Облегчение, которое он испытал в первый момент, поняв, что это за личность, быстро улетучилось, когда он вспомнил, сколько неприятностей у него было в разное время по вине этой личности.

– В этот раз убийство или ограбление? – спросил он.

– Напрасно издеваетесь, – с искренней досадой отозвалась Наташа. – Между прочим, мы с мужем пытались задержать грабителя.

Раньше муж не фигурировал в Наташиных делах в качестве свидетеля, и капитан насторожился.

– Какого грабителя? – спросил он.

– Я услышала подозрительные звуки в квартире прямо надо мной и предприняла необходимые меры к задержанию преступника, – с достоинством ответила Наташа.

– Какие еще меры? Могу себе представить, – простонал капитан. – Свежи еще воспоминания о перестрелке, которую ты учинила в участке, но не будем об этом, – быстро сказал он, заметив, что Наташа готовилась протестовать. – Окажи помощь, вызови «Скорую» и, прошу тебя, не суйся больше.

Но сейчас Наташу меньше всего волновало состояние мужа. Милиция была отличным прикрытием. Теперь бандиты были совершенно ей не страшны, а наверху в квартире могла быть масса интересного. Она уже рванула было вверх по лестнице, чтобы попасть на место преступления первой, но капитан был начеку и успел перехватить ее.

– Будь здесь и делай, что я тебе велел, – строго приказал он ей, а сам со своей группой поспешил наверх, разобравшись, что именно там произошло преступление, если, конечно, оно произошло.

Выйдя из уютной и теплой, но чуточку душной квартиры на улицу, я попала в дивный зимний вечер. Сегодня зима оправдала свое название в лучшем виде. Снег падал большими пушистыми хлопьями и мягким покрывалом прикрывал обычную городскую грязь. Липы на аллее оделись в белые, прямо подвенечные наряды и стали напоминать шеренгу невест на выданье. Я оставила на нетронутом снежном покрове прихотливую цепочку своих следов и пробралась к остановке автобуса. Снег немедленно принялся залеплять мне глаза, рот и нос. Забился в рукава, заботливо прикрыл плотной вуалью волосы. Буквально через несколько минут я уже не отличалась цветом от царящей на улице белизны. Я очень напоминала снеговика или, скорее, снежную бабу, которая перед сном решила прогуляться по улице.

Возвращаясь, уже возле самого своего дома я столкнулась с еще одним снежным человеком. При более детальном осмотре выяснилось, что я даже знакома с ним. Это была Наташка. Я с трудом узнала ее. Один глаз распух и закрылся, лицо было белее снега, обильно всю ее покрывавшего. Волосы разметались, и в них запутались снежинки и какие-то кусочки неизвестного происхождения. Но здоровый глаз светился задором, и сама она энергично приплясывала под падавшим на нее снегом. Увидев меня, она прокричала довольно бодро для начинающего снеговика:

– Что здесь было! И между прочим, тебя касается. Ты мне теперь должна быть по гроб жизни благодарна. Ведь это из-за тебя мне так здорово досталось.

– Объясни подробно, что случилось-то. Не ори только, а то я с ума сойду с тобой. Встречаю тут полудевочку-полуснеговика с разбитой рожей, которая обвиняет меня непонятно в чем. Почему ты здесь, а не дома? Снег же идет.

– Я тебя поджидаю. У тебя дома полно ментов. Они сразу вцепятся в тебя с вопросами. Ничего толком не расскажут, напугают до полусмерти. Потому я и жду тебя, чтобы предупредить и, так сказать, ввести в курс дела.

Услышав про ментов, ждущих меня дома, я стала домысливать, конечно же, самое ужасное и выпалила первое, что пришло в голову:

– Сколько же трупов они нашли?

Наташа глянула на меня с испугом и спросила:

– С чего это ты заговорила про трупы? Ты в чем-то замешана? – Не дождавшись от меня ответа, она объяснила: – Нет никаких трупов. Просто в твоей квартире побывали гости, которые не слишком церемонились с обстановкой. И как ты думаешь, кто же их вывел на чистую воду, кто, рискуя собой, пытался задержать их, кто не побоялся схватиться с взломщиком?

Затаив дыхание, я спросила:

– Ты?

– Только благодаря моей бдительности не случилось кое-чего пострашнее, – гордо кивнула в ответ Наташа.

Она прямо раздувалась от гордости, и в другой раз я разделила бы ее чувства, но сейчас мне было не до этого, и я только сообразила, что на время мне не угрожает встреча с покойником. Хотя по опыту знаю – как только на горизонте появляются сотрудники милиции, мертвецы тоже не заставляют себя ждать.

– Ты, может быть, объяснишь мне по порядку, а? – просительно протянула я.

– С радостью, – ответила Наташа и действительно с нескрываемым торжеством поведала о бурных событиях, которые произошли в доме, пока я успокаивалась у Юльки.

– И ты хочешь сказать, что вызвала участкового?

Вспомнив об утреннем визите, я почувствовала легкий приступ злорадства. Интересно, чем он сможет отмазаться теперь, когда налицо вещественные доказательства в виде перевернутой вверх дном квартиры и живой свидетельницы, горящей желанием сотрудничать с органами. Имеются описания громилы, данные этой самой свидетельницей. Я не сомневалась, что теперь милиции придется взяться за мое дело.

– Наташенька, вперед, за дело! – с этим возгласом я устремилась к лестнице и взлетела по ней в считанные секунды (а живу я на восьмом этаже).

Наверху, возле самой квартиры, меня тоже поджидали. Две бабушки из соседней квартиры, сгорая от любопытства, выглядывали из своих дверей. Заметив меня, они засеменили навстречу, возбужденно восклицая:

– Что же это делается на свете белом, миленькая ты моя! Что творится-то!

Следующую фразу они произнесли уже хором:

– Ограбили, ограбили! И нас могли.

Потом опять по очереди:

– Милиция у тебя засела. Уже второй час сидят!

– Ограбили…

– Страшные, чуть концы не отдала, как увидела.

– Ограбили и нас…

– Да замолчи ты, заладила одно и то же, – набросилась первая бабуля на вторую. Та испуганно заткнулась, и первая уже собралась продолжить свои сетования, но открылась дверь моей квартиры, и оттуда высунулась голова в форменной фуражке. Из получившейся щели голова оглядела нас всех по очереди: меня, Наташу, двух бабушек и вновь остановилась тяжелым взглядом на мне. Потом голова спросила:

– Ты, что ли, хозяйка?

– Она, она! – лишив меня слова, хором закричали остальные.

– Заходи, – распорядилась голова.

Я послушно зашла. Зрелище, представшее моему взору, удручило бы любую женщину, старающуюся поддерживать некоторое подобие порядка в доме. В углу лежал мой перевернутый диван, вещи в беспорядке валялись на полу. На люстре висели футболка и шерстяной шарф. Телевизор стоял боком и почему-то на платяном шкафу, чьи дверцы были распахнуты, а все содержимое живописно расположилось по всему полу. Ковер, висевший раньше на стене, лежал поверх дивана, а тот, который прежде прикрывал середину комнаты, сейчас комком свернулся в углу. На кухне черепки фарфора перемешались с выпавшими кастрюлями и некоторыми продуктами. И весь этот винегрет покрывали несколько слоев из муки, разных видов круп, соли и сахара. На всех гладких поверхностях красовались черные жирные отпечатки пальцев, оставленные, впрочем, уже сотрудниками милиции. На единственном целом стуле сидел мой знакомый лейтенант. Он поднял голову и замер, словно увидел змею.

– Да, вы не ошибаетесь. Это я. Я вас тоже узнала, – радостно произнесла я.

Здороваться с ним я не собиралась – и так утром виделись.

– Очень хорошо, – промямлил он в ответ, – присаживайтесь, поговорим.

Так как единственный стул, находящийся в комнате, занимал он сам, я осторожно опустилась на остатки кресла. Именно кресло пострадало больше остальных вещей, насколько я могла заметить.

– Ваши данные?

– Вы что, не узнаете меня? Утром виделись. И хочу пояснить сразу же, что я не хозяйка, а только живу здесь. Правда, уже больше двух лет.

– Я буду к вам обращаться по имени, – заявил лейтенант.

«Надо же, какой шустрый», – подумала я, а вслух спросила:

– А мне как вас называть?

– Дмитрий Степанов. Капитан милиции.

Оказывается, я ошибалась, он уже капитан. А вот выглядит в точности как лейтенант. Я изобразила на лице готовность выслушать его извинения. Он догадался, чего я от него жду, и тяжело вздохнул:

– Вы сегодня навещали нас в отделении, и я вам, признаюсь, не поверил. Вы несколько странно выглядели. Очень неестественно. Как будто нарочно старались себя изменить. Вот и сейчас ваши волосы и цвет лица мне кажутся необычными, – сказал после продолжительной паузы капитан и выжидательно посмотрел на меня.

– Я вам уже объясняла, что за мной следили. Я специально переоделась перед тем, как пошла к вам. Могу повторить, что преследуют меня неизвестно из-за чего и второй раз вламываются в квартиру. Только первый раз они все сделали очень аккуратно. Ничего не громили, немного вещи передвинули с места на место, и все.

– Ну, в этот раз они не стеснялись – все здесь перевернули. Явно что-то искали, но вот что? Вы не знаете? Кстати, почему вы говорите «они»? Почему во множественном числе? Подскажите нам, пожалуйста.

«Похоже, что из рассказанного мною в участке он ничего не помнит. Или притворяется, что не помнит? Может быть, еще раз хочет послушать и сравнить с моими предыдущими показаниями?» – спросила я сама себя, но понятно, что не вслух.

– Почему не подсказать, хотите, десять раз повторю свою историю, – сказала я громко, – вам, наверное, теперь будет интересно послушать. После случившегося вы мной должны заинтересоваться. Я говорю «они» потому, что видела слежку за собой из двух человек и слышала, как они упоминали еще про какого-то агента и про шефа.

– Чем, по вашему мнению, вы могли их так взволновать? Какую вещь они ищут? У вас есть какие-нибудь предположения? – продолжал добиваться от меня невозможного капитан.

– Я уже голову сломала над этой загадкой. И чего они ко мне прицепились, понять не могу. Но вы, я вижу, сняли отпечатки пальцев со всех предметов в квартире и теперь вам ничего не стоит идентифицировать их по вашей картотеке.

– Если только он был без перчаток и раньше уже попадал к нам, – поспешил разочаровать меня капитан Степанов.

– Значит, найти их невозможно, – упавшим голосом спросила я.

– Хм-хм. Они от вас не отстанут, пока не получат свое назад. То есть выйдут на вас и будут следить за всеми вашими действиями, а мы будем следить за ними в свою очередь. Все очень просто. Если они схватят вас, то мы сможем проследить их берлогу. Надеюсь, что они выйдут на вас, тогда мы сможем инкриминировать им хотя бы похищение человека.

Это «хотя бы» мне очень не понравилось. Что он имеет в виду, интересно знать? Хочет, чтобы мне поджаривали пятки над камином или пытали электричеством? Тогда милиция сможет предъявить бандитам статью «нанесение телесных повреждений»? Но мне абсолютно нет резона подставлять себя как приманку. А вдруг бандиты решат не связываться со слежкой, а просто кокнут меня? Милиция их поймает, дело раскроется, но мне все это уже будет глубоко безразлично.

– У меня есть встречное предложение, – сказала я. – Я посижу дома, а вы покараулите на улице, бандиты наверняка опять появятся. Тут вы их и…

– Нет, – отказался Степанов. – Во-первых, если даже они решатся сюда вновь сунуться, мы можем их спугнуть. Дома очень тесные, и все просматривается.

В этом он был, безусловно, прав. Дом мало подходил для того, чтобы несколько здоровых мужиков незаметно следили бы друг за другом.

– Во-вторых, – продолжал капитан, – им важно сейчас проследить ваши связи, а значит, следить будут на улице главным образом. И в-третьих, они должны совершить какое-нибудь противозаконное действие для того, чтобы мы их схватили. Они должны напасть на вас, применить оружие, попытаться ограбить хотя бы.

Опять он за свое. Почему именно я? Как я спокойно жила, пусть чуточку скучновато, но зато в безопасности. Никаких бандитов, похищений, оружие ко мне никто не применял – ни горячее, ни холодное. Я попыталась осторожно прояснить ситуацию:

– Значит, если я соглашусь побыть подсадной уткой, вы выделите человека, который бы охранял меня от бандитов?

– Даже несколько человек. Для смены.

– А что будет со мной, если откажусь от вашего плана?

– Людей у меня маловато, и я смогу выделить для охраны только одного человека. Этого, конечно, будет недостаточно для вашей безопасности. Даже одного я смогу выделить вам только на пару дней.

Наконец-то мне все стало предельно ясно и понятно. Либо я сотрудничаю с милицией, и они, хочется верить, позаботятся о моей безопасности, по крайней мере, постараются. Или остаюсь сама по себе, а милиция для очистки своей совести немного подежурит, а потом займется другими делами. Смею уверить всех, что мне было нелегко сделать выбор. Но я призвала на помощь всю свою решительность и произнесла слова, в которых мне было суждено потом не раз раскаяться:

– Мне не остается ничего другого, как согласиться вместе с вами и в качестве приманки попытаться разобраться в этом деле.

Странно, но как только я произнесла эти слова, то сразу же почувствовала себя очень отважной. Мне стало легче. Теперь я не одна против неведомой преступной шайки. Теперь я могла не просто сидеть пассивно у себя дома и ждать развязки. Я могла сама выйти на охоту за негодяями, преследовавшими меня неизвестно из-за чего. Капитан Степанов расцвел, как майский цветок, и принялся энергично потирать руки, приговаривая при этом:

– Это замечательно, очень рад. Вы решили совершенно верно. Теперь вы поможете нам, а мы в свою очередь вам.

Когда улеглись взаимные восторги, мы обсудили наши дальнейшие совместные действия. С девяти часов завтрашнего утра я буду находиться под наблюдением двух переодетых в гражданское сотрудников. Мне вменялось в обязанность сходить в Эрмитаж, с которого начались мои приключения, потолкаться в людных, но не слишком, местах, зайти в гости и так далее. Сейчас мне следовало закрыть дверь на все замки и никого не впускать. Если бандиты захотят вдруг вступить со мной в переговоры, то мне нужно было согласиться и назначить им встречу, помня, что пойду я на нее не одна, а с «хвостом». Поэтому это могли быть кафе, театр, магазин. Телефон мой, само собой, будет поставлен на прослушивание, правда, из-за переоснащения технической базы милиции это может занять несколько дней. Приятно было слышать о столь долгосрочных планах. Если ко мне будут ломиться, то я должна буду, не привлекая внимания бандитов, позвонить по телефону, оставленному мне Степановым. Он обещал, что спасать меня приедет целое войско и очень быстро. Бояться я не должна.

Вскоре милиционеры удалились, а я приступила к титаническому труду, заключавшемуся в уборке квартиры. Попотеть пришлось мне здорово. Я сгребла в одну кучу все пришедшее в негодность: черепки, осколки, макароны и прочее, что невозможно уже было использовать больше по назначению. Куча получилась внушительная. Соскребла кетчуп с линолеума и угольный порошок с дверей и только приступила к возвращению сохранившейся мебели на ее привычные места (убитое кресло я решила пока не трогать), как раздался звонок телефона.

– Алло, – осторожно прошептала я в трубку, ожидая услышать грозный голос.

– Алло, это я, Наташа. Можешь со мной поговорить? Дело есть.

– Могу, только зайди лучше ты ко мне. Я буду одновременно убирать свой кавардак, сама понимаешь. Поднимайся ко мне. Я тебя еще толком и не поблагодарила за твою отвагу, заодно и поблагодарю.

– Сейчас приду. Когда ты узнаешь мои последние новости, то запрыгаешь, как молоденькая козочка, – загадочно сказала Наташа и отключилась.

Через добрых 15 минут, когда я потеряла уже всякое терпение, услышала наконец топот на лестнице, и по всей квартире разнесся требовательный звонок. За это время я преисполнилась самых мрачных предчувствий о своей будущей судьбе.

– Она задумала новую аферу! Это как пить дать, – говорила я сама себе. – В этот раз вряд ли удастся отделаться легким переломом ноги. Дело пахнет смертоубийством. Утешает только одно, что от замыслов Наташи еще никому не удавалось заскучать. Значит, мне тоже не придется.

После таких доводов, приведенных мною самой себе, я немного приободрилась и, открывая дверь Наташе, смогла выдавить из себя максимально жизнерадостную улыбку, которая была возможна при сложившихся обстоятельствах. Наташа небрежно отмахнулась от моих слов благодарности и, не обращая внимания на развал в комнате, сразу же перешла к делу.

– Ты сядь, – участливо посоветовала она мне.

Я села.

– Вот так, хорошо, – одобрила Наташа и объяснила: – После всего происшедшего и во время показа того, что я собираюсь тебе продемонстрировать, лучше тебе сидеть.

Я в свою очередь предложила ей приземлиться, напомнив ей про ее геройское поведение, которое должно было отнять уйму сил.

– Чепуха, я не за тем пришла. Вот! – С торжествующим возгласом Наташа с ловкостью фокусника вытащила из-за спины кожаную мужскую сумочку, явно дорогую и коричневого цвета. Такие сумочки мужская половина человечества обычно носит на запястье на кожаной петле, которая у данного образца полностью отсутствовала. Вместо нее была рваная дырка с неровными краями. Словно кто-то вцепился в эту сумочку, владелец ее в этот миг резко и сильно дернулся в сторону, в итоге ременная петля осталась у него на руке, а сумочка оказалась у… Наташи?

– Откуда эта вещь и чья она? – строго спросила я.

– Не догадываешься?

– Догадываюсь. Того типа, с которым вы схватились на лестнице сегодня. Это трофей?

Я не смела верить в такую удачу. Восхищение Наташей, которое до этого мне удавалось как-то сдерживать, прорвалось наружу и выразилось в вопле восторга:

– Йо-хо-хооо!!! Ты понимаешь, какую улику ты раздобыла для следствия? Там внутри хранится масса неоценимо важных вещей, с помощью которых милиция быстро раскроет это дело, и я опять буду в безопасности. Там внутри наверняка есть записная книжка и прочий компромат, и милиция быстро накроет шайку. А главное, что мне не придется работать живцом. Ты меня второй раз только за один день выручаешь! Спасибо тебе, милая. Завтра, нет, сегодня же отнесем эту сумку в милицию. Они прямо сразу же смогут начать разбираться и, возможно, уже утром поймают этого типа и его дружков.