Но прежде, чем тетя успела ответить, в разговор вклинилась бабушка. Она успела заметить, что было сущим безумием тащить зонтик с собой, учитывая ту жару, в какую мы выезжали из дома. Слава набрал в легкие побольше воздуха и приготовился ей возразить, но тут я вытащила зонтик и тем самым спасла всех нас от еще одной грозы, которая неминуемо разразилась бы в салоне машины. А так Слава довольный отправился чинить дворники, а бабушка смогла отвести душу и всласть попилить Зою за то, что она не проследила за Славой, доверив мужчине такую ответственную миссию, как покупка новой вещи. Чего же теперь ожидать? Естественно, он купил какое-то барахло, и теперь все его части будут потихоньку отказывать.

– Тормоза он хоть проверил? – сварливо интересовалась бабушка. – Не хватало еще, чтобы на такой скользкой и мокрой дороге у нашей машины отказали тормоза. О чем я, дура старая, думала, когда соглашалась ехать с вами? И о чем думал твой муж, Зоя, с нами же дети.

– Я уже не маленький, – усмотрев в этих высказываниях опасность, заявил Васька. – А тормоза у машины в порядке, мы со специалистом консультировались.

Бабушка недоверчиво хмыкнула, показывая всем своим видом, что никаким специалистам, которых мог раздобыть ее зять, она не верит. Я же в очередной раз порадовалась за своего папу, оставшегося в городе, и маму, переселившуюся в машину к Андрею. Слава вернулся быстро, что также вызвало бабушкино недовольство. Она с укором заявила, что он совершенно не волнуется за нашу безопасность и делает все спустя рукава. Дворники исправно работали до того момента, как Слава тронулся с места. После этого они снова сломались, и пришлось все начинать сначала. И не один раз, так как дворники решительно отказывались справляться с тем обилием воды, которая лилась с неба.

– Отвезите меня домой, – потребовала бабушка после того, как Слава попытался проехать без дворников и чудом разминулся с огромным «КамАЗом», который как сказочное чудовище с воем вылетел нам навстречу из-за пелены дождя.

Мы хором принялись ее уверять, что проехали уже так много, что путь назад займет значительно больше времени, чем оставшаяся дорога до турбазы. После этого бабушка погрузилась в мрачное молчание, которое у нее свидетельствовало о глубокой задумчивости. Результаты ее размышлений могли обладать разрушительной силой, поэтому мы все заволновались и попытались вывести ее из этого состояния. Но все было напрасно. Вблизи Краснодара погода неожиданно сжалилась над нами, тучи разошлись, и вдруг выглянуло солнышко. Все путешественники шумно обрадовались, но ликовали недолго. Как вдали блеснула морская гладь, тучи снова начали сгущаться, и к кемпингу мы подъехали почти уже в полной темноте.

– Смотри-ка, Суреныч тоже тут, – воскликнул Слава. – Машину его я ни с какой другой не спутаю. Вместе на нее глаз положили, но он ее у меня все-таки выклянчил, жучара.

И Слава указал на блестящую «восьмерку», которая в гордом одиночестве стояла возле невысокой пихточки.

– Даже становиться рядом с ним противно, – пробурчал Слава и проехал мимо «восьмерки», к которой как раз подходил сам Суреныч.

– Знала бы, что он здесь, поехала бы в Сосново, и плевать, что там болото, – сказала Зоя. – Чего он сюда притащился, он что, за нами следит? Каждый год мы отдыхаем вместе с этим типом, ненавижу его.

– У него тут какая-то родственница живет, – пояснил Слава. – Ему поручили приглядывать за ней, пока остальные ее родичи в отъезде.

Суреныч был главным лицом на предприятии, где Слава арендовал помещение для своей мастерской. Этот человек умудрялся совмещать в одном лице сразу несколько должностей, включая завхоза и начальника, и получал, естественно, за каждую соответствующую заработную плату. А так как его жена числилась бухгалтером, сын – администратором и одновременно сторожем, то можно было смело утверждать, что посторонних в штате сотрудников предприятия не было. Летом же Суреныч работал еще начальником и на турбазе под Питером, куда в этом году мы решили не ехать. Обычно кипучая натура Суреныча не давала ему покоя. Вот и здесь он сразу же взял на себя роль распорядителя, не допуская ни для кого никаких поблажек. Он внимательно следил за тем, чтобы к отдыхающим не приезжали гости. А если уж приезжают и остаются ночевать, даже если располагаются спать на полу, все равно Суреныч требовал с них плату за ночлег, которую торжественно относил в администрацию.

И вообще, этот человек был очень экономным и, я думаю, скопил достаточно, чтобы приобрести не одну автомашину и оплатить образование своего сынка. Высшее образование для дурака-сыночка было заветной мечтой Суреныча. Сам он с большим трудом окончил торговый техникум, поэтому для сына хотел чего-то другого. Но так как Суреныч был патологически скуп, то вносить плату за сына в частные вузы он не соглашался, а во всех государственных его чаду надо было сдавать экзамены и проходить отбор. Чем сынок и занимался вот уже третий год, но пока без особого успеха.

– Гости дорогие, – расплылся в улыбке Суреныч, увидев нас. – Как я рад вас видеть! Благополучно ли добрались? Я уже приготовил для вас домик, проветрил его и отнес туда два обогревателя. Не хотелось бы, чтобы дорогие мои друзья ночью замерзли. А в такой дождь сидеть в палатке мало хорошего. Заходите вечером ко мне, утром поймал огромную рыбину, почти дельфина, так жена ее приготовила к вашему приезду.

После этого он приветливо покивал нам, но не ушел, пока не заручился нашим обещанием быть у него вечером. Никто из нас, конечно, держать слово не собирался.

– Какой милый человек, – высказалась бабушка, которая увидела Суреныча впервые.

– Что это с ним? – удивилась Зоя, которая видела его не в первый раз. Тетя прекрасно знала, что явление, подобное любезному Суренычу, приглашающему на дельфина, которого хотел бы слопать в тесном кругу своей семьи, в природе редко встречается.

В ответ Слава потупился, а Васька с радостью поделился с Зоей раздобытой информацией.

– Пока мы на рынке выбирали машину, папка ему проболтался, что ты в этом году принимала вступительные экзамены в университете. Так Суреныч решил своего сынка к тебе пристроить.

– Этого не может быть, – помертвела Зоя. – Слава, скажи мне, что это неправда. Я ехала столько километров не для того, чтобы вдали от дома опять терпеть этого типа.

Но Слава предательски молчал.

– Он же даже сочинение не может написать, – простонала Зоя. – Я читала его опусы в прошлом году. Он даже писать умудряется с акцентом. И экзамены я принимаю на химфаке. Не может же Суреныч всерьез претендовать на то, чтобы я пропихнула его сынка на химфак? Он же ни одной формулы не помнит. Этого просто не может быть!

– Вот вечером увидишь, может быть или не может, – зловеще прогудела я. – Ручаюсь, за свое угощение и заботу он потребует с тебя не больше не меньше, как написать за сыночка все вступительные работы.

Зоя окончательно закручинилась и сказала, что Славе она его болтливости никогда не простит. В наказание теперь он должен сам перетаскивать все вещи в наш домик и обязан вернуть Суренычу его обогреватели.

– Я у этого типа ничего не возьму, – раздраженно заявила она. – Пусть подавится.

– Но обогреватели входят в комплект оборудования домиков, – попыталась внушить ей более практичную точку зрения моя мама. – Не станешь ведь ты отказываться от кастрюль и подушек? Или станешь? – с тихим ужасом добавила она, увидав на лице сестры хорошо знакомое ей выражение ослиного упрямства.

Но тут появилась бабушка и заявила, что обогреватели она забирает себе и, стало быть, Зоя ничем противному Суренычу больше не обязана.

– Пускай-ка с меня попробует их стребовать! – воинственно добавила бабушка, удаляясь с трофеями к себе в комнатку. – Я ему живо покажу, как инвалида второй группы обижать. Он у меня света белого невзвидит!

Начавшаяся гроза положила конец дискуссии о том, возвращать ли Суренычу набор новых кастрюль с цветочками. Мама настаивала на том, что цветочки просто очаровательны и она лучше расстанется со своим одеялом, чем хоть с одной даже самой маленькой кастрюлечкой. Зоя же заявила, что просто кощунство использовать такую посуду, когда ей известно, что на турбазе есть прекрасные алюминиевые кастрюльки, оставшиеся от прошлых поколений отдыхающих.

– Посмотри в окно, – увещевала моя мама сестру. – Там же форменный потоп.

На улице действительно творилось нечто невообразимое. От хорошей погоды не осталось и следа, а из хлябей небесных хлестали потоки воды, десятой доли которой хватило бы на то, чтобы на целый год обеспечить процветание какой-нибудь засушливой части Африки. Попутно выяснилось, что крыша нашего домика протекает, и таким образом все новые кастрюльки нашли себе применение в качестве резервуаров для лившихся с потолка холодных струек. Видимо, хозяйственный раж Суреныча не был так многогранен, чтобы его хватило на новую крышу.

Больше никто из нас не упоминал о том, что сильный дождь просто обязан поскорее закончиться. Мы натянули на себя все теплые вещи и, нахохлившись, смотрели в окна, дожидаясь, когда дождь утихнет хотя бы настолько, чтобы можно было добежать до магазинчика и купить спичек, которые, конечно, имелись у Славы, но промокли, пока он чинил дворники. Электрических лампочек в патронах, а стало быть, и света в помещении тоже не было, что довершало картину всеобщего уныния. Я занималась тем, что прикидывала, на сколько хватит моей мамы при таком раскладе. Получалось, что дней семь прожить тут мы будем вынуждены в любом случае. Однако грозовой ливень закончился так же неожиданно, как и начался. То есть гроза не совсем ушла, а скорей отступила, потому что вдали еще раздавались раскаты грома. И все же над нами почти прекратился дождь, и нас с Васькой как самых молодых и крепких здоровьем отправили за спичками в маленькую лавочку при турбазе.

– Суреныч куда-то намылился, – заговорщицким шепотом поведал мне Васька, прячась за ближайший кипарис. – Иди сюда, а то он тебя увидит.

Суреныч меня да, конечно, и Ваську уже видел, и все же я проворно шмыгнула за дерево, провожаемая недоумевающим взглядом бывшего завхоза. Должно быть, он ждал, что я брошусь к нему с громогласными благодарностями за те удобства, которые он нам предоставил. А вместо этого я скрылась за деревом. Было от чего призадуматься Суренычу… Недоуменно пожав плечами, он кинул в нашу сторону испытующий взгляд, видимо, надеясь, что мы одумаемся и станем вести себя более понятно и прилично, затем снова пожал плечами и вошел в лавочку.

– Он нас видел, – сообщила я Ваське очевидную истину.

– А мы его нет, – нахально заявил братец. – Имеем мы право поиграть в прятки или нет? В конце концов, кемпинг не его личная собственность, что бы он там себе ни воображал.

В любом случае идти в лавочку, когда там находился Суреныч, нам не хотелось, и мы продолжали торчать за кипарисом. Глупое было это занятие. Особенно если учесть, что надвигалась новая или, может, возвращалась старая гроза, а зонтиков у нас с собой не было, а наши куртки были совершенно промокаемые. Однако возвращаться домой, где нас поджидал заведенный бабушкой, голодный и потому злой Слава, без спичек мы не рисковали. В результате продолжали торчать за кипарисом, не сводя глаз с лавчонки, в которой застрял завхоз.

– Что он там делает? – возмущался Васька. – Что можно выбирать в этой глухомани? Там отродясь не продавалось больше трех сортов спиртного: портвейн, пиво и чистый спирт или водка. Все! Что там выбирать?

– Может быть, за год ассортимент расширился, – попробовала я его переубедить. – Смотри, выходит!

Действительно, в этот момент Суреныч показался на пороге магазинчика, зажав под мышкой какой-то продолговатый, но весьма объемистый сверток. Оглядевшись, он направился к своей машине. Мы уже покинули свое укрытие, когда он снова вылез из автомобиля и направился обратно в магазин. Нам пришлось поспешно отступить назад, что, конечно, не укрылось от соколиного взора бывшего завхоза. Он красноречиво потряс головой, показывая таким невоспитанным, как мы с Васькой, личностям свое возмущение нашими ухищрениями, чтобы с ним не встретиться, и скрылся в магазинчике.

– Если он опять пропал на полчаса, то я иду домой, – жалобно простонала я.

– Не бойся, ключи этот тип оставил в машине и зажигание не выключил. Значит, долго там не задержится, – попытался утешить меня Васька.

И действительно, завхоз очень скоро показался на пороге магазинчика, и, я бы сказала, вовремя. Потому что успел лицезреть красочную картину, когда на месте стоянки его машины взметнулся огненный смерч, а его новенькая машинка взлетела высоко в воздух. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что мы с Васькой ничего не успели сообразить. Только что впереди стояла целехонькая автомашина, и вдруг на ее месте полыхает пламя, а по округе прокатился оглушительный грохот. Окружающие, должно быть, приняли этот звук за особенно громкий раскат грома, потому что вылезать из домиков и палаток не спешили.

Суреныч выронил из рук пакет с карамелью и сделал пару неуверенных шагов в сторону горящей машины. Ощутив на себе жар от огня, он, видимо, осознал, что все увиденное вовсе не плод его воображения, не ночной кошмар и не галлюцинация. Несчастный автовладелец испустил