Впрочем, поведение Толика тревожило пока что одну лишь Ингу. Остальные гости слишком проголодались и соскучились друг по другу, чтобы обращать внимание на недовольство какого-то Толика. Инга же видела, что время от времени Толя кидает в сторону Василия Петровича и его новых гостей взгляды, которые становятся все более и более враждебными. Но причину такой неприязни Толи она понять не могла.

Инга видела, что Лена тоже поглядывает на мужа все более и более удивленно. Но он совсем не обращает внимания на ее предостерегающие взгляды, а таращится в сторону новых гостей со все возрастающей враждебностью.

– Игорь, обязательно поговори после обеда с Толей, – сказала Инга Залесному. – Что он сидит тут как на похоронах?

– Чего ты прицепилась к мужику? Может, у него живот болит, вот он и мрачный.

– Когда у человека неполадки с пищеварением, он так не ест. Посмотри на Толю, он уже четвертую перепелку в себя утрамбовывает! Нет, причина в чем угодно, но не в больном желудке. Ты уж мне поверь!

Сама Инга взяла себе заливное из сома и с удовольствием принялась отламывать по кусочку прохладной студенистой массы. Сомы издавна водились в ближайшей речке. А несколько лет назад Василий Петрович запустил туда молодь. Просто так, на пробу, посмотреть, что получится. Никакого активного участия в жизни подрастающих сомиков люди не принимали, те росли как им заблагорассудится. Очень многие из мальков выросли до приличных размеров, и теперь в речке им стало просто тесно, так что некоторых приходилось отлавливать.

К тому же сомы обнаглели до такой степени, что подплывали совсем близко к берегу, требуя пропитания. И ловить их можно было просто руками или сачком, чем с удовольствием теперь и занимались обитатели «Дубочков». Оказалось, что свежий сом – это отличная рыба с очень нежным, белоснежным мясом. Есть их было сплошным удовольствием, к тому же в речке им до того понравилось, что они принялись плодиться и размножаться там уже совершенно самостоятельно.

– Ха-ха-ха! – донесся до Инги громкий смех Аллы. – Ну, Вася, ты и сказанул! Прямо животик надорвешь с тобой, шутник ты этакий! Валя, сынок, передай мне соль!

Может быть, Алла слишком громко разговаривала за столом, но она всегда была такой – простой и непосредственной. А выпив немного вина и чуточку захмелев, совсем перестала себя контролировать. В отличие от нее Валентин держался скромно, не шумел и все свое внимание уделял одной лишь Янине, с которой специально уселся рядом во время распределения мест за столом.

– Мама, говори, пожалуйста, потише, – сказал он Алле, протягивая ей соль. – Тебя одну и слышно. Другим тоже хочется поговорить.

– Яйца курицу не учат!

Но разговаривать Алла и впрямь стала чуть тише. Они с мужем и Василием Петровичем вспоминали молодость, когда Павел и Юрий еще служили вместе в рядах Советской армии. Василий Петрович, уволившись первым и занявшись на гражданке бизнесом, привлек к нему впоследствии и своих друзей. Подсказывая, а частенько так и просто направляя, он помог своим друзьям открыть собственные предприятия, так что про армию они благополучно забыли, как и многие в те годы.

– Слышал новость? – произнес Юрий, тоже обращаясь к Василию Петровичу. – Валька-то у меня училище в этом году оканчивает.

Благодаря громогласной Алле все за столом уже знали, что ее сын учился в училище Фрунзе почти на одни пятерки.

– По моим стопам парень пошел! – с гордостью произнес Юра. – Я тоже в военные с детства метил.

– Теперь ему жениться нужно, – заметила Алена.

– Обязательно нужно! – вторил жене и Василий Петрович. – Офицеру без супруги никак нельзя. Распределят в часть, а там без жены пропадешь.

Алла и Юрий согласно покивали головами.

– И что? – заинтересованно спросила у них Алена. – Есть кто на примете?

– Найдется! – легкомысленно отмахнулся Юра. – Парень – красавец! На такого всегда охотницы найдутся.

– Мы любой невестке будем рады, – добавила Алла. – Кого приведет сын, ту и полюбим.

– Зачем же далеко искать и к какой-то чужачке специально привыкать? – хмыкнул Василий Петрович. – Вон она – невеста, с нами за столом сидит!

– Кто? – удивилась Алла.

– Янина, кто же еще? – рассмеялся Василий Петрович. – Глаз друг с друга не сводят. Пожените их – и вся недолга!

Как ни странно, это предложение Василия Петровича повергло родителей Вали в замешательство. Да и не их одних. Родители самой Янины – Раиса и Павел – тоже выглядели какими-то смущенными, будто бы Василий Петрович сказал невесть какую бестактность. За столом повисла непонятная пауза. Что касается Янины и Вали, то они трогательно покраснели, опустили глаза в тарелки и избегали смотреть на кого-либо. Вид у обоих был до того красноречивый, что Василий Петрович воскликнул:

– Да вы не ослепли, часом? Взгляните хорошенько на своих детей! Они же созданы друг для друга.

Но, несмотря на все старания Василия Петровича, эта тема развития не получила.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – поспешно произнес Павел.

– Да, Яночка еще слишком молода, – добавила Раиса.

И уже хором все четверо родителей добавили:

– Ребятам еще рано думать о свадьбе!

Инга оторвалась от своего сома и с удивлением взглянула на эту компанию. Только что, когда речь шла об одном Вале, его родители уверяли, что парень вполне созрел для женитьбы. Но стоило упомянуть Янину, как тут же выяснилось, что о женитьбе парню еще думать рано. И как это понимать?

Но, к счастью, тут внесли суп, аромат белых грибов распространился по всей столовой, совершенно вытеснив из голов обедающих все другие мысли. Прошлой осенью в «Дубочках» и его окрестностях уродилось такое невиданное количество грибов, какого не помнили даже старожилы этих мест. Грибов было настолько много, что обитатели поместья перестали обращать внимание на подберезовики, подосиновики, маслята и даже лисички, а брали исключительно белые грибы.

Ну а белый, известное дело, царь всех грибов. Сколько грибов в лесу ни собери, хоть корзинку, хоть десять, а счет всегда идет только на белые. Идут грибники назад домой и обязательно обсуждают, кто и сколько белых грибов собрал. И спору никакого нет, все остальные грибы хороши лишь, когда нет в лесу белых. А коли есть белые, их одни грибники и будут брать.

Да оно и верно, таким душистым ароматом, такой сытной мякотью, как у белого, не может похвастаться ни один другой гриб. И суп из них получается настолько знатным, что впору ему поспорить с мясным.

– Супчик! – совершенно по-детски обрадовался Залесный. – Грибной!

– Да со свеженькими сливочками.

– А я люблю со сметанкой.

– И с зеленью.

Оказалось, что равнодушных к супу из белых грибов нет. Все с удовольствием приступили к новому угощению, и Инга совсем забыла о своих наблюдениях. Суп был превращен в пюре, к которому были добавлены свежие сливки, а сверху лежало по веточке зеленого укропа. Нежная консистенция сливок, перемешиваясь со вкусом грибов, оставляла на языке и нёбе незабываемое послевкусие.

Впрочем, когда суп был съеден, а горячее еще не появилось, Инга вновь принялась наблюдать за собравшимися за столом гостями. И вскоре заметила, как Яна и Валентин несколько раз обменялись между собой заговорщицкими взглядами. Инга была готова поклясться, что молодые люди что-то затевают. Но вот что?

Постепенно неловкая пауза из-за сухого отказа родителей обсуждать будущее своих детей забылась. Разговор за столом возобновился, но только теперь он касался работы, бизнеса и других вещей, которые Ингу не очень-то интересовали. Толя в разговоре не участвовал, но внимательно прислушивался всякий раз, когда заговаривал кто-то из четверки, прибывшей на праздник со стороны Василия Петровича. Кажется, они сильно его заинтересовали. Он даже на подоспевшее горячее не обратил внимания и лишь после того, как Лена положила ему солидный кусок копченого окорока и поинтересовалась, хочет ли он еще, ответил:

– Да, да, дорогая. Положи, конечно.

Но глаз при этом от судачащей четверки не отвел. И когда Лена водрузила ему на тарелку еще один кусок, он внезапно очнулся, взглянул на мясо и напустился на свою жену:

– Зачем ты мне столько положила? Разве я слон, чтобы все это осилить?

– Но ты сказал…

– Сама не понимаешь, что столько мне не съесть?! Или думаешь, что я кабан?

Лена ошеломленно молчала. А Залесный счел нужным вмешаться:

– Ну-ну, Толька, не серчай. До полуночи, когда в следующий раз за стол сядем, еще далеко, успеешь проголодаться.

За Ингой решил поухаживать Павел, сидящий рядом с ней за столом. И пока Залесный беседовал о чем-то с Леной, мужчина предложил Инге положить ей окорока.

– Благодарю. Я лучше поберегу место для новогодней трапезы. Алена обещала нечто поистине грандиозное.

Но Павел ее намерения не одобрил.

– Вам надо больше есть, – критически заметил он, окидывая оценивающим взглядом Ингу. – Вы такая тощая!

– Спасибо за комплимент, – улыбнулась Инга, хотя по Павлу было совсем не похоже, что он хотел ей польстить.

И он тут же подтвердил догадку Инги, заявив:

– Лично я люблю женщин в теле.

– Об этом нетрудно догадаться, если взглянуть на вашу жену.

– Жену? При чем тут жена? Ах, это вы про Раису?

Павел выглядел разочарованным, словно Инга нарушила какие-то его собственные правила этикета, упомянув о его жене. К счастью, сама Раиса слов мужа не услышала. Но и к самой Инге мужчина тоже вскоре потерял интерес, чему она была только рада. Несмотря на отставку из армии, Павел сохранял все характерные черты примитивного прапорщика, каковым он и являлся до оставки. Шутки у него были плоские, хохот грубым, а его внешность до сих пор сохраняла черты заправского вояки. Павел и на гражданке устроился работать завхозом и, как подозревала Инга, вряд ли отличался особой честностью. Во всяком случае, в армии, как она успела услышать из его собственных рассказов, Павел активно тащил со склада все, что не было приколочено насмерть.

Инга порой думала: а не был ли обусловлен развал армии наличием таких вот ворюг? Конечно, один Павел не мог нанести серьезного ущерба армейским запасам, но если таких вот Павлов окажется уже десять человек, или сто, или тысяча?

В отличие от своего друга, уйдя на гражданку, Юра совершенно забыл про воинскую муштру, и про его манеры Инга не могла сказать ничего дурного. Деликатный, хорошо воспитанный, но вот его жена… Алла казалась Инге грубоватой личностью. И ее развязные манеры на фоне подтянутого Юры казались еще более развязными. Пожалуй, Алле бы куда лучше подошел Павел, вот с ним бы они были два сапога пара.

Но Павлу в жены досталась тихая и немногословная Раиса, женщина, безусловно, куда более интеллигентная, чем ее примитивный супруг. Павлу никогда не было никакого дела до внутреннего мира жены, его в Раисе привлекало то, что она смолоду была девушкой крупной и даже дородной. Как Павел сам признался, именно это качество он в первую очередь ценил в женщинах.

Инге всегда казалось, что Раиса не вполне счастлива с Павлом. Впрочем, сама Раиса никогда не жаловалась на своего мужа. Рая вообще была молчалива, а сегодня и вовсе онемела и за все время обеда едва ли произнесла несколько слов. Обращаться к супругу она избегала вовсе. Если разговаривала, то с Аллой, Аленой или Василием Петровичем.

Тем временем обед подходил к концу. Последним закончил трапезу Толя. Отдуваясь, он вылез из-за стола и тяжело потопал прочь.

– Толя, ты куда? – удивилась Лена.

– Иди, мне того… надо в одно место!

Неудивительно, если учесть, сколько Толя слопал за обедом! Однако Инга невольно отметила, что Толя потопал не в сторону ближайшего туалета, он пошел следом за Аллой и Раисой, которые отправились прочь под ручку, в то время как их мужья разошлись в разные стороны, заявив, что после такого обеда они должны немного передохнуть, иначе за новогодним столом не сумеют воздать должное стряпне хозяюшки.

Все разошлись. Инга решила, что пришло время немного прогуляться. Она не любила после еды валяться в постели. К тому же с утра она еще не выходила из дома, все время чем-то занятая. И сейчас, когда у нее выдалась свободная минутка, она решила воспользоваться последними светлыми минутами уходящего дня и вышла на улицу.

– Добрый тебе денечек.

Инга машинально кивнула дяде Пете – худенькому и невзрачному старичку, обитавшему при кухне и выполнявшему в усадьбе всю черную работу. Особенно ту, где не требовалась особая сила. По причине слабости здоровья дядя Петя с тяжелой работой просто бы не справился. И так как за свою полную скитаний жизнь он никакой наукой или мастерством овладеть не сумел, то под старость ему пришлось бы несладко, кабы не опека Василия Петровича, установленная над этим странным человеком по просьбе Вани.

Дяде Пете было слегка за шестьдесят, но плешь во всю голову, морщинистое лицо и почти полное отсутствие зубов делали его старше своих лет. Перенесенные болезни и лишения тоже оставили на его внешности свой след. Одно плечо было ниже другого, он приволакивал ногу, а его лицо время от времени сморщивалось, словно от внутренней боли. Однако, несмотря на его несимпатичную внешность, дядю Петю в усадьбе все очень любили.

– Душа у него светлая.

– Добрый он человек.

И впрямь, если судить по глазам, а глаза – это зеркало души, то дядя Петя был очень чистым человеком. Хотя по его внешности в целом сказать этого было никак нельзя. Этот мужчина приходился каким-то дальним родственником Ване, этим в основном и объяснялось его присутствие в усадьбе.

– Возьмите родича моего к себе на службу, – как-то попросил Ваня Василия Петровича. – Я за него ручаюсь. Он хороший мужик, вы не сомневайтесь. Беда: в жизни ему сильно не везло. Жену потерял, семью, теперь один остался. Здоровья нет, жилья нет, пропадет, если не пригреется у нас в «Дубочках».

Ваня никогда не обременял своего хозяина лишними просьбами. Поэтому присутствие в усадьбе дяди Пети никогда и никем не оспаривалось. Василий Петрович слишком ценил своего верного телохранителя и просто друга, чтобы отказать тому в такой ерундовой просьбе. Так что дядя Петя летом работал в саду, а зимой выполнял поручения прочей прислуги. От работы сознательно не отлынивал, но иной раз, потаскав тяжести, был вынужден до конца дня лежать в кровати. Так что проку от него почти никакого не было, но в немаленьком хозяйстве главной усадьбы были люди, способные взять на себя и работу старика, и заботу о нем.

В частности, повариха тетя Паша прониклась к бедолаге самыми теплыми чувствами. И теперь дядя Петя почти всегда находился при кухне, где тетя Паша с удовольствием слушала его рассказы о долгих скитаниях по миру, которые в итоге привели его в «Дубочки».

– Благословенное у вас тут место, – говорил дядя Петя. – Я такие места издали чую. Издавна тут люди селились, и неспроста. А к вам меня сам Господь привел. Буду тут жить. Пока живу, все беды вас стороной обойдут. А как помру, тут уж держитесь и молитесь истово, потому что черные дни для всех тогда настанут.

– Что за черные дни такие, дядя Петя?

Но дядя Петя не разъяснял, а лишь обещал:

– Ну а после тех черных дней снова солнышко на небо выйдет, кто жив на земле останется, тех своим светом обогреет.

В общем, старик был чудаковат! И не все в его словах было людям понятно. Ходили про него слухи, будто бы за свои долгие странствия дядя Петя обрел умение волхвовать, взывая к древним славянским богам: Роду Прародителю, Макоше-матушке, Перуну, Велесу, Ладе и всем тем, кому поклонялись люди земли славянской до того, как из Византии к ним прибыла новая религия.

Тем не менее к дяде Пете тянулись и стар и млад, потому что он был замечательным рассказчиком, а для детей дядя Петя был особо притягателен еще и потому, что знал великое множество всевозможных сказок, чьи персонажи с древними, еще дохристианскими именами сражались с темными силами и неизменно их побеждали.

Удивительным образом оказалось, что эти самые сказки детям в поселке куда интереснее, чем даже планшеты и компьютерные стрелялки-бродилки.

Откуда-то дядя Петя узнал о том, что у его благодетеля и родственника Вани была давняя любовь – Инга. И с самого начала дядя Петя относился к Инге весьма своеобразно, вроде как к их семейной собственности, временно загулявшей, но нуждавшейся в возвращении под родной кров. Говорил он ей всегда «ты», как своей. И проявлял в отношении нее поистине отеческую заботу и участие.

Ингу этот человек смущал, хотя она и понимала, что зла он ни ей, никому другому не желает. Однако ей, взрослой женщине, всегда была удивительна его непонятная забота о ней и отношение, словно к родной дочери.

Вот и сейчас, увидев, что Инга собирается выйти, дядя Петя немедленно насторожился:

– Куда это ты лыжи навострила?

– Да вот… погулять хочу.

– Одна?

Ясные глаза дяди Пети уставились на Ингу вопросительно. От его взгляда женщине внезапно стало не по себе. Казалось, этот взгляд в чем-то ее обвиняет или, во всяком случае, укоряет.

– Да, одна!

– А этот твой… мужчина-то? Чего же с тобой не идет?

Инга не ответила. Еще не хватало – обсуждать со всякими там дядями Петями их личные с Игорем дела. Не дождется такого дядя Петя от нее!

Но дядя Петя не унимался. Он подошел поближе к Инге, ухватился за рукав ее шубы и доверительно произнес:

– Ванька-то без тебя страх до чего скучал.

– Ой, а в самом деле… Где же он?

Только сейчас Инга спохватилась, что не видела Ваню за обеденным столом. Он привез гостей, помог их выгрузить, а потом, видимо, снова уехал.

– Вот, – с горечью произнес дядя Петя, – Ванька по тебе убивается, себя не помнит, а ты даже не заметила, что его нет.

– Я…

Инга была в замешательстве. Что сказать дяде Пете? По-своему он прав. Действительно, нехорошо получилось. Ваня – это ее старый друг. А она даже не обратила внимания на то, что он куда-то подевался.

– А почему он уехал?

– Так чтобы тебя с мужем твоим новым не видеть. Душу себе, значится, не травить.

– Не выдумывайте вы, дядя Петя! – с досадой отозвалась Инга. – У моего мужа с Ваней прекрасные отношения. Они отлично ладят.

– Может, что оно так внешне все выглядит, я не спорю, а только видеть Ваньке вас двоих – словно ножом по сердцу резать. Любит он тебя или не знаешь того?

Инга невольно улыбнулась. Она прекрасно знала о чувствах Вани к ней. Но также знала, что, несмотря на чувства к ней, одолевавшие Ваню вот уже который год, у него имеется в «Дубочках» несколько пассий, с которыми он отлично коротает время от одного ее приезда до другого.

– Дядя Петя…

– Знаю, что сказать хочешь, – неожиданно властно произнес мужчина, заставив Ингу онеметь от изумления. – Только девки эти все для отвода глаз. Вроде как и у тебя с твоим мужем.

– У меня с Игорем все серьезно!

– Это ты так думаешь. А я так вижу, что не будете вы долго вдвоем.

– Это еще почему?

– Не могу сказать, не хочу раньше времени накликать.

– Кого накликать?

– Ее… с косой.

Кого с косой? Уж не смерть ли имеет в виду этот странный старик? Теперь Инга смотрела на дядю Петю с опаской. А он, заметив это, всплеснул руками:

– Напужал я тебя! Прости, сердечная! Не хотел я того, а только предупредить тебя хотел. Не твой это мужчина, потому и не ладится у вас с ним жизнь.

Инга окончательно оторопела. Она никому, даже Алене не жаловалась на Игоря. И откуда же тогда дядя Петя узнал, что она в браке отнюдь не счастлива? Или это Залесный рассказал об их неладах Василию Петровичу, а дядя Петя подслушал? Но тогда выходит, что и Залесный с ней не очень-то счастлив?

Внезапно Инге стало интересно:

– Кто же тогда мой мужчина? Ваня?

Дядя Петя молчал. Но сам его вид говорил о том, что он именно так и считает.

Инга вздохнула и, призвав на помощь весь свой рационализм, произнесла как можно спокойнее:

– Дядя Петя, напрасно вы тревожитесь обо мне и Ване. Ничего промежду нас нет. И Ваня давно уже смирился с этим фактом. А уехал он… Просто у Вани были какие-то свои дела, потому он и уехал. Мы виделись с ним вчера, он ничем не дал мне понять, будто бы его сердце разбито мной.

– Холодная ты, Инга, – со вздохом произнес дядя Петя. – Вот и моя жена, покойница, царствие ей небесное, тоже такая же гордячка была. До беды ее гордость довела. Сама погибла и меня чуть за собой не утянула.