– Пока не знаю. Но там, где это произошло, все должно быть залито кровью. На самом пустыре ваша подруга получила всего одну рану, на виске, и то посмертно, когда ее тело уронили те, кто его привез. Эта рана уже не кровоточила. Тело к этому времени вообще было практически обескровлено, потому что из смертельной раны, нанесенной собачьими зубами незадолго до этого, кровь хлестала ручьем. Причем атаковала Аллу Георгиевну одна-единственная собака, и была она гораздо крупнее тех, что водятся на пустыре. Это установлено по следам от клыков. Кроме того, вашу подругу переодели перед тем, как ее привезли на пустырь. Погибла она совершенно в другой одежде. Об этом говорит и экспертиза верхней одежды, чистой, без следов шерсти и собачьей слюны, и то, что ее бюстгальтер оказался надет наизнанку. Сама она его так застегнуть, согласитесь, никак не могла. Ну, а еще на земле остались следы от колес, я думаю, той самой машины, на которой Аллу Георгиевну туда привезли. И следы от мужских ботинок. А вот те шавки, что обычно бегают по пустырю, к телу даже не приближались.

Аглая взялась за голову, чтобы скрыть лицо. Значит, зря шеф с парнями старались утаить правду! Не прокатило! Неизвестно, откуда, но следствию уже известно все, может, за исключением того, откуда Аллочка была привезена на пустырь.

– Аглая, – снова окликнул ее следователь. – Вам сейчас трудно говорить. Но поймите, мне необходимо получить от вас информацию, которая может помочь в расследовании убийства вашей подруги.

– Спрашивайте все, что вам нужно, – кивнула Аглая. – Я отвечу. Она была моей самой близкой, самой лучшей, да что там – единственной подругой. И у нее никого не было ближе, чем я. С семьей она давно порвала все отношения, круг общения у нее был очень широкий, но без особой доверительности, а ее мужчина женат, и Алка, хоть и любила его, всегда давала трезвую оценку развитию их отношений. Так что больше, чем от меня, вы вряд ли от кого-то о ней узнаете.

Они проговорили больше часа. В основном задавал вопросы следователь, а Аглая отвечала на них так точно, как только могла. Это оказалось непросто, учитывая, что не всю правду можно говорить, а нервы у Аглаи были натянуты, как струны. Где они с Аллочкой должны были встретиться? Вечером, на улице. Зачем? Да в кафе пойти, как не раз ходили. А она не пришла. Почему Аглая ей сразу не перезвонила, тем же вечером? Да потому что они заранее договаривались, что, возможно, планы у Аллы могут измениться в том случае, если у нее наметится свидание иного рода. Не знает ли Аглая, с кем? Нет, не знает. Аллочка никогда не любила обсуждать что бы то ни было загодя, обещала рассказать потом. Но никаких дружков с садистскими наклонностями у Аллы никогда не было. И проституцией подруга не подрабатывала. Нет, святошей не была и к жизни относилась легко, не заморачиваясь вопросами морали, но гордость имела. Не было ли среди Аллочкиных приятелей таких, кто имеет большую собаку? Вроде нет, но точно Аглая не знает, потому что такие нюансы специально, конечно же, не выясняла. Что сама делала, не дождавшись подруги? Погуляла, пошла домой. А утром перезвонила Аллочке, чтобы узнать, как все прошло, но та не ответила. Почему Аглая звонила ей так рано? Просто что-то тревожно было на душе. Вот и позвонила, пока шла на работу, чтобы услышать, как Алка хоть что-то буркнет в трубку спросонок. Потом, на работе, было уже не до звонков. А вечером, когда Алла не ответила на очередной вызов, она, Аглая, пыталась заявить о пропаже подруги в полицию, но заявление не приняли, сказали, что рано его подавать.

– Аглая… А почему вы, не дождавшись от нее ответа по телефону, не поехали к ней домой, а вместо этого сразу кинулись в полицию? – спросил вдруг следователь.

– Я? – Тут Аглая смешалась. Да, всего сразу не учтешь, не продумаешь. А выглядит все со стороны действительно так, как будто она уже о чем-то если не знала, то догадывалась. – Даже не знаю, что вам сказать. Дома она бы мне на телефонный звонок ответила, так? Телефон-то не был отключен. Да и тревога у меня какая-то была с самого утра еще.

– И что, для этой тревоги у вас есть какие-то основания? Вашей подруге кто-то пытался угрожать?

– Домогался ее хомяк один, – решилась на полуправду Аглая. – В годах уже, тучный, очень респектабельный на вид, но неприятный. Из богатых, даже личный шофер имеется. Но не спрашивайте, кто он, я не знаю. Я его только видела пару раз мельком, со стороны. Алка называла его Борисом. А еще она мне рассказала накануне, что недавно они здорово поругались на почве его притязаний. Характер у нее, я вам уже говорила…

– Да, помню, – кивнул Михайлов.

– Так вот, Алка не придала этому скандалу большого значения, а у меня, как только я о нем узнала, какой-то холодок в душе пробежал. Что она могла наговорить этому субъекту в пылу ссоры? Зная ее нрав, могу предположить, что очень многое. А он не произвел на меня впечатления человека, способного по божьим заповедям подставить вторую щеку. Было в нем что-то… ну очень недоброе.

И даже хуже того, подумалось Аглае, как только она вспомнила Бориса, вышедшего после трагедии к дверям позлорадствовать над Аллочкой. Она не видела его лица в темноте, но голос – голос выдал все.

– Есть ли у него большая собака, мне неизвестно, – предвосхищая следующий вопрос, сказала Аглая. – И описать вам его во всех деталях я вряд ли смогу, хотя, если нужно, попытаюсь это сделать.

– Нет, пока не нужно. Больше у вас никаких версий нет? Ничего не хотите добавить?

– Не знаю. Не сейчас. Надо подумать, может, что и вспомню. – Аглая одним глотком допила оставшийся сок. Посмотрела на следователя. – Мне, наверное, надо ее опознать? А может, это все-таки какая-то ошибка? – добавила она с надеждой. Совершенно искренне. Потому что, хоть и знала всю правду, а все еще оставалась в душе какая-то крохотная вера в возможное чудо.

Следователь покачал головой:

– Ошибки, к сожалению, нет. А в опознании нет необходимости. Для вас, я думаю, это стало бы страшным испытанием, но, к счастью, в ее сумочке нашлись документы. Личность ее по ним установили. Да и отпечатки пальцев Аллы Георгиевны имелись в нашей картотеке. Нам сейчас гораздо важнее установить ее контакты. Я начал с вас. Не только потому, что вы ей звонили – там были и другие неотвеченные звонки, – а еще и потому, что среди документов у нее нашли фотографию, где вы вместе в обнимку. Сопоставив ваше лицо на фото с изображением, установленным в телефоне на абонента, я пришел к выводу, что вы были в хороших отношениях. И теперь вижу, что не ошибся.

– Не ошиблись. – Аглая опустила голову, крепко стиснув обеими руками стакан. Слезы снова потекли по щекам.

– Аглая… вот. – Следователь положил перед ней на стол карточку. – Если вспомните что-то важное прежде, чем мы с вами снова увидимся, звоните мне, хорошо?.. Может, вас проводить?

– Не надо, – в очередной раз всхлипнув, она мотнула головой. – Хочу пройтись одна.

Пройтись Аглая действительно хотела по празднично освещенной набережной, где, заглушая мерный рокот моря, звучала музыка и гуляли веселые компании. Атмосфера летнего вечера с его томной праздностью могла успокоить натянутые Аглаины нервы. Потом, она понимала это, надо будет позвонить шефу и договориться с ним о встрече, чтобы рассказать ему, что все пошло не так, как они ожидали. Но не прошла Аглая и половины пути, как шеф позвонил ей сам.

– Ты сейчас где? – спросил он. – Нам надо поговорить.

Аглая сказала ему, куда подъехать, после чего свернула с набережной на сосновую аллею. Тут народа было поменьше – в основном сидели парочки на скамейках. Аглая торопливо прошла мимо них, полуприкрытых пушистыми пицундскими соснами, свернула на тропинку и перепрыгнула через выложенное плиткой русло небольшого ручейка, желая срезать путь. Но шеф уже ждал ее, стоя возле машины с потушенными фарами.

– Здрасьте, – кивнула ему Аглая. – Хотелось бы сказать «добрый вечер», да только не добрый он нисколечко.

– Это точно, – сказал шеф. – Садись в машину, – и первый, подавая ей пример, вернулся в салон. А как только Аглая заняла место рядом с ним, сразу приступил к делу: – Алку сегодня нашли.

– Вы-то откуда знаете? – спросила Аглая.

– Есть свои источники, – отмахнулся шеф. – А для тебя это, похоже, тоже не новость?

– Не новость, – подтвердила Аглая. – А вот для вас у меня новостей целая куча. Если бы вы не позвонили, я бы сама это сделала, только чуть позже. Ко мне на работу сегодня следователь приходил.

– Вот черт! – выругался шеф. – Я как раз хотел обсудить с тобой, что ты будешь ему рассказывать. Опоздал. И что ты ему там наговорила?

– Это как раз не самое главное, – заявила Аглая. – Куда важнее то, что я узнала от него. Им известно, что Аллочку на пустырь привезли уже после смерти, пытаясь обставить все как несчастный случай.

– Откуда известно? Уж не от тебя ли? – Вскинув голову, шеф с подозрением уставился на Аглаю. Но ее его пристальный взгляд не смутил.

– Да вы столько ляпов, оказывается, наделали, что, надумай я все разболтать, меня бы уже и слушать не стали: незачем, – напустилась она на шефа. – Во-первых, машина. Могу вас обрадовать, у них есть отпечатки шин. Во-вторых, какой дурак Аллочку переодевал? Вы же ей лифчик умудрились надеть наизнанку! В-третьих, по не пострадавшей и почти не испачканной одежде они и без меня разобрались, что Аллочку после смерти переодели. В-четвертых, на пустыре вокруг нее не было ни кровинки, в то время как должно было быть… сами помните. В-пятых, опять же по отсутствию крови было установлено, что рану на виске Аллочка тоже получила посмертно. А в-шестых, по оставленным на теле следам от зубов было сразу установлено, что ее атаковала никакая не стая, а одна большая собака. И она не потрудилась оставить после себя никаких следов возле тела, в то время как какие-то мужики вокруг натоптали, не поленились. Этого вам хватит? Потому что, может, и еще что-то есть, да только я упустила из вида. А вообще вы следователю для его полного счастья забыли только свою визитную карточку на пустыре уронить.

– Отпечатки шин, говоришь? Завтра же колеса сменю.

– Только эти спрячьте где-нибудь, а не пытайтесь продать, – посоветовала Аглая. – А то такая экономия может слишком дорого обойтись.

– Не держи меня за дурака, – огрызнулся шеф.

– Речь не о глупости, а о жадности, чем вы грешны, сами знаете. А между тем раскошелиться теперь придется не только на колеса.

– Ты что, уж не шантажировать ли меня собираешься?! – воззрился он на нее.

– Можно сказать и так. Но я бы сказала, воззвать к вашей порядочности. Сколько бы Аллочку ни продержали в морге, а когда-то ее тело все-таки отдадут. И тогда ее нужно будет достойно похоронить. Кроме меня, у нее никого больше нет, так что я ее и заберу. А вот бремя расходов на похороны собираюсь возложить на вас. Надеюсь, вы не возражаете?

Шеф возражал в душе, по его лицу это было очень даже заметно. Но вслух произнес:

– Подумаю. Что-нибудь решим.

– И на том спасибо, – кивнула Аглая.

6

Аллочку похоронили через два дня. Деньги шеф дал. Как позже узнала Аглая, скинулись также и доктор, и Гена, и Эдик с Русланом. Но вот на похороны из всей этой компании никто, кроме Гены, не пришел. Он появился в морге, когда уже собирались выносить закрытый гроб, слишком долго Аллочка пролежала под летним южным солнцем. Молча кивнул Аглае, закутанной в черный шелковый палантин. И так же молча после короткого прощания встал у гроба, взявшись за одну из ручек. Если бы не он, Аглае, наверное, пришлось бы тоже нести гроб – из большого круга Аллочкиных знакомых она мало кому смогла дозвониться, так что пришли на похороны всего несколько человек. Малочисленность провожающих была очень заметна в большом прощальном зале морга. Но – что поделаешь! – из тех, чьи номера Аглая умудрилась добыть, кто-то не смог, кто-то не посчитал нужным прийти, а кто-то, похоже, просто не поверил в случившееся. Трудно поверить в то, что Аллочка, олицетворение жизни, ушла из нее в самом расцвете лет. Аглае до сих пор в это не верилось до конца. И любимого Аллочкиного мужчину пришлось в этом убеждать. Он пришел, выкроил время. Тоже нес гроб и бросил горсть земли в свежую могилу, ничем не выдавая своих чувств. А потом ушел с кладбища, не поехав на поминки. Поминки Аглая устроила в своем кафе. Все волновалась, что нескольких заказанных столиков может не хватить, но их хватило с лихвой, так что на свободные места Аглая пригласила своих коллег, они тоже знали Аллочку, которая нередко заходила сюда. Но постепенно все гости разошлись, и к вечеру за последним столиком остались только Гена с Аглаей.

– Вот и проводили мы Алку, – вздохнул он, за весь день едва проронивший несколько слов. – Жаль. Какая была девчонка! И как все нелепо вышло…

– Не трави душу, – вздохнула Аглая. – Я и без того не знаю, как у меня получилось пережить сегодняшний день.

Ничего не отвечая, Гена снова наполнил стопки. Выпили. Закусили. Помолчали. Не глядя друг на друга, но с полным осознанием того, что каждый из них прекрасно понимает другого.

– Хорошая ты девчонка, Айка, – сказал вдруг Гена. – Ты не подумай, я без всякой задней мысли это говорю. Просто хорошая. И если, мало ли, когда-нибудь тебе вдруг потребуется помощь, ты обращайся. Всем, чем смогу, помогу.

– Спасибо, – сказала Аглая. И, кинув на Гену быстрый взгляд, вдруг призналась: – Ты тоже, оказывается, гораздо лучше, чем я тебя представляла еще недавно. Даже побаивалась тебя, если честно.

– Ну, на то я и охранник, чтобы выглядеть устрашающе, – усмехнулся Геннадий.

– Да уж… – Аглая посмотрела на его большие грубые руки, лежащие на столе, и вдруг с пьяной решимостью спросила: – А правду говорят, что ты в тюрьме сидел?

– Правду, – ответил он, несколько обескураженный неожиданностью вопроса. – А что?

– Да нет, ничего. – Аглае стало неловко, и она взялась за графин, в котором еще плескалась прозрачная водка. – Прости за бестактность.

– Ну, за это-то! – Гена повел могучими плечами, снова усмехнулся. – Поверь, в жизни есть вещи куда похуже.

– Есть, – согласилась Аглая, нахмурившись. – И все же, прости еще раз. Чего спьяну не ляпнешь.

– Айка, я всегда предпочитал искренних говорунов двуликим молчунам.

– Почему двуликим? – удивилась Аглая.

– Да потому что молчаливый человек частенько хочет выглядеть совсем не таким, каков он на самом деле. Вот взять хотя бы сейчас тебя, например. По виду – само раскаяние в своей несдержанности. Но готов побиться об заклад, что при этом тебе очень даже хочется спросить, а за что именно я сидел.

– Ну, и за что же? – не стала отпираться Аглая.

– А если скажу, не сбежишь в панике из-за стола?

– За убийство, что ли? – догадалась Аглая.

Гена лишь кивнул в ответ, отобрав у нее инициативу и разливая по стопкам остатки водки.

– И… кого же ты? – не удержалась Аглая от очередного вопроса.

– Выродка, – коротко, но с чувством ответил Гена. – Старая история, Айка. И очень дрянная. Мне совсем не хочется ее вспоминать. И так не забывается, хоть с той поры девять лет минуло: семь отсидел, а два на свободе гуляю.

– Семь лет? Это за убийство? Я думала, за это больше дают, – с пьяной откровенностью удивилась Аглая.

– Может, и этого бы не дали, потому что с доказательствами было хило. – Гена не обиделся, угадав в Аглаином вопросе не любопытство, а искренний интерес к себе. – Но я оказался меж двух огней. Папаша того выродка, которого еще при рождении следовало придушить, настаивал, чтоб мне дали по полной, и даже пользовался для этого своими связями, какие-то рычаги нажимал. Но следователь мне попался честный мужик и не купился на посулы с угрозами, а все сделал для того, чтобы я получил минимальный срок. Вот в итоге и вышло среднее арифметическое. Как я потом слышал, следователь за это поплатился, его в звании понизили, но пересматривать мое дело не стали, оставили все как есть. Быть может, потому что доказательств и в самом деле было кот наплакал, всего парочка косвенных зацепок. А вообще, скажу я тебе, Айка, нет в этом мире справедливости. Ни хрена нет! Один сплошной бордель.

– Ладно, Ген, не заводись. – Аглая успокаивающе похлопала его по руке. – Бордель, согласна. Но нам с тобой в нем еще жить и жить.

– Да кто его знает, долго ли? – пожал плечами Гена. – Алка вон… уже отмучилась.

– Можно сказать и так, – при упоминании о подруге Аглая судорожно вздохнула. – Аллочка наша, Аллочка.

– Не надо, Айка, успокойся. – Гена наклонился к ней через стол. – Хочешь, я еще чего-нибудь закажу?

– Нет, хватит. – Аглая покачала головой, отставила пустой графин в сторону. – Поздно уже. Мне пора домой.

– Тебя там ждут?

– Ждут. Брат. Еще одна жертва этого вселенского борделя, – почему-то Аглае вдруг очень захотелось рассказать Гене, что случилось с ее Ромкой несколько лет назад, но вместо этого она решительно поднялась из-за стола. Слегка пошатнулась, придержалась рукой за спинку стула. – Да, вовремя мы с тобой прервали застолье… Пожалуй, стоило даже чуть раньше закончить.

– Я провожу тебя, Айка. – Гена тоже поднялся. – До подъезда, хорошо?

– Ну, разве что до подъезда, – согласилась Аглая. – Ты уж извини заранее, но в гости я тебя пригласить сегодня не могу.

Да, если бы она явилась домой нетрезвой, снова поздно и на этот раз еще и с приятелем, Ромка вряд ли воспринял бы это спокойно. Может, и не выразил бы своего недовольства вслух, но Аглая уже знала, что вскипел бы в душе, и пусть не сейчас, а позже высказал бы все, а еще хуже – промолчал, но продемонстрировал бы все, что накипело, своим поведением: напиваясь, отмалчиваясь, срываясь по пустякам. Для Аглаи это было хуже любого скандала. А что-либо объяснять или доказывать Ромке бесполезно, она знала это по богатому личному опыту. Оставалось лишь запастись терпением и ждать, пока минует гроза. Оттого-то Аглая и старалась не создавать прецедентов.

– Как скажешь, Айка, – ответил ей Гена. – Я, в общем, и сам уже настроен идти не по гостям, а домой. Хочу только убедиться в том, что ты благополучно добралась, да еще проветриться немного перед сном.

На том и порешили. Вышли из кафе. Гена, в отличие от Аглаи твердо стоявший на ногах, поддерживал ее под руку. А она (сказывалось, наверное, напряжение прошедших дней) при почти ясной голове с трудом держалась прямо. Кружило. И неизвестно, как добралась бы домой, если б не Генина помощь. А так… Они неторопливо шли по набережной. Теплый ветер, периодически налетавший с моря, приятно освежал разгоряченные застольем лица. Вокруг беззаботно смеялись люди, популярные мелодии сменяли одна другую – в зависимости от того, мимо какого бара или танцплощадки проходили Гена с Аглаей. Над бухтой поднималась луна, огромная, оранжевая, какой она бывает только летней ночью, и сияющая дорожка протянулась от нее по черной воде от горизонта до самого берега. Потом кто-то разбил эту огненную дорожку, дурачась на водном мотоцикле. Судя по возмущенным крикам с берега и с пирса, это не понравилось многим романтично настроенным зрителям. Аглае тоже, хотя без Гениной помощи она вряд ли смогла бы вообще оценить эту красоту. Он шел рядом, непоколебимый, как скала, и его рука была для Аглаи надежной опорой, которая давала возможность не только уверенно идти вперед, но еще и оглядываться по сторонам. А он почти всю дорогу молчал. Аглая в этот вечер была не настроена на активное общение, и Гена это почувствовал. За это она испытывала к нему двойную благодарность, и ей с ним было очень уютно.