Глава четвертая

Дверь подругам открыли. Но это была вовсе не Маша. Никак не Маша. При всем своем желании Маша не смогла бы замаскироваться под почти что двухметрового дюжего детину весом хорошо за центнер и с густой черной бородой. Тем не менее именно он открыл подругам дверь и замер, задумчиво созерцая их обеих.

– Не подходите! – наконец решительно заявил он им и дверь захлопнул.

От такой наглости девушки сначала опешили. Никогда их еще не отвергали так быстро, даже не поговорив с ними. Но переглянувшись, они оставили глупую гордость и снова принялись барабанить в дверь, так как звонок на роскошной дубовой двери отсутствовал начисто. Дверь снова распахнулась. И дюжий детина снова возник в проеме. Никакой агрессии в нем не наблюдалось. Одна обреченная усталость.

– Сказано же – не подходите вы мне!

– Чем это? – возмутилась Кира.

– Типаж не тот!

И он снова попытался закрыть дверь. Но на этот раз подруги были начеку. И успели подставить ножку.

– Может быть, раз уж мы приехали, вы пригласите нас войти?

– А-а-а! – махнул рукой детина. – Заходите!

Он впустил подруг. Девушки с интересом огляделись по сторонам. В квартире в самом деле было роскошно. Может быть, чуточку уныло и мрачно, да и пыли многовато, но все равно роскошно. И открывший им дверь мужчина в вытянувшемся и перепачканном какими-то цветастыми пятнами свитере никак не вписывался в интерьер. Тем не менее он явно жил тут. А закрыв за подругами входную дверь, неожиданно принялся жаловаться:

– И что за несчастья такие на меня посыпались? Ни одной подходящей модели за целую неделю! А у меня заказ! Работа! Выставка! Если прогорю со сроками, мне этого никто не простит. Неустойку выставят. Штрафы навесят! А все почему? Модели нет!

– Но это ничего, – попыталась утешить его добрая Леся, которая хотя и не вполне уразумела, что тревожит мужчину, но зато отлично видела – мужчина нуждается в утешении.

– Это-то да! – согласился он с ней. – Но ведь еще и другое разное тоже добавилось.

– Что, например?

– Девушка от меня ушла! А потом выяснилось, что она мне еще и изменяла. Целый букет на память о себе оставила.

– Цветы?

– Ага! Как в песне поется: «Я в пруду для Лидии поймал хламидии!» Только у нас с ней все наоборот получилось. Это не я для нее, а она для меня нарвала где-то.

– Но вы поправитесь.

– А еще собаку у меня украли! – не желал утешаться мужчина. – Хороший такой пес был! Курцхаар! Мы с ним на охоту ходили. И украли!

– Найдется!

– Я объявлениями весь Невский заклеил. А толку? Звонят разные придурки, предлагают вшивых щенков из приюта взять. А зачем мне они? Мне мой Одри нужен!

– Это все не так страшно! Вы поправитесь! Лекарства сейчас чудеса творят. Девушку найдете себе новую. А собака сама вернется!

– Не знаю, не знаю, – сомневался детина. – Мне кажется, права была Манька. Несчастливая эта квартира. Ведь подумайте только, стоило мне сюда переехать, как все эти неприятности на меня и посыпались!

– Ну при чем тут квартира? Это все суеверия!

– Я и сам раньше так думал. А тут пожил, чувствую, давит меня что-то.

– Что?

– По ночам не сплю. Все жду, когда она появится.

– Кто она? Маша?

– Да нет! При чем тут Маша? – рассердился мужчина. – Она мне квартиру сдала и смылась. Только я ее и видел.

– А кто же тогда к вам приходит по ночам?

– Бабушка ее!

– Бабушка? Но она же, если не ошибаюсь… того… умерла!

– Вот именно! – энергично кивнул мужчина. – Умерла! А сюда приходит! Не сама, ясное дело, а призрак ее является.

Подругам все стало ясно. Они имели дело с ярко выраженным шизофреником. Квартира ему, видите ли, несчастливая. Бабушка покойная, и причем чужая, ему опять же является. А зачем призраку бабушки, спрашивается, в гости к незнакомому постороннему человеку лезть? Других дел у нее нет, что ли?

– Вот я и сам сначала тоже никак в толк взять не мог, что ей от меня нужно! – сетовал мужчина. – А потом понял!

– В самом деле?

– Сказать она мне что-то хочет! Предупредить или указать на что-то!

– Это она вам так сказала?

– Это и так ясно. Покойники просто так без крайней на то причины никогда не являются.

Тьфу ты! Он еще и упрямый! И в призраков верит! Нехорошие симптомы. И подруги на всякий случай начали оглядываться по сторонам в поисках удобных путей для отступления.

– Однако вернемся к нашей Маше, – произнесла отважная Кира, пока Леся про себя обмирала от отваги подруги. – Это ведь ее квартира? А вам она ее сдала?

– Откуда у меня деньги? Я же художник. Особых доходов пока не имею. Маша так меня пустила. Давай, говорит, Миша, поживи у меня дома. Родительская квартира пустая стоит. Тебе там удобно будет. Ну, и пустила.

– За какие такие заслуги?

Подруги пристально уставились на здоровущего мужика. Подумать только! Оказывается, он художник. Если не знать, то его легко можно было принять за участника боев без правил или профессионального боксера. Во всяком случае, нос у него был сломан вполне профессионально. Конечно, густая и длинная борода – это для бойцов только лишняя помеха. Но бывают и бородатые. А тут художник. Трепетная профессия.

– Ничего такого между нами с Машей не было, – счел нужным уточнить этот тип. – Просто сердце у Маньки доброе. То есть я раньше так думал. А теперь вижу, что стерва она наипервейшая. Ведь знала же, что сюда призрак ее бабки является. Могла бы и предупредить!

– А она знала?

– Ну!

– И ей он тоже являлся?

– Не знаю. Только с чего бы иначе ей говорить, что квартира эта несчастливая?

– Может быть, от того, что тут жили Машины родители. А они рано и, видимо, трагически погибли.

– Не знаю.

– А самой Маше про то, что вас тревожит призрак ее бабушки, вы рассказывали?

– Ясное дело! Первым делом утром Маньке на трубку позвонил!

– И что она? Не поверила?

– Самое интересное, что поверила, – пожал плечами детинушка. – И даже с мужем они тут со мной целую ночь провели.

– Зачем?

– Призрак бабушки поджидали.

Шизофреник! И еще заразный к тому же! Машку и Диму своим бредом заразил! Но подруги уже имели опыт общения с психами. И твердо знали: главное, не раздражать и открыто не противоречить им, а во всем поддакивать. Но так, чтобы они не подумали, будто над ними издеваются.

– И как? Дождались вы с ними призрака бабушки?

– Нет, – вздохнул великан. – Маша меня же потом и высмеяла. Димка тоже хихикал. В общем, я и сам в тот раз поверил, что свалял дурака.

– А потом что же – снова поменяли свое мнение?

– Да как же тут не поменяешь, если на следующую ночь все повторилось?! – взвился художник.

Чувствовалось, что тема его здорово волнует. Еще бы не волновала, коли посторонний призрак по квартире шастает. А он когда вселялся сюда, ни о чем таком потустороннем и думать не думал.

– Что повторилось?

– А то самое! Бабуля Машкина снова появилась. И давай мне пальцем грозить!

– За что?

– А зачем, мол, вражину в дом пустил?

– Вражину? Врага, другими словами?

– Да.

– М-м-м. Это она про Диму?

Но художник внезапно озверел.

– А мне плевать! Хоть про кого! Нечего этой старушенции сюда таскаться и беду на меня кликать. Я уже и священника знакомого позвал. Он молитву прочитал, святой водой все углы окропил, а только лучше не стало. То есть бабка появляться перестала. Но ведь Одри – мой пес – не нашелся!

– М-м-м, – снова промычала Кира. – А с чего вы вообще взяли, что имели дело с призраком Машиной бабушки?

– А с кем же еще?

– Например, с призраком другой старушки. Вы же лично не были знакомы с покойницей?

Но художник не дал сбить себя с толку.

– Во-первых, я не думаю, что посторонняя старуха стала бы шляться сюда. А во-вторых… Во-вторых, видел я фотографию Машиной бабки. Одно лицо! И одета, самое главное, так же. Прямая юбка и длинная, тоже прямая, кофта. Вязаная. Я еще рисунок запомнил, узор очень красивый. Мне как художнику подобные вещи всегда интересны. Ну, и черты лица.

– Как на фотографии?

Художник кивнул.

– Она это была. Точно! Только бледная очень!

– Естественно, она ведь призрак!

– Понимаю, не дурак.

– Скажите, а Маше вы про повторный визит ее бабушки не рассказывали?

– Я же сказал, что не дурак! Не хватало еще, чтобы они с Димой снова начали надо мной потешаться. Священника вызвал, и все. А теперь подумываю, как бы вообще съехать с этой проклятой квартирки.

Мужчина выглядел настолько расстроенным, что, казалось, того и гляди заплачет. Но он не заплакал, а неожиданно полез в шкаф и извлек оттуда пузатенькую бутылку коньяка.

– Будете?

– Я за рулем!

– А я днем не пью.

Художник вздохнул.

– Вот и я раньше не пил. Днем. А как на меня эти неприятности валом повалили, утешение в рюмочке ищу. Опять же – модели нет. Работа стоит. Выставка на носу. А просвета никакого.

Повторив словно молитву эти слова, он опрокинул в себя целый фужер коньяка. Подруги только крякнули, глядя на такое безобразие. Ясное дело, если целый день коньяком стресс снимать, то к ночи не только бабушка, но и дедушка вместе с ней появится. Но вслух они ничего не сказали.

– Значит, где искать Машу, вы не знаете?

– А чего ее искать? На трубку ей позвоните. Или на конюшне она. Больше негде.

– А у брата?

– У брата? – изумился художник. – Впервые слышу, чтобы у Маньки брат был.

– Вы и про ее бабушку никогда прежде не слышали.

– До того, как она вам являться стала!

– Ну и что?

– Бабушка уже давно умерла. Но брат, я так понимаю, у Маньки вполне живой?

– Мы так думаем. Надеемся.

– Ну вот, а она про него ни разу не заикнулась.

Эти слова внезапно навели Киру на еще одну мысль:

– А где вы вообще с Машей познакомились?

– Учились мы с ней, – поразил подруг ответ.

Их удивление можно было понять. Художник выглядел лет на десять старше Мани.

– В школе?

– В какой еще школе? В Мухе! В Мухинском художественном училище!

– На одном курсе?

– А что такого? Занятия у нас по вечерам были. Днем мы работали. А по вечерам учились. Только потом она учиться бросила. А жаль, у нее был талант. Не большой, но был.

– А почему бросила?

– Я специально ее не расспрашивал. Но по вскользь оброненным словам понял, что это как-то связано с наследством, которое она получила.

– А что за наследство?

– Сказал же вам – специально я ничего не узнавал. Не имею такой привычки совать нос в чужие дела.

В общем, художник мало чем помог подругам. С Маней он снова встретился случайно. Вернее, она сама к нему подошла, когда он стоял на Невском в надежде заполучить жирного фирмача на портретик. День был неудачный. А Маня оказалась для художника лучиком солнышка. Она мигом решила его жилищные проблемы, поселив его в квартире своих родителей.

– Сдавать она ее не хотела, чтобы чужие тут не шастали, – пояснил художник свалившееся на него счастье. – А я ей все-таки не чужой. Два года вместе отучились. Дружили даже. Мишка и Машка. Нас даже женихом и невестой кликали.

Но, несмотря на дружбу, ничего внятного о Мане он подругам не сказал. Милиции он тоже не видел. Так как вернулся с поисков своего Одри всего за несколько минут до подруг.

– Должно быть, мы с ментами просто разминулись, – сказала Кира, когда девушки вышли из квартиры, в которой продолжал заливать свое горе художник.

– Наверное.

– Но странно, неужели они пришли, увидели закрытую дверь и просто ушли?

– А что им еще было делать?

– По соседям пройтись. Поспрашивать, кто и когда из них видел в последний раз Машу. И все такое прочее.

Но «все такое прочее» пришлось делать самим подругам. Менты соседей Маши то ли не сочли важными свидетелями, то ли просто поленились и не захотели тратить время наугад. А вот подруги захотели. И уже во второй по счету квартире им улыбнулась удача.

Правда, в виде страшноватого беззубого оскала старушки, к тому же глуховатой. Об этом говорил старомодный слуховой аппарат, торчащий у нее из-за правого уха.

– Ась? – произнесла она. – Кто такие? Из домоуправления? Насчет батареи? Так, заходите.