Глава 3

Приятная иллюзия благополучия длилась у родителей недолго. Дома после ужина папа зачем-то полез в интернет, чтобы прочитать про полученную Сашей скрипку, узнал имя мастера, увидел примерную стоимость изготовленных им инструментов и, мягко говоря, выпал в осадок. Когда он себя из этого осадка извлек и вернул в более или менее нормальное состояние, папа сделал самое худшее из всего того, что он мог сделать. А именно, побежал к маме и нажаловался ей.

– Наша дочь притащила домой в футляре целое состояние! Вся наша квартира стоит меньше, чем одна эта скрипка.

– Не понимаю, почему ты шумишь? В кои-то веки к нашему берегу прибило действительно что-то стоящее. Чем ты опять недоволен?

– А я тебе сейчас объясню, чем я недоволен. Если эта скрипка сломается, испортится или вовсе пропадет, то отвечать за это будешь ты!

– Почему я?

– А кто? Я?

– И не ты тоже. Почему вообще должно что-то случиться?

Но папа заявил, что когда речь идет о предмете стоимостью в их квартиру, то нельзя исключать никакую вероятность.

– И тогда получается, что в ответе остается Сашка. Она скрипку взяла, ей и отвечать, если с ней что-то произойдет. Но если ты помнишь, то ей еще не исполнилось восемнадцати. И значит, выплата владельцам ляжет на нас с тобой. А я не хочу распродавать все свое имущество!

Мама робко возразила, что возможно, продавать ничего еще и не придется. Но папа твердил, что скрипку немедленно нужно отнести в полицию или поместить в банковское хранилище. Но это предложение не понравилось уже Саше.

– Интересно, если скрипка будет у других, то играть я на чем буду?

Папа закатил глаза.

– Она еще и играть на ней собралась! Ни в коем случае! Даже не прикасайся к ней!

– Между прочим, мне ее подарили.

Но папа заявил, что это какая-то ошибка. И Саша, тоже впечатленная заявленной стоимостью скрипки, была вынуждена признать, скорее всего, так оно и есть.

Решили, что до утра скрипка все же побудет у них дома. Нести такой ценный инструмент в потемках куда опасней, чем оставить его на месте. А утром они вместе что-нибудь придумают.

Всю ночь Саша спала очень плохо. Слова папы о том, что ей придется отвечать своим имуществом, если со скрипкой что-нибудь случится, заставили ее разволноваться. И ночью ей все время чудились какие-то подозрительные шаги, вздохи и шорохи. Казалось, что входная дверь то открывается, то закрывается. Сашенька то и дело вскакивала с кровати и бежала смотреть, на месте ли скрипка. Но футляр стоял на том самом месте, где она его и поставила. И никуда исчезать не собирался.

Тем не менее еще одной такой тревожной ночи для себя девушка не хотела. И едва дождавшись утра, объявила:

– Я звоню Петру Карловичу.

Тот приветствовал ее таким бодрым голосом, что у Сашеньки моментально отлегло от сердца.

– Нашелся! – радостно воскликнул Петр Карлович. – Мой старый друг Никифор уже у себя дома и только что звонил мне.

– Где же он был?

– Он всю ночь провел на кладбище.

– Ночь? На кладбище?

Это и звучало дико, да плюс на улице было еще совсем не жарко по ночам. Неужели, старик спал на голой земле? Прямо на могилке своей жены?

В ответ Петр Карлович начал повествование о вчерашнем путешествии своего друга. Как обычно, Никифор отправился на кладбище, чтобы там помянуть свою любимую жену Марту и внучку Анечку. С собой у него была припасена бутылочка, которую он обычно потихоньку выпивал на кладбище. Сидел, мысленно разговаривал с близкими ему женщинами, а к вечеру покидал кладбище и на своих двоих спокойно возвращался домой.

– Но в этот раз с самого начала что-то у него пошло не так. То ли возраст подвел, то ли водка оказалась некачественной, только уже после первой стопки он почувствовал, как кружится у него голова.

– Если он водку одной лишь холодной овсянкой закусывал, то неудивительно, что он быстро захмелел.

– Нет, в этот день Никифор всегда позволял себе кусочек копченой колбасы с черным хлебом. Это была любимая еда Марты, и он в память о жене всегда брал себе такую закуску. В общем, с закружившейся головой он выпил еще стопку и тут окончательно потерял сознание. Их захоронение находится в удаленной части кладбища, никто его не заметил. Очнулся он уже ближе к вечеру. Кладбище закрывалось. А рядом с ним стоял сторож, который привел его к себе в сторожку. Водка у Никифора еще оставалась, и закуски тоже было прилично, и он поддался на уговоры сторожа, немножко подкрепиться перед дорогой домой. В общем, они со сторожем выпили по стопке и дальше Никифор снова ничего не помнит. И самое интересное, что сторож еще не старый совсем мужик, тоже заснул вместе со своим гостем. Проснулись они оба уже под утро, после чего Никифор и вернулся домой.

– Какая странная водка. Где он ее взял? Нужно написать жалобу в магазине.

– Говорит, что водка очень хорошая и дорогая. Говорит, что ее привез ему зять.

– Зять! – воскликнула Сашенька. – Вот мы и подобрались к самому важному! Значит, Никифор все-таки общается с этим человеком?

– Вот я тоже удивился, как ты сейчас. Начал расспрашивать, но в ответ ничего путного не услышал. Мне даже показалось, что Никифор как-то еще не отошел от той дряни, которую в себя влил. У него язык совершенно заплетался.

– Мы с вами должны выяснить, как зять очутился в квартире Никифора в его отсутствие! Или Никифор дал ему ключи?

Увы, Петр Карлович таких подробностей не знал.

– Тогда поехали! Поехали немедленно! К вашему другу Никифору!

– А на занятия в школу тебе разве не нужно?

– Сегодня ничего важного не будет, – отмахнулась девочка. – Могу и пропустить денёк!

Под конец года они занимались повторением ранее пройденного материала, готовясь к выпускным экзаменам. Ничего нового Саша бы в школе все равно не узнала, а вот у Никифора, она чувствовала, новостей окажется предостаточно.

– Будь добра, не забудь скрипку.

– Конечно.

Футляр показался Сашеньке необычайно легким, но она не придала этому значения, списав все на свою утреннюю бодрость, резко повысившуюся после двух чашек крепкого кофе. Куда больше ее встревожила входная дверь, которую она обнаружила не крепко запертой, а лишь прикрытой. Видимо, кто-то из родителей, уходя, забыл закрыть замок. И Саша в очередной раз порадовалась, что скрипка осталась на месте.

– Диня! Яго! – крикнула она. – Я ухожу!

Но в прихожей никто не появился. Зато из кухни доносилось довольное чавканье и хлопанье крыльев. Попугай с щенком доедали забытые Сашей на столе остатки ее завтрака. И конечно, когда она прибежала, то ее встретили вылизанные до блеска чистые тарелки. И два бандита, которые изо всех сил делали вид, будто бы они тут ни при чем. Попугай клювом причесывал себе перья, а Аладдин забрался под стул и вроде бы даже спал.

– Молодцы! Нечего сказать. Всю колбасу сожрали! Что теперь родители на ужин есть будут?

Попугай перестал заниматься своим туалетом, задумчиво посмотрел на Сашу и неожиданно внятно и раздельно произнес:

– Р-р-рагу!

Услышав заветное слово, наружу выбрался Диня. Сна у него не было ни в одном глазу. На морде читался живейший интерес. А? Что? Кто тут сказал «рагу»? Где дают? Мне тоже кусочек да побольше!

– Ну, все с вами ясно, – засмеялась Саша. – Дай вам волю, вы весь дом сожрете!

Она ушла, на сей раз тщательно заперев дверь на два замка. С верхним замком попугай уже научился справляться, ловко поворачивая ручку изнутри. После чего они с Аладдином удирали из дома и весело проводили время до прихода хозяев, шкодя и хулиганя в районе. А вот с нижним замком так лихо справиться у попугая пока что не получалось. Чтобы открыть этот замок, нужен был ключ хоть с одной, хоть с другой стороны.

Но Сашенька не сомневалась, попугай уже работает над этой проблемой, недаром папа вчера жаловался, что пропала его связка ключей. Конечно, вскоре ключи нашлись, и папа даже сетовал на собственную рассеянность, но Сашенька была не так доверчива. Она была почти уверена, что попугай уже снял слепки с ключей. Неспроста же одновременно с ключами из свежего батона исчез весь хлебный мякиш.

Доверчивые родители решили, что это кто-то из крылатых-четырехлапых постарался, слопал мягкую серединку, но девочка считала, что мякиш был использован попугаем вместо пластилина для снятия формы с ключа, и всем людям в этой семье пришло время держать ухо востро. Неизвестно ведь, с каких еще ключей были сняты слепки пройдохой Яго.

– Интересно мне знать, где этот попугай жил до нас? В колонии с уголовниками? Или он от природы такой?

В том, что у Яго имелись ярко выраженные криминальные задатки, с каждым проведенным с ним бок о бок днем становилось все очевидней.

Поездка с Петром Карловичем не принесла Саше никакого удовольствия. Ее преподаватель неожиданно ударился в воспоминания и вздумал рассказывать ей о своих прежних учениках, причем получалось, что все они достигли больших успехов в музыке, а Саша никому из них и в подметки не годится.

– Никогда прежде не согласился бы взять столь слабую ученицу. Но что поделаешь, возраст, я становлюсь сентиментальным.

Саша не нашлась, что ответить. Но про себя подумала, что больше на уроки к Петру Карловичу она не пойдет. Оно ей нужно, за свои же деньги выслушивать всякую неприятную правду. Одно дело, когда занятия проходят в режиме школьного графика, тогда учитель может и должен говорить ученику все как есть. Но когда человек учится ради собственного удовольствия и за это удовольствие готов платить звонкой монетой, тут уж, извините. Либо гладьте по шерстке, либо пойду в другое место.

– Я и сама понимаю, что великого музыканта из меня не получится.

– Великого?!

И Петр Карлович так выразительно поднял брови и закатил глаза, что без слов было ясно, даже самого завалящего музыкантишки из Саши никогда в жизни не вылупится.

В общем, когда они поднялись к знакомой двери, то Саша твердо решила, эта их встреча с Петром Карловичем последняя. А вот открывший ей дверь Никифор неожиданно понравился. Он был маленький, худенький и весь какой-то прозрачный. Впрочем, оно и неудивительно, на овсянке с несладким чаем трудно набрать жирные бока. Но не это было главное. Глаза! Они светились удивительно добрым и каким-то уже неземным светом.

– Петя! – обрадовался он. – Заходи. И вы, дорогая, не знаю вашего имени, но тоже проходите.

– У меня ваша скрипка.

– Скрипка?

– Мне вчера ее отдал ваш зять.

– Странно, зачем бы ему это понадобилось, – пробормотал Никифор с недоумением. – Ну да ладно. Проходите, сейчас со всем разберемся.

Сегодня в квартире было почище. Было ясно, что кто-то протер пыль и вымыл пол. Петр Карлович тоже это заметил и одобрительно поднял указательный палец.

– Никифор! Молодец! Взял себя в руки! Сделал уборку!

– Что, – сначала не понял его приятель. – Ах, это! Нет, это не я! Это Анечка навела порядок. Говорит, что малышу вредно дышать пылью. Ты себе даже не представляешь, Петенька, до чего же я теперь счастлив.

Глаза Никифора и впрямь сияли.

А вот Петр Карлович не спешил разделить его радость.

– О чем это ты говоришь? – спросил он.

– Да ведь ко мне вернулась наша Анечка! Теперь и Хелен пойдет на поправку. Врачи давно говорили, увидит доченьку и поправится. А тут такая радость, не только доченька, но и внучек… Мишенька!

Петр Карлович буквально окаменел на месте. Да и у Саши глаза округлились.

– Что-то я не понял. Какая Анечка? Какой Мишенька?

Никифор тихо рассмеялся.

– Что ты, Петя! Как это какая Анечка? Моя внучка!

– Она же умерла.

– А вот и не умерла! Я всегда знал, что она жива и рано или поздно вернется к нам. И она вернулась. Если ты бы мог почувствовать, что чувствую я!

Но Петр Карлович отмахнулся от этих эмоций.

– Никифор, утри сопли, возьми себя в руки и объясни мне, что тут происходит!

– Тебе легко говорит, ты никогда никого не любил. Всю жизнь прожил один, не знаешь, каково это иметь ребенка, а потом его потерять.

Петр Карлович побледнел. И лицо его словно бы передернуло судорогой. На мгновение он сделался страшен, но потом все прошло. И он лишь улыбнулся очень странной улыбкой.

– Никифор, будь другом, придерживайся фактов. Отвечай на поставленные вопросы. К тебе вернулась твоя внучка Аня?

– Да! Да!

– Как это произошло?

– Обыкновенно. Мне позвонили в дверь, я открыл, а там стояла она! Анечка! И Мишенька с ней. Но это я потом уже узнал, как они с мужем мальчика назвали.

– И спустя столько лет ты сразу ее узнал?

– Да!

– Поправь меня, ей же сейчас должно быть около девятнадцати? А когда она исчезла, ей было четырнадцать. В этом возрасте девушки очень сильно меняются.

– А она не изменилась. Я сразу ее узнал. У нее на щеке родимое пятно. Когда девочка родилась, Марта и Хелена очень переживали. А потом привыкли. И вообще, даже без этого пятна я бы все равно ее узнал! Мне сердце подсказало. Взглянул на Мишеньку, сразу увидел, наша кровь. Говорю тебе, это она! Почему ты мне не веришь?

– Трудненько в такое поверить. И где же она была все эти годы?

– О! С ней произошла удивительная история. Она попала под машину, у нее было сотрясение мозга, и она потеряла память. Документов у нее при себе не оказалось, кто она такая, вспомнить девочка не смогла, и ее взяла к себе жить семья доктора, который ее лечил. Он же потом стал отцом Мишеньки.

– Очень интересно. А документы ты у этой… внучки проверил?

– Ах, какие там документы! Ты что не понимаешь? Ей сделали другие документы, на новое имя. Она же ничего не помнила, бедная моя девочка!

– Но твой адрес она вспомнила?

– Да. Спустя годы память к ней вернулась.

– Вернулась, значит! – произнес Петр Карлович таким тоном, что сразу становилось понятно, он не верит ничему из сказанного Никифором. – И девушка сразу вспомнила тебя?

– Не только меня. Еще она вспомнила своего отца. И… маму.

– Вот как! То есть Анечку к тебе направил твой зять?

– Нет, но он тоже был страшно рад ее возвращению. Ты бы только видел, когда он радовался! Он буквально сиял, когда увидел Анечку с Мишей! Я сразу простил ему все его фокусы и выходки! Понял, что он любил Хелену. И теперь я даже думаю, что, возможно, в их разрыве виноват не только он. Моя дочь, она тоже была во многом неправа.

– Никифор! Ты…

Сашенька догадалась, что готовится сказать Петр Карлович. Налицо была какая-то афера. К доверчивому старичку пришла некая молодая женщина, которая представилась его давно пропавшей внучкой. Из доказательств у нее на щеке было родимое пятно. Для Никифора, мечтавшего о том, что внучка когда-нибудь вернется к нему, других доказательств было и не нужно, но если вдуматься, то все это выглядело более чем подозрительно. И сильно, очень сильно попахивало мошенничеством. Все это можно было бы озвучить, но, к удивлению Сашеньки, Петр Карлович сказал нечто совсем другое.

Он притворно заулыбался и всплеснул руками:

– Никифор! Ты меня поразил! Такая новость! Вот так радость!

– Ты рад?

– Счастлив! Мечтаю познакомиться с твоей внучкой.

– Ты что, Петруша? – миленько и по-доброму засмеялся Никифор. – Вы же сто лет как знакомы!

– Да, ты прав. Оговорился. Сам не знаю, что мелю на радостях. Ну, то есть я хотел сказать, что мечтаю увидеть нашу Анечку!

– Увидишь, обязательно увидишь. И ее, и ее мужа, и их мальчика. Мишенька. Это же мой правнук. Сегодня же мы с Анечкой должны поехать к Хеленочке в больницу. Я очень надеюсь, что, когда она увидит нашу Анечку, то быстро пойдет на поправку. Уверен, что так оно и будет.

– Это прекрасно! Я страшно рад за вас! Но где же сейчас Анечка?

– Они пошли проведать Сергея. Он почему-то в больнице. Правда, врачи сказали, что он пришел в сознание. Я только не понял, что именно случилось, но Анечка сказала, что вчера на него кто-то напал.

– Напал! Ударил по голове! И случилось это тут!

– Где?

– Нападение произошло в твоей квартире, где сегодня твоя внучка навела такую чистоту.

Судя по всему, Никифор никакой связи между этими двумя событиями не улавливал.

– Но кто мог напасть на Сергея?

– Уж не знаю, с кем твой зять устраивал тут свидания, пока ты был на кладбище. И как получилось, что ты поехал на кладбище один? Разве Анечке не хотелось побывать на могилке у своей бабушки?

– Она хотела. Очень хотела.

– Почему же не поехала?

– Мишеньку не с кем было оставить. А мальчик еще слишком мал, чтобы бывать в таких местах.

– И сколько же ему лет?

– Анечка говорила, скоро должно исполниться пять.

– Пять! Пять лет!

Петр Карлович выглядел шокированным.

– А что тут такого? Почему ты так реагируешь?

– Нет, просто радуюсь, что у тебя такой взрослый внук, – пересилив себя, снова улыбнулся Петр Карлович. – Это поистине огромное счастье, Никифор. И я очень, очень сильно рад за тебя. Так рад, что у меня даже ноги подкашиваются. Позволишь мне выпить у тебя глоток воды?

– И даже чего-нибудь покрепче! Есть коньяк! Есть торт! Сейчас мы с вами будем пировать. В самом деле, нужно же отпраздновать такое событие!

Пока Никифор суетился на кухне, Петр Карлович схватил Сашу за руку и притянул ее к себе.

– Ты видишь, что тут происходит? Какая-то мошенница присвоила себе имя Анечки. Пять лет внуку! Никифор совсем выжил из ума! Если ребенку пять лет, то получается, Анечка была уже глубоко беременной, когда исчезла из дома!

– Может, так оно и было?

– Не верю я в такие возвращения. Уверен, это Сергей – зять Никифора затеял какую-то аферу. Старик-то одинокий, сумасшедшая дочка не в счет. А накоплений у Никифора имеется на много миллионов. Плюс квартира. Инструменты!

– Так по нему и не скажешь. Живет очень скромно, питается жидким чаем с голым хлебом.

– Не обращай внимания на такие странности! Гениальному человеку многое простительно. А Никифор до сих пор очень востребован. Это не я! Он за каждый концерт получает сотни тысяч. А таких концертов он дает в год не один, не два и даже не десять. И при этом не тратит почти ничего!

– Вы говорили, он отдает заработки на благотворительность.

– Верно, но основную сумму он складывает на счет, чтобы затем после его смерти был учрежден фонд его имени. Представляешь, сколько денег скопилось на его счетах?

– Так он богат?

– Невероятно! А завещания, насколько я знаю, нет. Все на словах!

– Тогда это многое объясняет.

– Ты это понимаешь! – обрадовался Петр Карлович. – А Никифор нет! Но ты мне поможешь!

– Как? И чем?

– Поможешь вывести на чистую воду эту артистку, которая притворяется его внучкой. А за это… я научу тебя играть не скрипке. И даже денег за уроки не возьму!

Сашенька уже хотела согласиться на заманчивое предложение, тем более что у нее самой руки чесались покопаться в этом запутанном деле, но передумала.

– Вы же говорили, что я бездарна!

– Я такое говорил?

– Давеча, когда мы с вами ехали в такси.

– Я говорил, что тебе поздно думать о большой сцене. Но прилично играть на скрипке ты вполне в состоянии. Скрипка – это такой же инструмент, как и всякий другой. Научишься! Тем более когда у тебя будет такой учитель, как я!

Можно подумать, раньше ей преподавал кто-то другой. И Саша прекрасно понимала, что сейчас Петр Карлович лукавит. Не выйдет из нее музыканта, сколько ни старайся. Но Саша уже чувствовала, что дело ей предлагают стоящее, и нужно соглашаться. Вот только прежде чем она кивнула и они ударили по рукам, в квартире раздался громкий возглас. И в нем было столько отчаяния и ужаса, что сразу стало ясно, это не к добру.

– Что там у него еще случилось? – встрепенулся Петр Карлович. – Глупый старик! Кипятком он обварился, что ли?

– Вряд ли. Это в прихожей.

Они поспешили на звук. Возле входной двери они застали Никифора, пребывавшего в полнейшей растерянности. Взгляд у него был опустошенный и страдающий. Он повернулся к ним, на вытянутых руках лежал открытый скрипичный футляр.

– Где?..

И голос музыканта надломился. Он был просто не в состоянии продолжать. И где-то Сашенька его понимала. Она и сама временно утратила дар речи.

Один Петр Карлович не потерял умения связно излагать свои мысли.

И потому воскликнул:

– А где же твоя скрипка, Ники?!

Увы, футляр от инструмента был пуст. В нем не было ни скрипки, ни смычка, ни даже того красивого бархатистого покрывала, которым можно было любоваться еще вчера вечером.