ДЕНЬ ВТОРОЙ

По улице шла брюнетка, одетая в пальто красно-коричневого цвета и широкие брюки клеш. Маленькая шапочка была кокетливо надвинута на одну бровь. Роскошные густые волосы ниспадали из-под шапочки на пальто. Немного удивлял цвет ее лица. Он мог поспорить яркостью с цветом пальто.

Этой цветастой девушкой была я. От очков пришлось отказаться. Очков с простыми стеклами у меня не нашлось, а в бабушкиных очках в роговой оправе я натыкалась абсолютно на все предметы, окружавшие меня.

Целое утро я колдовала над собой, пытаясь придать себе неузнаваемый вид. В целом меня порадовали достигнутые результаты. Кажется, что мне удался мой маскарад. По крайней мере, сама себя я не узнавала. Парик остался у меня от школьных спектаклей. Грим когда-то притащил в дом мой первый муж, и он остался мне в качестве возмещения морального ущерба (грим, разумеется, а не муж). Сейчас он мне здорово пригодился.

Я прибавила себе несколько сантиметров за счет огромных каблуков. Выглядела я теперь живописно и считала, что достойна всяческого восхищения со стороны окружающих. У окружающих на этот счет были свои взгляды. Они, конечно, оглядывались на меня, но вместо восхищения на их лицах мелькало нечто похожее на сочувствие. И еще они охотно уступали мне дорогу, а в транспорте и место.

Их реакция меня нисколько не расстроила. На всех угодить невозможно, знаете ли. Под этим маскарадом моим преследователям вовек не узнать меня. Это было главное, а все остальное пустяки. Когда речь идет о сохранении собственной жизни, думать о внешних приличиях не приходится. В том, что преследователи у меня имеются, сомневаться не приходилось. Возле подъезда, не так чтобы очень близко, но для наблюдения достаточно, припаркована «семерка». Цвет машины был сродни цвету городского асфальта. Природный цвет машины и ее номера различить под толстым слоем грязи не представлялось возможным, но вот двоих больших дядек внутри я разглядела хорошо.

Кто-то может подумать, что стоящая возле дома машина, даже с двумя мужчинами в ней, не дает повод подозревать людей, сидящих в ней, в гнусных намерениях. Постоит и отъедет, но любой согласится, что машина, которая стоит с 9 утра до 12 часов дня и ни разу никуда не отъехала, – это очень-очень-очень подозрительно. Может быть, машина появилась и раньше, но я проснулась только в 9 утра и за более раннее время не могла ручаться.

Рисковать я не собиралась и предприняла все меры личной безопасности. Первой была маскировка, а второй – поход в милицию. После беспокойной ночи я все-таки решилась туда пойти. Первая мера моей предосторожности удалась как нельзя лучше. Я обогнула машину, мельком заглянула внутрь. Стекла не тонированы. В одном мужчине я без труда признала того симпатягу, с которым мы столкнулись вчера в дверях ресторана. Долго кружить возле машины я не стала и быстренько удалилась. Мужчины в машине на меня внимания не обратили и даже не посмотрели.

А вот в милиции на меня посмотрели очень внимательно. Молодой лейтенант выслушал мою историю, как мне сначала показалось, вполне благосклонно и подытожил:

– Судя по вашим словам, вашу квартиру вчера между 8 и 11 вечера, когда вас не было дома, обыскали и похитили просроченный студенческий билет. Больше ничего не взяли. Сегодня с утра вас пасут двое типов, которые ездят за вами на серой машине «Жигули-семерка». Вчера вечером, когда вы были с друзьями в кафе, вас искали еще двое мужчин, которых вы не знаете, никогда не видели, но тем не менее они были вами настолько заинтересованы, что расспрашивали о вас всех в кафе. Так?

– Да, примерно так. Только сегодняшние и вчерашние типы – это одни и те же типы. Мне так показалось.

– Ага, – протянул лейтенант, – показалось.

– Одного я точно узнала.

– Но ведь никаких особенных неудобств они вам не доставили? Угроз, побоев не было?

Почуяв, к чему он клонит, я неуверенно протянула:

– Н-е-ет, но ведь…

Договорить мне не удалось. В дверь вбежали трое молодых и здоровых ребят в форме. Одновременно с этим заговорили дырочки на столе. Из дырочек донесся женский голос:

– Попытка ограбления на пятом объекте.

Мой лейтенант быстро засобирался. На мои попытки обратить на себя его внимание он ответил:

– Изложите все свои жалобы в письменном виде в двух экземплярах. Я разберусь. Читайте поменьше детективов на ночь и найдите себе какое-нибудь увлечение. А сейчас, извините, тороплюсь.

С этими словами он выпроводил меня из комнаты. Я толком не успела опомниться и объяснить ему, что детективы здесь ни при чем, что я их не люблю и не читаю, как уже стояла на улице и могла изложить свои соображения только самой себе. И что мне теперь делать? Положение аховое. Возле дома, а может быть, уже и в доме меня поджидала парочка, с которой я еще не готова была встретиться. Милиция плохо разобралась в моей проблеме, и помощи от нее мне сейчас ждать не приходилось. Они меня просто отфутболили.

«Вот так и становятся бомжами, – грустно подумала я, – и это еще если мне повезет и я останусь в живых».

Могу сказать без прикрас, что мне стало очень жалко своей молодой жизни, и поэтому я немного ударилась в панику. Мне уже виделись застенки, в который четверо бандюг пытаются добиться от девушки того, чего она дать им не может. Хрупкая девушка закована с ног до головы в тяжелые цепи, чьи концы припаяны к каменным стенам. Остатки одежды находятся в страшном беспорядке. Волосы спутаны. Она страшно истощена, так что кости просвечивают сквозь лохмотья. По стенам подвала сочатся капли воды, сливаются друг с другом и превращаются в ручейки, которые впитываются в земляной пол, превратившийся в хлюпающее болото.

Я так живо представила все это себе, что ужаснулась по-настоящему. Плохо соображая, что делаю, я кинулась к телефонной будке, стоящей поблизости, и начала набирать номер. На четвертой цифре я поняла, что набираю номер Саши. Я сразу повесила трубку. С Сашей разговаривать мне не хотелось. И не потому, что испытывала конкретно к нему неприязнь, но как-то не хотела доверяться еще одному мужчине. К тому же автомат не работал. Мои простые действия, связанные с переходом к другому автомату и набором номера, смогли отрезвить меня настолько, что следующий номер я набирала уже вполне осмысленно. Я позвонила Юльке.

– Привет! – сонным голосом сказала моя подруга. – Хочешь зайти ко мне? Буду очень рада тебя видеть. Только приходи скорее, а не через несколько часов, как ты обычно делаешь.

Юлька была моей ближайшей подругой в прямом и переносном смыслах. Кроме душевной близости нас связывало и близкое расположение наших домов. По меркам мегаполиса расстояние между ними было просто смешное. Оно преодолевалось максимум за 40 минут. Простота в общении, мягкий и незлобивый характер, а также счастливая способность смеяться по всякому поводу, а порой и без повода делали Юльку незаменимой в моих глазах. Сегодня меня интересовало еще одно ее достоинство. Данное достоинство заключалось скорее в Антоне, но ведь Антон ее мальчик, а поэтому это достоинство может считаться и ее тоже.

Антон имел некоторое отношение к правоохранительным органам. Попросту говоря, он работал охранником в различных частных фирмах. Понятно, что не в одно и то же время. Работал он в больших организациях и в маленьких, но результат неизменно поражал своей предсказуемостью. Все эти фирмы обанкротились и закрылись. Налицо была связь банкротств, подстерегших эти фирмы, с самим Антоном. По моим наблюдениям, которые я производила над Антоном уже не первый год и втайне от него, крах фирмы наступал не позднее чем на третий месяц работы Антона в ней. С того момента, когда Антон официально зачислялся в штат, ничто не могло спасти бедную фирму от банкротства. Судьба была неумолима. Займы, закладные, взятки, уклонение от налогов, двойная бухгалтерия, сокращения штатов – все эти меры были использованы работодателями Антона, но ни одно из них не принесло желаемого эффекта. Я, конечно, знала, в чем дело, и от всей души сочувствовала несчастным, которые тщетно боролись против рокового влияния Антона на их судьбы.

Единственная возможность спасти фирму от бесславного конца заключалась в том, чтобы изгнать зловредного беса, сидящего в Антоне. Вместе с самим Антоном, разумеется. Такая мера могла помочь персоналу фирмы хоть как-то продержаться на плаву. Потому что выплыть из той бездны, в которую они погружались по милости Антона, они не смогли бы даже на атомной торпеде. На моей памяти только один банк продержался больше трех месяцев. Он считался одним из самых надежных банков страны. Я с трудом упросила свою маму закрыть свой счет в этом банке, чем спасла нашу семью от разорения, но никто этого так и не оценил. Моя заслуга осталась без вознаграждения и признания. Я до сих пор считаю себя незаслуженно обиженной моими родственниками.

Сам Антон работает сейчас на мясокомбинате. Узнав, на каком именно, я отказалась от их продукции. Я убедила родных и близких поступить так же. Скольких трудов мне это стоило! Но теперь, когда я обезопасила самых дорогих мне людей, я могу относительно спокойно следить за развитием событий и ждать развязки. Когда дело касается Антона, надо быть предельно осторожной. Со дня на день я жду трагических известий из его сосисочного цеха. Помните массовые отравления кисломолочными продуктами? Я не сомневаюсь, что это дело рук Антона. Я знаю, что подло знать об опасности и ничего не предпринять, но что я могу сделать? У меня нет доказательств. Сам Антон не задумывается о таком странном стечении обстоятельств. Он всячески клеймит бездарных руководителей. По их вине, как он считает, ему приходится каждый квартал менять работу.

В моем положении его разрушающая особенность не могла мне повредить. Во-первых, я не собиралась нанимать его на работу, достаточно было просто пообщаться с ним часик, чтобы планы моих преследователей были нарушены. Таков был железный закон ауры Антона. Во-вторых, до появления первых трагических признаков должно было пройти не меньше двух месяцев. Я же хотела только слегка нарушить планы преследователей, а не вступать с ними в длительные отношения. А еще я просто хотела поплакаться своим друзьям на то, что со мной случилось, и посмотреть, что скажут они в ответ.

Когда ты обнаруживаешь за собой слежку, когда твою квартиру обыскивают на предмет неизвестно чего, когда приходится облачаться в безумный прикид и ходить, оглядываясь и подозревая в каждом человеке бандита, все это никак не способствует укреплению нервной системы, ясное дело. И очень хочется найти теплое пристанище, где тебя поймут, обогреют и накормят. Поэтому я с удовольствием предвкушала радостный прием, который ожидал меня в доме у Юльки.

Я позволила себе немного помечтать о жареной курочке, которая, возможно, хранится у Юли в плите. Курочка обычно украшала Юлины воскресные обеды, а сегодня было воскресенье. Курочка подавалась с домашними маринадами и соленьями. В приготовлении их Юльке не было равных среди всех моих подруг. Ее огурчики, замаринованные с красной смородиной и перчиком, были настоящим шедевром кулинарного искусства. Даже супы, которые готовила Юля, неизменно были вкусны и проходили на ура.

Но коронным блюдом, так сказать, венцом ее мастерства был «Наполеон». Торт готовился раз в году. Всегда на день рождения. Люди, которые попробовали этот торт хоть раз в жизни, проводили остаток ее в воспоминаниях о его вкусе и попытках попробовать его снова. Я тоже не избежала всеобщей участи и мечтала о новом дне рождения и новом сладком чуде, которым будет потчевать нас Юля. Но сейчас была зима и до знаменательного дня оставалось еще целых пять месяцев.

Иногда я встречала бывших Юлиных мальчиков, с которыми она почему-либо больше не поддерживала отношения, и голодный блеск их глаз навел меня на некоторые размышления. Наконец один из них проговорился, что его преследуют соблазнительные видения Юлькиной шарлотки, а ночами во сне он видит салат с горошком.

Несчастный попытался спать днем, и ему стали сниться запеченная рыба и рулеты с маком. Вот и все, чего он добился, перейдя на ночной образ жизни. Еда, подаваемая в ресторанах, казалась ему пресной. А пирожки его мамы, которые прежде он безумно любил, утратили теперь всю свою былую прелесть. Они казались ему едва ли привлекательнее резиновых набоек на ботинках.

Я погрузилась в размышления о сильных чувствах, пробуждаемых в людях Юлиной кулинарией. Я перебирала в памяти различные блюда, когда-либо приготовленные ею, и не обратила внимания на двух цыганок, которые были живописно одеты, как это и свойственно их народу. Цыганки на всех парах направлялись в мою сторону. Заметила я их лишь тогда, когда столкновения уже было не избежать. Одна из них схватила меня за рукав и громко прошептала мне в ухо:

– Большая перемена тебе будет.

Они, не задержавшись ни на минутку, пошли дальше, а я опомнилась и закричала им вслед:

– Спасибо вам!

Меня с детства приучали, что нужно быть вежливой, и с годами я стала замечать, что, приказывая своей собаке убраться на место, я добавляю «пожалуйста». Моя вежливость не производит того впечатления, на которое рассчитывали мои воспитатели. Очень часто я слышу вместо «Какая вежливая девочка» что-нибудь вроде: «Перестань без конца извиняться».

Я вышла из автобуса и, все еще размышляя о странностях отдельных людей, гордо прошествовала к Юлькиному дому. Вся дорога заняла три четверти часа.

Я трезвонила в Юлькину дверь уже две минуты, но никто не открывал. Сегодня я решительно не обращала внимания на кошек. Все, что могли, они для меня уже сделали. Дверь открыл Антон и выжидательно уставился на меня. Я совсем забыла о своем новом облике. Не будучи расположена прикалываться, я сердито буркнула:

– Может быть, ты меня все-таки пустишь? Я, между прочим, в гости пришла и шутить не расположена.

– Ты это к кому в гости?

Услышав такое явное издевательство, я вконец рассвирепела и попыталась отпихнуть его с дороги, но он стоял намертво, так что отступить пришлось мне.

– Кто тебе нужен? – очень строго спросил меня Антон.

– Хватит издеваться. Если не перестанешь, то, когда придете ко мне в гости, я вас вообще не пущу.

– Да я тебя первый раз в жизни вижу, а к незнакомым людям, тем более девушкам, я в гости не хожу.

Услышав такую откровенную ложь, я рассмеялась. Я наконец-то вспомнила про свой маскарад и мысленно поздравила себя. Антон знает меня не первый год и видел в разных состояниях, а не узнал. Молодец я! Я облегченно вздохнула и воскликнула вслух:

– Это же я, Даша! Я, так скажем, изменила имидж. Теперь ты пустишь меня?

– Даша? – ошеломленно бормотал Антон. – Прости, не узнал. Богатой будешь.

– С кем ты разговариваешь? – спросила Юлька, вылезая из душа. Она настороженно оглядела меня и удивленно сказала, протягивая руку к пальто:

– Откуда?..

– Ага, стало быть, пальто ты узнала, а меня нет?

– Даша? – тоже, как и Антон, удивилась Юля. – Зачем ты напялила этот прикид с париком? И цвет лица у тебя необычный. Ты хорошо себя чувствуешь?

– Если б ты знала, что со мной приключилось, то так бы не веселилась, – сказала я ей. – Все началось вчера. То есть вчера я заметила первые признаки. Может быть, все началось еще раньше, но про это я ничего не знаю. Подождите, пожалуйста, секундочку. Мне надо разобраться с одеждой.

Не дождавшись от потрясенных хозяев приглашения, я сама вошла в дом. Избавившись от своего наряда, вздохнула с облегчением:

– За мной следят трое типов. С пяти часов вчерашнего вечера. Они были вместе со мной в кафе, обыскали мою квартиру и сейчас ждут меня возле дома. Можете пойти и посмотреть, если не верите.

Юля и я знакомы уже восемь лет. Мы вместе поступали в институт и вместе потом ушли оттуда. После этого наши пути немного разошлись, потому что ушли мы в разные институты, но дружим по-прежнему. Исправно ходим друг к другу в гости, пересказываем свои приключения, делимся мальчиками и ценными сведениями. Юля знала о том, что происходит в моей жизни, лишь немногим хуже меня. И сейчас, когда от меня отвернулась организация, которая призвана защищать меня по долгу службы, Юля тут же кинулась мне на выручку. Она ни на йоту не усомнилась в правдивости моего фантастического рассказа и сразу перешла к делу, не тратя времени на ахи и охи.

– Нельзя ли узнать поподробнее и уточнить детали?

Я послушно и детально изложила события вчерашних дня, ночи, сегодняшнего утра и дня. Лица у них по мере рассказа вытягивались.

– Вы мне тоже не верите? – взвилась я.

– Верим, верим, – заверили они хором.

Но было видно: они считают, что я все придумала для того, чтобы развлечь их в воскресный день. Я была тронута тем, что они считают меня способной на это, что они такого хорошего мнения обо мне, что они думают, будто бы я могу наворотить такого лишь для того, чтоб немного развлечь их. Сначала я обиделась, а потом подумала, что, возможно, они правы и ничего не случилось. Все плод моей нездоровой фантазии. Глядя на них, я и сама постепенно склонялась к мысли, что мне все почудилось. Думать о прошлом дне, как о галлюцинации, которая тебе не может повредить, было очень приятно. Я позволила себе успокоиться, расслабиться, выпила кофе и съела что-то необычайно вкусное. Мило поболтала с ними о разных пустяках и, уходя, не особенно старалась с маскировкой. На улице был дивный вечер, я наконец-то успокоилась. Все случившееся со мной – просто недоразумение. Все образуется.