Глава 2

Дома выяснилось, что Сереже не до нее. Он был занят, общался с кем-то по скайпу.

В последние дни муж был как-то по-особенному задумчив, тих и мрачен. Все о чем-то думал, но Лелю в свои мысли не посвящал. Однако сейчас Сергей проявлял редкую в последнее время заинтересованность.

– И чего они? – допытывался он. – А с ценой не обманули? Да? Даже так? Ну что же, отлично. Ты давно собиралась это сделать, и вот получилось. Поздравляю.

У Лели шевельнулось что-то вроде любопытства, замешенного на ревности.

Кого это он там поздравляет? И с чем? Надо бы узнать.

Но, подойдя ближе, вздохнула с облегчением. На экране она увидела широкую улыбчивую физиономию их общей знакомой – Катьки Курицы.

Причем Курица – это было не прозвище, а самая настоящая фамилия, с которой Катька пришла в этот мир и с которой собиралась его покинуть, учитывая полное отсутствие надежды на замужество и сто с лишним килограммов лишнего веса, которым обладала Катька. Почему-то это богатство никого из потенциальных женихов не прельщало.

Зарабатывала на жизнь Катька тем, что давала для выступлений и съемок живущих у нее экзотических животных – винторогих козлов, опоссумов, волков и даже медведя. Имелась у нее и парочка белых верблюдов, от которых Катька мечтала избавиться, очень уж вредным нравом обладали эти животные – плевались, кусались, не желали признавать авторитета своей хозяйки. Да еще и прожорливы были без меры. Привели Катьку прошлой зимой на грань банкротства.

– И вот я их продала! Обоих! – вещала она радостно. – Сколько намучилась, пока пристроила! В плохие руки или на мясо отдавать не хотелось, все-таки хоть и вреднюги, но свои. Привязалась я к ним, но спроса на них нету, ламы и альпаки только и летают туда-сюда, а верблюдов этих если клиенты и спросят, так раз в год. А потом еще претензии. Жениха укусили, невесту уронили, платье ей помяли. Кого-то из гостей оплевали, кого-то ногой пнули. Оно мне не нужно, претензии вместо благодарностей выслушивать да чужие свадебные платья оплачивать!

Покупателя на своих верблюдов Катька искала долго. Хотелось пристроить животных в хорошее место. И такое место вскоре нашлось. Один богатенький, отошедший от дел предприниматель организовывал у себя в имении нечто вроде домашнего зоопарка. И место для Катькиных верблюдов у него нашлось. Ура!

– Кроме того, заплатил он мне хорошо. Уф! Прямо камень с души! Ну все, ребята, что хотела, то рассказала! Думайте теперь! А мне пора! Пойду обмывать удачную сделку.

Леля тоже пошла на кухню греть ужин, а Серега остался сидеть у компьютера в странной задумчивости.

За ужином он тоже был необычайно молчалив, на все вопросы отвечал невпопад или вовсе не отвечал, и Леля поняла: Серегу лучше не трогать. Поест, думу свою додумает, авось тогда и скажет, чего придумал.

Но Леля ошиблась. Ни после ужина, ни отходя ко сну Серега так ни в чем ей и не признался.

И на другой день тоже ничего не сказал, так и ушел на работу, оставив Лелю в неведении.

Зато через час ей позвонила Катька Курица, которая громко прокричала:

– Порядок! Я обо всем договорилась!

– О чем?

– Серега просил, чтобы я спросила у покупателя насчет Ветерка! Порядок! Он его хочет!

Леля оторопела от неожиданности.

– Какой покупатель? Зачем?

– Разве ты не продаешь своего мерина?

– Даже не думала пока о таком.

– Странно. Серега мне сказал, что твоей маме нужны деньги на лечение, что ее отправили на пенсию, что она отчаянно нуждается, а ты хочешь ей помочь.

– Помочь хочу. Но…

И тут до Лели дошло, что задумал Серега. За ее спиной он снова прокручивает свои штуки. В прошлый раз отвез Ветерка к ветеринару без ведома хозяйки, а теперь и вовсе задумал его продать.

А Катька уже неслась дальше:

– Серега сказал, что у вас с ним две лошади, а времена нынче трудные. Двух лошадей ни тебе, ни ему не потянуть.

– Да, корма нынче дорогие. И за место в конюшне плату все время поднимают. И лекарства все время дорожают. Но продавать Ветерка… Я не готова!

– Ну, дело твое. Только ты подумай, время еще есть. У покупателя дела какие-то, прямо сейчас он бы у тебя Ветерка и не взял. Он только где-то недели через две-три освободится и к нам в город приедет. Так что за это время ты можешь все спокойно обдумать и взвесить. Только от себя скажу так: лучшего предложения ты не найдешь. Платит этот товарищ очень прилично, а конь у него будет как сыр в масле кататься. Это же не прокат, не цирк, где вкалывать нужно, а простой мини-зоопарк. Дети будут туда приходить и на животных глазеть. Твой Ветерок будет целыми днями в вольере пастись, ничего не делать, что он у тебя и любит больше всего. Такое счастье ему гарантировано, а ты со своим эгоизмом мешаешься!

– Ничего я не с эгоизмом, – пробормотала вконец запутавшаяся Леля. – Ты считаешь, Ветерку и правда будет хорошо у этого человека?

– Абы кому я своих верблюдиков бы не продала! Пашку и Нанашку! Ты же их помнишь, сколько я сил вложила, чтобы их сюда из Средней Азии привезти. Я же их как детей любила. Сколько раз у меня их на мясо порывались купить, но я не продала, хотя зимой очень трудно было их прокормить!

Катька еще долго убеждала Лелю, что лучшего варианта ей с Ветерком искать не приходится. И деньги для лечения мамы будут, и лишних трат удастся избежать, и Ветерок будет пристроен в хорошие руки: станет он целыми днями прохлаждаться на свежем воздухе, есть и пить от пуза, и ничегошеньки ему за это не будет.

В целом все выглядело очень даже заманчиво, Леля сама не понимала, почему ей так не по себе от этого предложения.

О том, чтобы оставить себе только по одной лошади, они с Серегой вели разговоры уже давно.

– Мы же с тобой любители, нам и по одной лошади за глаза. Это профессионалы могут себе позволить по три лошади держать. А нам-то куда гнаться? И так все деньги в коней вбухиваем, на себя ничего не остается. Ни поехать никуда не можем, третий год без отпуска пашем, оно нам надо?

Леля в душе с мужем соглашалась, но при этом никак не могла заставить себя свыкнуться с мыслью, что Ветерка придется отдать в чужие руки. Но, похоже, такой миг все же наступил. Траты на мамино лечение требовались грандиозные, да и потом помогать маме-пенсионерке придется с зарплаты Лели. А она у нее была не резиновая. И если уж выбирать между мамой и Ветерком, то выбор был очевиден.

Конечно, можно было бы продать Батиста, но об этом Леля и думать не хотела.

Батист был умницей, Батист был трудягой, он был честолюбив, и его очень легко было поощрить обычной похвалой. Не требовались ни принуждения, ни лакомства, которые с Ветерком частенько все равно не срабатывали. Батист больше самой Лели любил, чтобы все элементы были выполнены идеально четко и чисто, и готов был работать до седьмого пота, лишь бы получить за выступление от жюри наивысшую оценку.

Конечно, Батист не понимал, что конкретно происходит на соревнованиях, но зато он отлично понимал, когда приходило время его чествовать и идти перед всеми в нарядной попоне с надписью «Победитель», и гордился, что идет в этой попоне именно он, а не какой-нибудь другой конь. Что это именно ему рукоплещут трибуны. И именно его хозяйка называет своим мальчиком.

В общем, у лошадей было все как у людей. Батист был азартный трудоголик, а Ветерок бездельник, жуткий лентяй и обжора. И как ни сильно была привязана Леля к своему Ветерку, она не могла не признать, что во всех смыслах Батист многократно его превосходит. И уже давно Леля подумывала, что две лошади для рядового сотрудника питерского метрополитена – это слишком накладно. И если найти хорошего человека, который предоставил бы Ветерку отличные условия, то можно было бы отдать коня в другие руки.

И все же… Все же что-то останавливало Лелю от того, чтобы принять предложение Катьки Курицы.

Что Лелю в нем настораживало? Слишком уж все было хорошо, чтобы оказаться правдой.

Чтобы немного отвлечься, Леля поехала на конюшню.

На выходных должны были состояться областные состязания по выездке, Леля не надеялась получить приз, но выступить хотела сразу на обеих своих лошадях. Все-таки это удваивало шансы, хотя в последнее время Батист уверенно шел к призовым местам, в то время как Ветерок продолжал болтаться где-то в самом конце эшелона.

– Ну что, жалоба на тебя поступила, – такими словами приветствовал ее дядя Петя. – Ветерок твой, пока его чистили, из денника выбрался, нашел припрятанный у меня мешок с зерном и обожрался настолько, что теперь худо ему.

Из всего услышанного Леля выделила лишь главное:

– Мой Ветерок заболел! Что с ним? Где он?

– Во дворе. Пучит его!

Ветерок и впрямь выглядел неважно, но раскаиваться в содеянном не собирался. Сумел бы, съел бы в два раза больше, вот что было написано на его морде.

– Ты его поводи по кругу, глядишь и отпустит. Колики у него. Еще бы, столько зерна сожрать за раз! Считай, целое ведро умял в одну харю! Как не лопнул еще!

После прогулки Ветерку стало лучше. Он повеселел, начал приплясывать, то и дело дергая повод из рук хозяйки. Приглашал подурачиться.

Дядя Петя ждал их. Он тоже обрадовался, что все обошлось.

И сказал:

– Ну и проглот же он у тебя, Ольга! Как ты еще не разорилась на его кормежке?

– А ты мои деньги не считай, дядя Петя, – смеясь, ответила ему Леля.

Так они втроем стояли и радовались, что все обошлось, как вдруг откуда ни возьмись перед носом Ветерка пролетела бабочка. Это была необычная, пестро окрашенная бабочка, да еще таких гигантских размеров, каких Леля прежде в глаза не видывала.

Ветерок ничего похожего не встречал и подавно. И разумеется, он немедленно вообразил, что это неведомая и оттого еще более жуткая опасность. Рванул в сторону, захрипел и начал крутиться на месте.

Леля повисла на поводе, стремясь удержать лошадь. Она не отпускала повод, хотя и чувствовала, как левую руку пронзила острая боль. Что-то было не в порядке. И когда Ветерок немного успокоился и позволил завести себя под крышу, Леля рассмотрела руку.

Зрелище было неутешительное. Указательный палец торчал в сторону под таким углом, под каким ни один нормальный палец расти не может.

Даже дядя Петя, который все болячки лечил одним средством – чудодейственными капельками, а по сути, водкой на травах, и тот признал:

– К врачу тебе надо.

Врач палец вправил, но заявил, что Леле крупно повезло. Еще чуть-чуть – и пальца она лишилась бы.

Приехавший за ней в больницу Серега был мрачен и насуплен.

И, садясь в машину, выругался:

– Проклятая скотина!

– Не говори так! – немедленно кинулась Леля на защиту своего Ветерка. – Он не виноват! Он просто испугался!

– Ага! Как же! Испугаешь такого! Он сам кого хочешь испугает. Мразь! Убить его мало!

– Не смей так говорить! – встревожилась Леля. – Он же просто животное. Он не понимает, что делает.

– Что животное – это точно! Хряк! Кабан! Жирная свинья! Вот кто он такой! Только все он прекрасно понимает!