– Ну, вы же приехали, – пробурчал он. – И другие приезжают. По разным надобностям, в гости к родственникам.

В гости к родственникам, так могли бы у родственников и пожить.

– А почему вы-то с Настей тут? – спохватилась Леся. – В гостевом доме? Почему ты не остановился у своих родителей?

Лешка окончательно расстроился. Но деваться ему было некуда, на него напирали со всех сторон, да еще Настя смотрела весьма требовательно, и он ответил:

– Отец пока не дал мне своего благословения.

– На что?

– На то, что я могу ввести Настю в его дом.

– Бред! – вспыхнула от возмущения Леся. – Что за средневековые выходки?

– Ты не можешь войти в свой собственный дом, потому что твой отец не одобрил пока что твоей невесты?

– В этом весь мой папаша, – грустно улыбнулся Леша. – Я вас предупреждал о нем. И я до последнего не хотел знакомить с ним Настю. Могли бы тихо пожениться, отец ничего бы и не узнал.

Но теперь уже возмутилась Настя.

– Да что ты такое говоришь, милый! – воскликнула она. – Как это наш ребенок и вырос бы без дедушки и бабушки! Это же непорядочно в отношении них. Независимо от того, как твой отец сейчас отреагирует, он имеет право знать, каков твой выбор.

В глазах Насти явственно читался вызов. Она не собиралась позволить своему мужчине играть на два фронта. Он должен быть либо с ней целиком и полностью, вплоть до разрыва со своими родителями, либо порвать уже с ней. Настя знала, чего боялась. Ее первый муж был полностью зависим от мнения своей авторитарной мамочки. И хотя он все же под давлением обстоятельств женился на Насте, так сказать, прикрыл их общий грех – ребенка, но ужиться с ним Настя не смогла. В личную жизнь молодых супругов постоянно вклинивалась дражайшая свекровь, которую Настя начала ненавидеть до такой степени, что под конец ее трясло от одного звука шагов приближающейся свекрови.

Та, в свою очередь, Настю невзлюбила с первого взгляда. И все-то ей было плохо, и все не так в невестке. Слова свекровь цедила сквозь зубы, никогда не улыбалась Насте, не говорила ей ничего хорошего. Обращалась с ней как с прислугой и даже хуже, ведь никаких денег Настя за свою тяжкую работу не получала, а значит, жила на иждивении супруга, который не стеснялся ее этим же и попрекать.

И Настя пришла к выводу, что надо собирать манатки, сына и уходить, если она хочет сохранить хоть каплю самоуважения. Она ушла, получила развод, стала строить новую жизнь. И вот ей посчастливилось повстречать Лешку, который с успехом заменил Ваньке отца, возился с мальчиком, играл и занимался с ним, да еще и делал это куда старательнее, чем родной папаша, который быстро построил новую семью с новыми детьми и совсем забыл про своего старшего ребенка.

Всем окружающим казалось, что Настя в отношении Лешки слишком уж настороженно держится. Как говорится, обжегшись на молоке, она немножечко сильнее дула на воду.

– Лешка у тебя не то, что твой первый муженек. Он – нормальный парень. Может быть, чуточку мягкосердечен. Но тот – сразу же было видно, – что хлюпик и эгоист.

– Да, Лешка отличный, – соглашалась Настя. – Но ведь это сейчас. А ну, как после свадьбы его мамочка переберется к нам? Смогу ли я жить с ней? А со свекром? Пойми, я должна знать, какие это люди. Только тогда я по-настоящему пойму Лешку.

Отказать Насте в этом ее праве Лешка не мог. Хотя и выражал всем своим видом сомнение по поводу того, как поведет себя папаша.

– По телефону он со мной на эту тему разговаривать отказался. Буркнул: приезжай, мол, разберемся. Вот мы и приехали, а он к нам не выходит. И что делать теперь, я даже не знаю.

– Ничего, посидим, подождем. Твой папа часто так засиживается в молельном доме?

– Когда вопросы важные, то да. Но сейчас… тут ведь не надо никакой сложной стратегии придумывать. Тут либо да, либо нет.

– Наверное, он просит Господа позволить ему судить праведно без личной неприязни.

– Ох, не пройдет наш обман, – внезапно ударился в панику Лешка. – Узнает он, что Ванька Настин ребенок.

– Кто ему скажет?

– Отец у меня прозорливец. Иной раз скажет такое, чего он ну никак не мог знать. А откуда узнал? Спросишь у него, он говорит, Ангел Господень сказал.

– И… и часто этот Ангел Господень к твоему папе приходит? – поежилась Леся, которой внезапно стало холодно и неуютно.

– Когда как, – отозвался Леша, но внезапно прервал разговор, насторожился и даже повернул голову в сторону окна.

Леся и остальные тоже прислушались. На улице явственно усилился шум. Слышались вопросительные и встревоженные голоса людей. Лешка поднялся со своего места и выглянул в окно. В ту же минуту лицо его побледнело, а кулаки сжались так сильно, что косточки на пальцах побелели.

– Кажется, началось, – прошептал он вполголоса. – Огонь погашен. Значит, отец вышел из молельного дома. Он сюда идет!

Голос Лешки стал совсем тонким и высоким. И оборвался он почти на визге. Все с удивлением посмотрели на него. Таким друзья Настиного жениха видели впервые. Кажется, Лешка не шутил, когда говорил, что до смерти боится своего отца. И сейчас сын был близок к панике.

– Ну, не убьет же он тебя, – произнесла Кира, желая его подбодрить, но получилось только еще хуже.

Лешка кинул в ее сторону такой затравленный взгляд, что Кире стало здорово не по себе. Каким же монстром должен быть старик, чтобы так запугать своего собственного взрослого сына, заметьте, давно живущего отдельно от своих родителей?

Очень скоро Кира получила исчерпывающий ответ на свой вопрос. Дверь в гостевой дом внезапно распахнулась, и на пороге возникла огромная фигура. Отсвет заходящего солнца освещал его спину. Детали разглядеть было невозможно, один лишь светящийся силуэт в просторном развевающемся плаще или даже тоге. Вот только умиротворения от этого силуэта не исходило. А голос, когда он раздался, был гневным и даже угрожающим.

– Грешницу к нам в дом привел! – громко произнес голос. – Блудницу!

Все ошарашенно смотрели на это явление, раскрыв рты. О ком говорит старец? Кто блудница?

– Отец, – залепетал Лешка. – Это… это Настя. И ее родственники… и друзья.

Но голос гремел дальше:

– Блудницу ты в жены хочешь взять!

Все невольно затрепетали, но Лешка неожиданно сумел взять себя в руки и почти твердо спросил:

– Ну что ты опять начинаешь? Я же тебе все объяснил. Мы с Настей уже много лет вместе. Мы хотим пожениться.

– Не пущу грешницу в свой дом!

– Что ты говоришь, отец? Настя очень хорошая.

– Замужем она была до тебя. И сын у нее есть, она его с собой привезла, он сейчас в грязи с другими пацанами копается.

Все окончательно оторопели. Вот это да! И как старик мог это узнать? Кто ему сказал? Ведь Лешка ему точно ничего не говорил, опасаясь еще больше настроить отца против своей невесты.

– Что смотрите? – неожиданно усмехнулся старик. – Удивляетесь?

Шагнув в дом, он неожиданно сделался совсем не страшным, а просто величественным и рослым. Лицо у него было открытое, взгляд прямой. И хотя чувствовалось, что это человек с очень сильный волей, но в то же время настоящей злобы или подлости в нем не было. Да и стремления подавить других ради собственного удовольствия тоже.

– Открытый другим сосуд ты себе взял, – укоризненно произнес он, глядя на сына. – Открытый и отпитый кем-то другим. Поэтому и говорю, блудницу ты в дом хочешь ввести. Да еще сын ее – чужая кровь.

– Отец, но все мы грешили.

– Верно, – кивнул старец. – Грешили. От самого первого человека на земле все мы грешны.

Он долго смотрел на своего сына, но Лешка выдержал его взгляд. Тогда старик, взглянув на Настю, неожиданно очень требовательно произнес:

– Говори! Будешь моему сыну верной женой, покорной и любящей?

– Что?

– Отвечай мне правду! Хочешь видеть моего сына счастливым или предпочтешь, чтобы он сам тебя счастливой делал? Мечтаешь, чтобы он угождал тебе во всем и это считал своим счастьем? Так ты жизнь с моим сыном видишь?

– Нет, что вы! Я хочу, чтобы мы с Лешкой построили…

– Замолчи, – буркнул старик. – Сам все вижу.

Он делал руками странные пассы, приказывая всем умолкнуть.

– Так-то ты девка неплохая, но я уже говорил, другим человеком порченая. Хорошего внука от тебя уже не дождешься. Тот ребенок, что под сердцем носишь, девкой уродится. А более у тебя детей уж и не будет. А с другой стороны, что мне за беда? У меня и без вас полно отпрысков.

И повернувшись к Лешке, старик вполне мирно спросил:

– Ну, думай сам, наследства я тебя лишу, не отдам я наследства в чужую кровь, но на женщине этой можешь жениться.

– Так ты не против? – обрадовался Леша.

– Сказал уже.

– Тогда я выбираю Настю! Деньги мы с ней и сами заработаем.

Старик ничего не ответил. Он сосредоточенно о чем-то размышлял.

– Тогда в воскресенье свадьбу и сыграем, – произнес он. – Дольше тянуть нечего. А воскресенье – хороший день для свадьбы. Сам я вас и обвенчаю перед Богом.

– Хорошо, отец, как скажешь.

Лешка был явно обрадован тем, как все обернулось. А вот Настя как-то смутилась. Ей явно не хотелось, чтобы их венчал весьма странный папаша ее жениха. Но возражать она не осмеливалась, прекрасно понимая, как хрупок мир, который только что был достигнут между отцом и сыном.

– Ритуал провести надо, – произнес старик. – Очиститься вам обоим необходимо перед свадьбой. Особенно ей.

И он кивнул в сторону Насти.

– И после родов ты очистительной жертвы не приносила, и как от мужа ушла, грехом это не считала, прощения за то не просила. И сейчас ты потому еще нечиста, что с чужим женихом на постели валялась и от него забеременела без отцова благословения.

Глаза у Насти выпучились до такой степени, что подруги испугались, как бы они у нее вообще не вывалились. Терпение ее подошло к концу, и она явно намеревалась сказать нечто дерзкое этому старику, который с невозмутимым видом обвинял ее в греховности. За что она должна была просить прощения? И у кого? У него, что ли?

Но то ли слов у Насти было слишком много, и они создали на выходе пробку. То ли по другой причине, но она не издала ни звука кроме едва слышного тоненького шипения, какое бывает, когда в надутой шине образуется маленькое отверстие.

Однако старик не обращал на нее больше внимания. Он вновь смотрел исключительно на своего младшего, и надо полагать, любимого сына и говорил:

– Поэтому прежде, чем войти в мой дом, вы оба тут эту ночь переночуете. Я же нынче вечером облачусь в черные одежды скорби и буду за вас просить у Господа прощения. А завтра утром, если Господь милостив будет, к вечеру вы оба уже чисты станете. И я облачусь в свои белые одежды. И также чист буду.

– Ну… а мы? – произнес Лисица, отважно шагнув вперед. – Как с нами быть? Нам тоже нужно очиститься? Или как?

– А вы…

Старик лишь мимолетно скользнул по всей компании друзей взглядом.

– А вы в блуде как жили, так и дальше проживете. Мне до вас дела нет. На свадьбу можете остаться, милости прошу. А уж как вы дальше жить будете, в грехе или праведности, дело ваше. Помолюсь и за вас, чтобы духовное зрение в вас открылось хоть на мгновение, чтобы вы увидели мерзость, в какой живете, ужаснулись содеянному и исправились.

И с этими словами Лешин папаша вышел из дома так же стремительно, как и вошел в него. И долго еще после его ухода в комнате висело молчание. Каждый пытался придумать что-нибудь достойное сего момента и не мог.