

– Ну… Май, а у тебя тут зеркала, случайно, нет?

– Случайно, есть, – отозвался тот и, опираясь на подлокотники, поднялся.

– Да я бы обошлась, – виновато заметила тезке. – Куда ты подорвался?

– Майя, я не умирающий и даже не смертельно больной, – поморщился Недич. – Идите сюда, вам действительно нелишне взглянуть.

Зеркало нашлось на внутренней стороне дверцы одного из шкафов, оказавшегося платяным.

– Ой, ма-ама, – протянула я, рассматривая собственное отражение. – Вот же… жуть с глазами. Это точно не навсегда?

– Да. Глаза скоро поменяют цвет, они восстанавливаются первыми.

– Ты меня утешил.

Неестественную белизну собственной кожи и волос я отметила раньше, но вокруг было слишком много куда более интересных вещей, чтобы обращать на это внимание. Да все смотрелось бы не так страшно, если бы не глаза. Даже не красные, как у альбиносов, а в полном смысле слова – белые, с черными дырочками зрачков.

– А у вас, господа, крепкие нервы, – заметила я. – Смотрю на это, и мне хочется шарахнуться в сторону или шарахнуть чем-то тяжелым. А ну как приснится?!

– Вы красивая девушка, Майя, – убежденно возразил Недич, возвращая мне комплимент. – А цвет глаз поменяется, это ерунда.

Нет, ну ведь он правда ужасно милый!

– Спасибо, – ответила я с проникновенной улыбкой.

А нервы и впрямь крепкие, Недич даже не поморщился, хотя гримаса у меня наверняка получилась впечатляющая.

Обменявшись с тезкой любезностями, я вернулась обратно в кресло, чтобы не заставлять мужчину стоять. Спасибо, я уже это выучила, и мне до сих пор стыдно. Кстати, надо бы узнать, что там за авария такая и что у нее за последствия, а то мало ли как еще я умудрюсь ему невольно навредить?

– Так, а почему именно Май для меня безопасен?

– Потому что он черный.

– Прости, что? – переспросила я, недоверчиво уставившись на Стевича. Ассоциации в голове возникли очень смутные, я так и не поняла, с чем именно, но – точно неправильные, потому что слово Недичу не подходило.

– Черный маг.

– Это хорошо? – неуверенно уточнила и рассеянно потерла лоб. – Знаешь, хоть магии и нет, но мне почему-то кажется, что черный маг – это, наоборот, очень плохо. И совсем не про Мая.

– В этом нет ничего плохого, это просто цвет магии, – пожал плечами Стевич. – Черная магия – это защита, а в случае с Маем абсолютный экран от всего: он самый черный маг из всех, кого я знаю, и ни к чему больше не предрасположен.

– А почему он тогда преподает какие-то расчетные дисциплины вместо этой черной магии, если он такой черный?

– Потому что он в ней мало что понимает, – вздохнул Горан, почему-то бросив извиняющийся взгляд на друга.

– Возможности мага во многом завязаны на его настроение, эмоциональное состояние и личные качества, – начал Май каким-то деревянным голосом. Надеюсь, лекции он ведет не таким тоном… – Благополучная гармоничная личность ко всему предрасположена примерно одинаково, а дальше все зависит от желаний и устремлений человека, который выбирает направление для дальнейшего развития по своему усмотрению. Любое отклонение личности от равновесия вызывает перекос. Чем сильнее перекос, тем у́же спектр возможностей. Иногда, обычно под влиянием внешних обстоятельств, возможности меняются. Порой кардинально. А преподаю я то, в чем понимаю и что мне интересно.

Я открыла рот, чтобы спросить, отчего же так перекосило самого Мая, – и закрыла. И заговорила в итоге совсем о другом, потому что…

Я, может, многого не понимаю в этой жизни и вообще «родилась» пару часов назад, но сложить два и два способна. И аварию, при упоминании которой Недич ругался, и виноватые взгляды Горана, и подчеркнуто отстраненный вид самого Мая, и другие оговорки. Спасибо, я уже догадалась, что у него недавно случилась большая беда, но благородные аристократы о своих проблемах не говорят.

Или настоящие мужчины не жалуются, или Недич предпочитает не вспоминать, или всего понемногу. В любом случае я побуду пай-девочкой и в лоб ничего спрашивать не стану. Зачем обижать хорошего человека? Лучше потом у Стевича узнаю, он наверняка расскажет. Или у любого другого знакомого Мая, потому что секрета тут явно никакого нет и в курсе все, кроме меня.

– Так. Черная магия, фиолетовая… а какая она вообще бывает?

– Давайте я расскажу об этом чуть позже, хорошо? – попросил Недич заметно оттаявшим голосом, и я мысленно похвалила себя за сообразительность и проявленный такт. – Время уже очень позднее, того и гляди Деяна придет за Гораном, и мы тогда никуда не уйдем. Господа, жду ваших предложений, где можно достать одежду здесь и в это время.

– Я сейчас принесу! – вызвался Небойша и, не дожидаясь ответа, умчался в неизвестном направлении.

– Надеюсь, никто в процессе не пострадает! – все же крикнул ему в спину Стевич.

– А может, пока он ищет, все-таки про магию? – предложила я.

Возражать мужчины не стали, и вскоре мои познания об окружающем мире еще немного расширились.

Магия делилась по цветам и складывалась из трех основных: красный – живая плоть, желтый – техника и неживая материя и синий – преобразование. На стыке цветов лежали смежные дисциплины. Например, неоднократно помянутый фиолетовый – изменения и преобразования живого, тогда как чисто красный – цвет целителей, а синий сам по себе существовал только в качестве разрушительной боевой магии и использовался очень редко.

Особняком стояли две противоположности, черный и белый. Черный считался цветом полного отрицания, направленности внутрь, закрытости и – окончания всего, смерти. Но основную часть этого направления составляла защитная магия. С белым все обстояло еще интереснее, потому что никакой белой магии не существовало, а сам цвет олицетворял пустоту, начало всего, открытость и направленность вовне.

К концу этого ликбеза я окончательно поняла две вещи. Во-первых, среди тех обрывков воспоминаний, которыми я сейчас располагала, не нашлось ничего, даже близко похожего на услышанное, и я готова была поручиться, что прежде ни с какой магией ничего общего не имела, хотя мужчин этот факт приводил в смятение. А во-вторых, мне очень хотелось в этом разобраться и изучить все нюансы, так что безобидным занятием на ближайшие несколько дней я была обеспечена, осталось добыть какую-нибудь книжку.

– «Введение в основы магии»? – уточнил Май. – Хорошо, найдем что-нибудь подходящее. Брать в университетской библиотеке, наверное, не стоит, а у меня дома его нет, но…

– Я завтра принесу, мои балбесы все равно еще не доросли, – заверил Стевич.

А потом вернулся взмокший и растрепанный Небойша с добычей, и разговор оборвался. Мужчины вышли в соседнюю комнату, позволив мне спокойно переодеться, даже дверь за собой прикрыли.

Тому, что мне принесли только ботинки на шнуровке и платье без белья, я не удивилась и поэтому не расстроилась: Небойша с его характером просто не мог самостоятельно подумать о такой мелочи.

Ботинки, к счастью, оказались велики. «К счастью» потому, что шансов угадать с размером было немного, а велики – не малы, как-нибудь доползу. Куда-нибудь. Синее платье с широкой юбкой до колен и кружевным белым воротничком тоже оказалось велико – и по объему, и по длине, но главная его проблема заключалась в другом: в ряде пуговиц строго на спине. Несколько нижних и пару верхних я в итоге застегнула, а вот извернуться так, чтобы справиться с остальными, уже не сумела. Увы, не предполагает человеческая анатомия подобных изощрений.

Вариантов осталось три: надеть платье задом наперед, оставить, как есть, нацепить сверху халат и сделать вид, что все нормально, или попросить помощи. Я начала с самого удобного варианта и, придерживая платье, решительно шагнула за порог.

– Господа, у меня небольшая проблема… Ой, а они все уже разбежались?

– Да. Аспиранты ушли по домам, а Горан обещал обойти лабораторный корпус и все проверить. Что случилось? – Май при моем появлении поднялся со стула.

– Помоги, пожалуйста, – шагнула я к нему и выразительно повернулась спиной.

Несколько секунд висела неподвижная тишина, а потом мужчина принялся аккуратно и весьма ловко застегивать мелкие пуговки. Молча. Наверное, происходящее было очень неприлично, но сообщать об этом Недич благоразумно не стал: понятно же, что вариантов немного.

– Ага, попался! Ой…

Входная дверь с грохотом распахнулась, и на пороге возникла взъерошенная девушка. Высокая, статная, с собранными в толстую косу светлыми волосами, пестрящими все теми же цветными прядками: подозреваю, это не местная мода, а некое проявление магии, надо бы расспросить при случае. Одета пришелица была в халат и вязаные тапочки.

– Доброй ночи, – ровно поздоровался Недич. – Вы что-то хотели, студентка Добрица?

– Ой, – повторила она, не сводя с нас непонятного взгляда – не то испуганного, не то восхищенного. – Простите… Я видела, Небойша сюда свернул, и… в общем, простите, пожалуйста! А где он?

– Вы с ним разминулись, – невозмутимо ответил Май, застегивая последнюю пуговицу. – Аспирант Минич должен находиться на пути в общежитие.

– Ага. Спасибо… – Студентка еще несколько секунд помялась на пороге, потом опомнилась, еще раз извинилась и ушла, аккуратно прикрыв за собой дверь. А я рассмеялась.

– Похоже, платье он просто спер. Боюсь даже представить, что подумала бедная девушка!

– Не вижу ничего смешного, – возразил Май. – Ситуация весьма компрометирующая, особенно для вас, и…

– Только не говори, что ты, как честный человек, теперь обязан на мне жениться! – перебила Недича.

– По-хорошему – да, но вы несколько переоцениваете мою щепетильность, – невозмутимо подтвердил Май. – Просто слухи пойдут раньше. Кроме того, у подобной ситуации есть плюсы: что-то мне подсказывает, что Добрица не придаст значения цвету ваших глаз и скорее упомянет совсем другие детали.

– Страшно даже представить, что она может наговорить! – вновь засмеялась я. – Это чем мы должны были заниматься и в каком составе, чтобы Небойше пришлось воровать для меня платье, в которое ты меня одевал!

– Не вижу ничего смешного, – поморщившись, повторил Недич. – Успокаивает, что в любом случае в такие подробности точно никто не поверит.

– «Не смешно, не смешно!» – передразнила я. – Знаешь что? Ты, Май, зануда! Поехали домой, может, выспишься, поешь и повеселеешь, – решила я и, подцепив мужчину под локоть, потянула к выходу.

Сопротивляться и выдирать локоть тезка не стал, наоборот, согнул руку, чтобы мне было удобнее опираться, – наверное, в этом жесте ничего неприличного не видел даже он. Погасил свет необычным, забавным выключателем – плоской блестящей ручкой, которую нужно было повернуть, запер дверь на ключ, и мы двинулись по коридору навстречу неизвестности.

Для меня – неизвестности, Недич-то ориентировался здесь вполне уверенно.