– Если электрик писем не писал и проводку не портил, тип с бородавкой оказался помощником режиссера, так где же нам искать злодея? – растерянно говорила Мариша. – А что, если он все-таки где-нибудь здесь? Пусть не электрик, кто-нибудь другой. Пошли побродим?

Тщедушный мужичонка весьма средних лет сидел за шатким столиком и, высунув от усердия язык, выводил неровные строчки. Перед ним лежал черновик, с которого он списывал и который по окончании работы надлежало вернуть вместе с чистовиком. Все это сильно напоминало мужчине школьные сочинения и потому нравилось. С тех пор, как он вышел на пенсию, он часто вспоминал школу, своих учеников. Теперь ему его занятие доставляло какое-то особое удовольствие, словно бы он поменялся с учениками местами. Дело ему нравилось, да и хлопот было немного. Всего лишь переписать своей рукой несколько бессмысленных строчек, а оказать хорошему человеку услугу всегда приятно.

Мужчина закончил письмо и довольно потянулся. За последние три месяца это было уже пятнадцатое послание. Результатов пока не имелось, но терпение, как говорится, и еще раз терпение. Не могла же эта нахальная девица совсем не обладать воображением, чтобы не испугаться этих гадких посланий. Любому нормальному человеку они должны были здорово портить нервы. И в который раз в голове пожилого мужчины мелькнула неприятная мысль: а так ли уж нужно ему то, ради чего он занимается этими писульками? Оправдает ли цель те способы, которыми она достигается?

Вздохнув, мужчина аккуратно сложил письмо, надписал конверт и подошел к зеркалу. Нет, выходить за порог с такой щетиной решительно невозможно. А рубашку давно следовало если не выбросить, то хотя бы постирать. Вздохнув еще раз, он прошел в душ. Через час он вышел из номера уединенной и маленькой дешевой гостиницы и бодро зашагал по направлению к почте, сожалея, что в свое время не скопил на машину. Но кто знает, вероятно, что вскоре у него будет и машина, и новая квартира, и вообще новая жизнь. Подумав об этом, мужчина вздохнул в третий раз.

Мы с Маришей уже битый час таскались по темным закоулкам в надежде подслушать хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее заговор. Все равно кого и против кого. Нужно же с чего-то начинать. Одним словом, если сначала нас впрямую интересовал только автор грязных писем, то теперь мы были согласны на любую информацию. Но нам катастрофически не везло, то есть разговоры велись, но все какие-то отрывочные.

Первый раз нам удалось подслушать часть разговора заходящей звезды деда Славы с его дрессированными собачками и будущей тараканьей звезды Василия, которые сидели возле фургончика электриков.

– Ты даже не думай, – горячо говорил Василий. – Это мигом выплывет наружу. И потом, Никита не так уж крепко держится. Если ему дали место в представлении только потому, что сдохли медведи, то это вовсе не значит, что его не турнут при первом же стоящем претенденте. Просто нужно подождать.

– Тебе хорошо говорить, у тебя вся жизнь впереди, а у людей в моем возрасте на ожидание уже нет времени, – сварливо пробурчал дед Слава, пощипывая свои густые кустистые брови, бывшие единственной растительностью на его лице. – И почему тебе в голову не пришло самому испортить магнит? Какой-то умник догадался без тебя. Если ты и дальше будешь так медленно раскачиваться, то не видать тебе своего номера. Никто просто так не станет тебя учить.

– И все-таки я думаю, что у Никиты сейчас и так полно проблем с Алиной. Он натерпелся в последнее время. Ведь ту девчонку, которая выступала вместо Алины, он вполне мог убить, не зная, что магнит испорчен.

– Вот именно, – азартно подхватил престарелый дрессировщик. – Сейчас у него не лучший период, он плохо стоит на ногах, вот и надо помочь ему упасть. Куда труднее это сделать, когда все у него будет в порядке. Я предлагаю…

Но тут из фургончика прямо нам на головы выплеснули таз с мыльной водой, в которой электрик Жека мыл голову. То есть нам хотелось думать, что голову. Пришлось удирать, потому что Мариша от неожиданности испустила возмущенный вопль протеста, и Жека выглянул в окно, чтобы узнать, что там, собственно говоря, случилось.

Затем мы набрели на палатку бородатой дамы, в которой, несмотря на позднее время, все еще горел свет. Мы осторожно заглянули в окошко и увидели, как она, стоя к нам спиной, аккуратно сняла с себя бороду, положила ее на столик рядом с собой и принялась протирать лицо кремом.

– Все ясно, – сказала Мариша. – Очередное надувательство. Но она кого-то ждет.

Я тоже так думала, бородатая дама, насколько мы могли судить по ее спине, затянутой в дорогой бархат, была при полном параде. На столе горели свечи и стояла бутылка с вином и несколько стеклянных сосудов, больше напоминавших химические колбы. Лично я из таких пить не стала бы, но кому что нравится. Бородатая дама продолжала сидеть к нам спиной, и разглядеть ее лицо нам не удавалось. Однако мы увидели, как к ее палатке скользнула темная мужская фигура, в которой мы с удивлением узнали Ростислава.

– Никогда бы не подумала, что он будет ходить к этой пожилой особе, когда в его распоряжении полно молоденьких цыпочек, – сказала я.

Бородатая дама услышала стук в дверь и поспешно притушила свет и задернула занавесь на окне. Пришлось уйти не солоно хлебавши. Сквозь стены доносилось только невнятное бормотание и женский смех. Кроме этих пар, мы довольно часто набредали на подозрительно шушукавшиеся компании, которые при виде нас моментально замолкали. А так как шушукались они на относительно открытых местах и подобраться к ним незаметно не удавалось, приходилось делать вид, что нас они и не интересуют вовсе.

– И что мы выяснили? – сказала Мариша, когда мы пошли по третьему кругу. – Что Василий и дед Слава мечтают подсидеть Никиту, а бородатая дама тайком встречается с Ростиславом. И что нам это дает? Таинственного автора анонимок мы не нашли. А время уже позднее, никого не видно, все спят.

Но тут нам повезло. От фургончика Алины отделилась изрядно прихрамывающая тень и двинулась в направлении директорского фургона.

– Что это она? – удивилась я. – Решила изменить Никите с Карабасом?

– А что, с точки зрения практичности Карабас может принести ей больше пользы, чем почти нищий Никита, у которого всего богатства – это побитая тачка и ерундовый номер, – сказала Мариша.

Но мы оказались не правы. Алина задержалась в фургончике Карабаса всего лишь минуту. После чего вышла, крепко сжимая в руках какой-то небольшой предмет, оказавшийся сотовым телефоном. Отойдя на приличное расстояние, Алина оглянулась по сторонам и, не заметив нас, потыкала в кнопочки.

– Родной! – прощебетала она в трубку. – Страшно соскучилась. Когда мы увидимся? Да, подвернула ногу, а откуда ты знаешь?

После этого последовала пауза, должно быть, Алинин любовник рассказывал, откуда ему это известно.

– Ты прямо меня поражаешь, то годами не вспоминал, а то такие чувства, что даже соглядатаев посылаешь, чтобы они тебе докладывали, как я себя чувствую, – рассмеялась девушка. – Но нога у меня уже лучше, завтра смогу выступать, можешь снова присылать своего помощника. Думаешь, я не узнала его? А лучше приезжай сам. Жду не дождусь нашей встречи. Кстати, я хочу с тобой поговорить об одном деле. Как о каком? Это не по телефону, но разве тебе нечем больше порадовать свою маленькую девочку? Как насчет небольшого брильянтового перстенька и к нему пары сережек? Машина просто чудо, но не мешало бы к ней и денег.

Мужчина ответил что-то приятное для Алины, потому что она снова довольно рассмеялась.

– Вот и договорились, завтра после вечернего представления я буду ждать тебя на повороте в Девяткино. Целую тебя, мой папахен. Прихвати с собой ту самую волшебную коробочку, которую ты мне дарил в прошлый раз. Милый мой, все, говорить больше не могу. Целую.

Отключив телефон, Алина смачно плюнула на землю и пошла отдавать телефон Карабасу.

– У Алины любовник, – сказала Мариша, когда мы вернулись к себе. – Кто бы это мог быть? Неужели…

– Думаю, что да, – сказала я. – Это тот толстый режиссер, которого мы видели на съемках.

– Да ты что! – ахнула Мариша. – А вот почему ты так решила?

– Во-первых, Алина проговорилась, что сегодняшний тип работал на ее любовника. А на кого еще работать помощнику режиссера, как не на самого режиссера?

– Логично, – заметила Мариша.

– И во-вторых, Андрей, помнится, говорил, что режиссер живет где-то в новом доме на Гражданке, а сегодняшний тип с бородавкой приехал к новому дому возле метро «Академическая», то есть в том самом районе.

– Но точно мы узнаем об этом, когда завтра проследим за ними, – сказала Мариша.

– Какая гадость! – возмутилась я. – Зачем тебе это понадобилось?

– Затем, что Алина славная девушка и я не хочу, чтобы с ней что-то случилось, – сказала Мариша. – Сегодняшний ее разговор слышали не только мы с тобой.

– А кто еще? – удивилась я. – Там вроде бы никого больше не было. Все спали в своих фургончиках.

– То-то и оно, что не все. Кроме нас, там был Никита. Догадываешься, что этот парень способен натворить из ревности. Да мы с тобой просто обязаны завтра сопровождать Алину.

Старая женщина вскочила с кровати с громким криком. Ей снова приснился все тот же страшный сон. Молодая девушка буквально плавала перед ней в луже собственной крови, которая все прибывала и заливала все вокруг. По ней уже заходили волны, и девушка мирно закачалась на них. А ее взор, казалось, проникал в душу. Слезы душили женщину, хотя она давно проснулась. Небольшая чистенькая болонка испуганно следила за хозяйкой, забравшись к ней на кровать.

– Ничего, Кроха, – сказала женщина. – Просто очередной кошмар.

Собачка понимающе тявкнула и положила на хозяйку маленькую пушистую лапку, выражая свое сочувствие. Поняв, что больше ей не заснуть, женщина встала с кровати и подошла к зеркалу, критически осмотрев себя. Хотя возраст наложил на нее свою печать и лицо украсилось паутинкой тонких морщинок, но спина оставалась прямой, взгляд светлым, а тело стройным. Пройдя на кухню, женщина поставила на плиту чайник, чтобы заварить отвар мяты и ромашки и хоть немного успокоиться.

Хотя она отлично понимала, что сейчас для успокоения нервов ей потребовалось бы что-нибудь более основательное. Даже самой себе женщина не хотела признаться в том, как напугал ее сегодняшний сон. Дело даже не в крови, за свою долгую жизнь женщина повидала ее достаточно. Но сон повторялся почти с маниакальным упорством, жертвой всегда была красивая молодая девушка, которую женщина хорошо знала. И хотя та не принесла ей ничего, кроме горя и разочарования, сейчас это было неважно.

Не обращая внимания на кипящий чайник, женщина подошла к телефону и подняла трубку. Она знала, что пришло время действовать решительно, иначе могло быть поздно.

– Когда ближайший рейс на Санкт-Петербург? – четко выговаривая каждый звук, спросила она. – Так долго, – тут же сказала она разочарованно, – но все равно, спасибо. Могу я заказать билет?

Отдуваясь и пыхтя, толстяк-режиссер уселся в свою машину и в очередной раз подумал, в какое хлопотное, а главное, опасное дело он ввязался из-за этих проклятых денег. Никогда в жизни ему не приходилось столько мотаться бог весть куда и так бояться при этом. Но что поделаешь, если мягкотелый режиссер с вполне подходящей для киношного гения фамилией – Никаловский больше всего на свете любил деньги, кино и женщин. Причем деньги – большие, а женщины должны быть непременно красивыми. Но почему-то и то и другое не давалось просто так.

Бедняге толстяку пришлось изрядно попотеть в последнее время. Он даже похудел на пару килограммов, что, впрочем, не слишком сказалось на его внешности. Вот и сейчас он ехал на встречу, плохо представляя, чем она может закончиться. Вполне вероятно, что его гибелью. От жалости к себе он даже всхлипнул и в который раз пообещал, что больше – никогда и ни за что. Однако прекрасно понимал, что «никогда» повторится еще не раз. Деньги требовались постоянно. Съемки фильма сжирали все подчистую, а что оставалось, подбирала милая доченька.

Переехав через Неву, он остановился на Дворцовой площади. Там, где пестрела россыпь пластмассовых столиков под яркими тентами. За один из них и уселся режиссер, скромно купив у стойки стаканчик фанты. Есть ему не хотелось. Свою сумку он поставил возле столика. Попивая шипучий напиток, он потел все сильней, несмотря на то что под тентом было почти прохладно, а фанта была только что из холодильника.

Наконец за столик рядом с ним сел смазливый паренек, неспешно закуривший сигарету из полной пачки. Толстяк внутренне напрягся и почувствовал, как холодеет все его тело. Возле парнишки стояла точно такая же сумка, какая стояла у столика режиссера. Осмотревшись по сторонам, режиссер пихнул сумку в сторону парня, постаравшись, чтобы это выглядело как можно небрежней. Вроде бы просто затекла нога, и он решил ее выпрямить.

Парнишка докурил сигарету и, потянувшись за пепельницей, случайно уронил свою сумку на землю. После этого он встал, поднял сумку, но уже не свою – и ушел. Режиссер последовал за ним через несколько минут. Оказавшись в салоне своей машины, он долго сидел ни жив ни мертв, не веря, что и на этот раз его пронесло, и чувствуя, как спадает напряжение, а в голову лезут все более приятные мысли о предстоящих свиданиях и работе.

Лишь при мысли об Алине лоб Никаловского прорезала озабоченная складка. Зато руки у режиссера сразу перестали трястись, и он вспомнил о ее просьбе купить ей подарочек. Однако еще предстояло избавиться от опасной сумки. Таскать ее за собой целый день, мозоля ею глаза, было неразумно.

Несмотря на то, что Алина настаивала, Карабас не разрешил ей участвовать в представлении.

– Деточка, ты еще недостаточно окрепла, – сказал он ей. – Подожди денек. Ты уже почти не хромаешь, а завтра будет все просто отлично. Мариша справляется с твоей работой, так что отдохни до завтра. Номер от этого только выиграет.

– Да, – поддержал его Никита. – Вечером после представления мы можем отрепетировать твой завтрашний выход.

– Что там репетировать! – возмущенно фыркнула Алина. – Всего и дел-то, выйти на середину арены и дать себя приковать.

– Мне не нравится твое отношение, – рассердился Карабас. – Никита говорит дело. Обязательно отрепетируйте.

Алина насупилась, но спорить с директором не осмелилась.

– Спорим, что никакой репетиции не будет, – шепнула мне на ухо Мариша. – Она под любым предлогом удерет.

И подруга оказалась права. Алина исчезла еще до конца вечернего представления. Во всяком случае ее фургончик оказался пуст, а машины не было на стоянке. Мариша еще заранее договорилась с Жекой, и тот дал нам свой потрепанный «Москвич». Так что изрядно лысыми, но все же колесами мы были обеспечены и могли не торопясь следовать к месту встречи Алины и ее любовника. Увы, Маришин «Опель», который подарил своей жене благодарный немецкий муж, стоял на таможне, и его обещали отдать не раньше завтрашнего дня.

Поворот на Девяткино мы нашли легко, но возле него не было ни Алины, ни ее машины, ни Никиты, уехавшего перед нами.

– Вот черт! – обозлилась Мариша. – Упустили! Черт бы подрал этот купальник. И зачем я решила его снимать? Дура, не могла, что ли, накинуть сверху какой-нибудь плащ.

– Разве что плащ-палатку, – съехидничала я. – Поехали обратно. Нечего тут торчать.

Но Марише словно вожжа под хвост попала.

– Не успокоюсь, пока все не обыщу, – бормотала она себе под нос, разглядывая у себя под ногами землю у поворота. – Были они тут, были. Но вот кто за кем?

Не удержавшись, я тоже подошла к ней.

– Видишь, в этом месте земля рыхлая, и после недавнего дождика все следы отлично отпечатались, – показала мне Мариша. – Вот здесь из города приехала машина и из нее вышел мужчина. Этот тип курил и очень нервничал.

– Почему?

– Все время ходил из стороны в сторону и выкурил целых три сигареты за какие-нибудь десять-пятнадцать минут.

– Ага, потому что его следы уже по прибитой дождем земле, а дождь покапал с четверть часа назад, – догадалась я.

– Точно, а вот к нашему типу подъехала еще одна машина, из нее никто не выходил. И они укатили вместе. А сверху отпечатков их шин накладывается след еще одной машины. Думаю, что все заинтересованные лица были в сборе.

– Не все, – заметила я. – Не было нас с тобой.

– Вот, а все почему? Потому что непонятно, куда они потом направились. Участок рыхлой земли закончился, а дальше снова асфальт. Но ничего, проедем в обе стороны, авось на кого-нибудь наткнемся.

Мы и в самом деле наткнулись на припозднившееся стадо коров, два трактора с прицепами, полными ворованного сена, и несколько пьянчужек, расположившихся на природе возле костерка. А также спугнули одну влюбленную парочку, к сожалению, оказавшуюся совершенно нам незнакомой. Алинину машину мы так и не нашли. А потому, помотавшись пару часов по округе и дождавшись, когда стемнело окончательно, мы вернулись на ярмарку.

– Подождем Алину возле ее фургончика, – распорядилась Мариша, убедившись, что ни Алина, ни Никита еще не возвращались.

Ждать пришлось долго. Где-то через час с небольшим я начала замерзать и терять терпение.

– В конце концов необязательно с ней должно случиться что-то плохое, – сказала я. – Она могла просто поехать в гости на ночь к своему любовнику. Утром вернется, взрослый человек.

– Если бы ты собиралась к любовнику, то стала бы вызывать его к себе? – спросила Мариша.

– Я – нет, но кто поручится за то, что в голове у Алины, – сказала я. – Ты как хочешь, а я пошла спать.

И я повернулась, чтобы идти к домику Андрея.

– Подожди, я тоже хочу спать, – догнала меня Мариша. – Ты права, что бы ни случилось, мы узнаем об этом только утром.

Для того, чтобы попасть к Андрею, нужно было обогнуть цирковой шатер.

– Смотри, свет, – заметила я. – Кто бы это мог быть в такое время?

– Кто угодно, – пожала плечами Мариша. – Днем арена все время занята, многие репетируют по ночам. Вон и Андрей прошлую ночь скакал там со своими парнями. А свет не гасят всю ночь.

– Посмотрим? – предложила я. – Интересно ведь.

– Давай, – пожала плечами Мариша, и мы подошли к пологу шатра.

Внутри была полутьма, тот самый свет, который мы заметили с улицы, давали две электрические лампочки, подвешенные под потолком на проводах. Никаких прожекторов, как бывало во время представлений. Но все-таки мы заметили, что на арене кто-то есть. Мы зашли внутрь и подошли поближе.

– Мариша, это же Алина у щита! – обрадовалась я. – Она вернулась, они репетируют, как и собирались.

Девушка и в самом деле стояла в центре арены, как и полагается, прикованная наручниками к щиту. На ней было ее любимое платье цвета старого бордо, волосы небрежно растрепались и упали на лицо. Но радостно подбежавшая к ней Мариша испуганно вскрикнула и отшатнулась. Чувствуя неладное, я подошла поближе и увидела, как на темном шелке Алининого платья расплываются мокрые пятна от воткнутых в тело трех ножей, которые и удерживали его в вертикальном положении. Четвертый нож пронзил шею Алины, не позволяя голове девушки упасть на грудь.