– Точно. Была у нас нехорошая история лет пятьдесят назад – один сыскник, чтобы заработать на повышенную пенсию, подделал несколько старых дел – дескать, он их раскрыл. Из тех, знаешь, где потерпевшие – безродные бродяги, которых находили в реках. Однако через несколько лет после подделки нашёлся родственник потерпевшего, да не простой, а со связями во всех ведомствах. Дела подняли, подделку обнаружили – скандал едва замяли. И с тех пор мы под наблюдением Городского ведомства. В любой момент кто-нибудь из них может нагрянуть с проверкой и сличить дела из журналов дежурных с тем, что сдано в архив. Записи о Тьёне и мастере Фьерасе я видела своими глазами. То есть их дело, общее, должно быть у нас. Или хотя бы выписка – причём в свободном доступе.

– Проверка… – Дьянар посветлел лицом. – Отличная идея, Мью! Вот так мы всё и найдём. В любой момент, говоришь? А почему я об этой истории с подделками не знал?

– Работал потому что мало, – хмыкнула Мьюза и допила чай. – А мне недосуг было рассказать. Да и к слову не приходилось.

– Проверка… – Дьянар достал из заднего кармана штанов небольшой блокнот и перо. – Сейчас напишу кому надо… Когда последняя была? Помнишь?

– Года три назад. Лично глава Городского ведомства проверял.

Дьянар провёл по чистой странице ладонью. По бумаге растеклось и быстро в неё впиталось чёрное чернильное пятно. Дьянар написал несколько корявых слов и весело сказал:

– Сегодня, конечно, уже поздно, но завтра – в самый раз. И к вечеру либо дело, либо выписка у нас будут.

Мьюза не стала уточнять, кто из Городского ведомства так должен, что почти сразу побежит исполнять поручение. Дьянар открыл на столе почтовую лужу и бросил в неё письмо. Оное сразу исчезло вместе с лужей и столом – Мьюза едва успела подхватить стаканы.

– Ещё чаю? – любезно предложил друг.

– И пирогов с собой, – воспользовалась моментом Мьюза.

– Гуляем, – заключил Дьянар. Забрал стаканы и снова отправился к чёрному ходу.

Погода радовала. Чистое закатное небо – ни тучки, ни облачка. Лёгкий потеплевший ветер. И наконец-то ничего ниоткуда не капало – даже деревья уже подсохли.

Парк быстро заполнялся людьми. Пестрели яркие летние платья. Светлели мужские костюмы. Стучали каблучки туфель. Быстро-быстро топотали детские босоножки. И каждый уголок парка звенел многоголосицей – смех, радостные детские взвизги, равномерный гул сплетен со скамеек и из-за столиков. Ко всеобщему счастью, лето снова вернулось в Синедолье, чтобы согреть его обитателей перед долгой ледяной зимой. А вот надолго или лишь на пару дней – не смог бы предсказать ни один колдун. Погода на Севере очень непредсказуемая.

Мьюза расстегнула плащ, наслаждаясь вечерним теплом. Дьянар, едва они отошли от булочной, встретил знакомого и теперь шептался с ним в отдалении, а она наблюдала, как расползаются по старой брусчатке тени, слушала голоса и шелест листвы и старалась ни о чём не думать.

Рано. Река жизни, последний год текущая тихо и ровно, резко разогналась и уже подбиралась к порогам. И сейчас она несла Мьюзу не только к вероятной разгадке последнего дела, но и к выбору, который всё-таки придётся сделать.

Возвращаться в Сыскное ведомство или нет? Возвращаться к сыску вообще или нет? Может она не быть сыскником или нет?

– Я дико извиняюсь, – Дьянар бесцеремонно вмешался в её мысли. – Давай уйдём подальше от главных аллей. Или по домам?

Спрятанные в сумке пироги (а в подвале – частично восстановленное дело мастера Фьераса, муж точно туда его спрятал) отчаянно манили домой, но Мьюза решительно застегнула сумку, перехватила стакан с остывшим чаем, отрицательно мотнула головой и первой спустилась с аллеи на узкую тропку, уводящую в сумрачную парковую дубраву.

– Зимой дома насижусь, – наверное… – С детей возьмёшь деньгами. И никаких бесконечных услуг после.

– Тогда пополам, – выдвинул встречное условие друг. – Потому что ты тоже в деле. Спорить будешь?

– Не сегодня, – усмехнулась Мьюза. – Сегодня я в шоке и в раздумьях. И свои песни про свободный сыск не начинай. Вот будут у тебя дети…

Дьянар закатил глаза:

– А может, и есть, откуда мне знать?

Мьюза чуть не споткнулась – такого ответа она ещё не слышала.

– По крови искать не пробовал? – она оглянулась.

Друг поёжился:

– Да ну… Я по уши в делах, не приведи Чёрная, нахлынут… И вообще, я пошутил. Чего ты сразу про детей, чуть что? Не хочешь работать в сыске – я же не заставляю. Просто вижу, что тебе скучно без прежней работы, вот и предлагаю варианты. А ты всё дети да дети… Быть матерью – это хорошо, а быть квохчущей наседкой – плохо.

– А что, есть признаки? – Мьюза встревожилась.

Матерей-наседок она осуждала, но в последнее время смутно ощущала, что в общении со своими мальчишками сворачивает в то самое русло. Даже муж начал на это осторожно намекать.

– Есть, – кивнул Дьянар и, пользуясь шириной тропинки, поравнялся с Мьюзой. – Поэтому дело подоспело весьма кстати. И поэтому я добываю выписки. А ты изучаешь дневники мастера Фьераса. Кстати. Страшный мост. Твоя сестра должна знать о нём больше нас… хотя служителям даже с семьёй запрещено делиться тайнами. Но на кой этот мост так берегут, а? Знаешь?

– Из Эшьи слова нужного не вытянешь, – Мьюза качнула головой. – Я тысячу раз спрашивала про мост – и ребёнком, и взрослой, – но каждый раз слышала одно и то же: «Это достояние города. Он нам нужен». Точка. Однако мой старый колдун, мастер Итьет, из Сыскного ушёл служить в Городское ведомство. Мы с ним иногда встречаемся за чашкой чая, дела обсуждаем – вот он и рассказал, что в Городском ведомстве уже много лет хотят восстановить первичный облик моста. Достояние города же – древнейшая постройка, с которой по легенде Синедолье и началось. Но не могут найти старые эскизы. В Городском уверены, что те есть у колдунов, и открыто бодаются с Колдовским ведомством уже лет пятнадцать, а то и больше. А почему колдуны не отдают документы… Вот об этом точно должен знать твой дядюшка.

– Он знает, – посмурнел Дьянар. – Чёрной клянусь, зараза, знает. Но молчит. Вернее, намекает, что тайна эта лишь для посвящённых. Будто я дурак какой – менять свободу на работу в его ведомстве из-за тайны, которой, поди, и нет вовсе.

– Если всё-таки дело упрётся в мост, я снова поговорю с Эшьей, – повторила Мьюза. Допила чай и оставила стакан на крохотном столике у ближайшей лавочки. Стаканы с метками – сотрудники парка его найдут и вернут в булочную.

Кстати, о сотрудниках парков…

– Этот участок набережной был у Тьёна в работе давно – со дня трудоустройства, больше года, – Мьюза села на лавочку и положила сумку на колени. – И за это время с ним ничего не случилось, хотя он чистил набережную и обновлял заклятья два раза в день, утром и вечером. А потом он столкнулся с мастером Фьерасом. И всё.

Дьянар тоже поставил стакан на столик, вырастил водяной стул с высокой спинкой, сел на него верхом и заинтересованно поднял брови:

– Это ты к чему? Что работа мастера виновата? Всё-таки он что-то сделал?

– Это я к тому, что надо обе версии проверять – в мосте дело или в работе, – Мьюза расправила складки юбки. – И не только. Например, нельзя исключать недоброжелателей, которых у уличных колдунов хватает. Нашего вот полквартала ненавидит – он ленивый, опаздывающий, убирается плохо, – а сделать с ним никто ничего не может. Народ пишет бесконечные жалобы в Городское ведомство и получает один и тот же ответ: других колдунов нет. А в Еловом квартале придумали, как избавиться от колдуна, а мастер Фьерас случайно попал под раздачу. Для врагов же, мне кажется, Тьён слишком молод и к тому же сирота – ни денег, ни имущества с него не получишь. Это мой колдун при мне проверял по крови парня – ни одного родственника, даже дальнего, в Синедолье и округе города не нашлось. И хотя все опрошенные мною обитатели Елового в один голос заявили, что как колдун Тьён их устраивал… Недоброжелатель тоже мог такое сказать, чтобы не выдать себя. А заклятий правды у меня с собой было немного.

– Есть ещё один момент – уличные колдуны многое видят и слышат, – заметил Дьянар. – Когда люди к ним привыкают, колдуны становятся невидимками – их не замечают, при них не осторожничают. Тьён мог что-то увидеть или услышать – что-то тайное, опасное. Ему устроили западню – набережная возле Страшного моста всегда безлюдна, – мастер Фьерас не успел спасти…

– …и не смог с ЭТИМ жить? – Мьюза нахмурилась. – Год бьюсь, но никак не пойму, почему мастер написал именно эти слова. Именно так описал свои предсмертные ощущения. В формулировке ощущается намёк, подсказка, но я не могу её понять.

– Но что-то о причинах смерти мастера ты знаешь? – с надеждой спросил Дьянар.

– Немного. Подслушала, – невесело усмехнулась Мьюза. – Остановка сердца без чужого вмешательства – и всё. Остальное от меня скрыли. Все же знают, что я берусь за любые дела и готова копать до бесконечности. Одно из своих дел я закрыла лишь спустя пять лет, и последние два года меня уговаривали сдать его в архив с пометкой «Странная смерть». Но я добралась до правды. И в этом случае бы не сдалась. И чтобы я даже отстранённой не рыла землю, от меня всё скрыли. И припугнули.

– Дядя тебе что-то сделал? – напрягся друг.

– Нет, он всего лишь посмотрел. Он, знаешь ли, умеет так посмотреть, что сразу хочется исчезнуть. Спрятаться, сбежать, утопиться… И навсегда уйти с его дороги.

– Я бы с ним поговорил, если бы была хоть малейшая возможность что-то выведать, но её нет, – признал Дьянар. – Однако его поведение наводит на мысль.

– И ещё как наводит, – согласилась Мьюза. – Или дело действительно связано с тайнами Колдовского ведомства, или твой дядюшка думает, что связано. Я пару раз сталкивалась с такими делами – когда люди боялись раскрыть свои секреты и мешали нам. И, сами того не ведая, покрывали преступников. В нашем случае очень важно понять, связано или нет. В первом случае мы отступим. Можно договориться с твоим дядей, чтобы он нашёл способ обелить имя мастера Фьераса, иначе детям здесь житья не будет. А вот если у нас второй случай… Вот тогда надо работать.

– Если дядя снова на тебя посмотрит, не обращай внимания, – посоветовал Дьянар. – На самом деле он хороший человек. Уж сколько раз я влипал в неприятности, он мне и слова не сказал. И в беде ни разу не бросал. Вытаскивал за шиворот из любого болота, смотрел, но хоть бы раз отругал. Хотя я ему дальний родственник, всего лишь внук его троюродной сестры. Только иногда ворчал, что я безнадёжен – никогда не поумнею и не остепенюсь. Он не сделает тебе ничего плохого.

Мьюза его уверенности не разделяла – хотя бы потому, что глава Колдовского ведомства вынудил её отказаться от любимой работы, – но возражать не стала. Друг мыслил иными, более простыми и жёсткими категориями. Жива-здорова – значит, всё хорошо.

Повисла тишина, наполненная шумом листвы, робким щебетом одинокой птахи и далёкими голосами гуляющих людей. Оба сыскника, уставившись перед собой, обдумывали разговор и полученные сведения.

– Каков план действий? – наконец спросил Дьянар.

– Не ходи пока к мосту, – тихо ответила Мьюза. – Подожди, пока я не разберусь с дневниками мастера Фьераса. Если потерянное лежит в протоках годами, то оно никуда не исчезнет за пару дней. Не стоит… – она запнулась.

– …тревожить то, что обитает под мостом? – Дьянар прозорливо прищурил карие глаза. – Давай уже начистоту. Ты знаешь о призраках, Мью, потому что давно замужем за парнем, который, да, не колдун, но наверняка имеет в родне южных колдунов. Видящих и слышащих призраков. Работающих с ними. И я, как ни странно, тоже имею соответствующих родичей по материнской линии. И как сыскной колдун считаю, что мы должны изучать всё – и пепельное колдовство островных, и песчано-призрачное колдовство южан. В нашем деле надо быть готовым ко всему. Я в курсе. И тоже давно думаю, что Страшного моста боятся совсем не из-за его запущенности. Если мастер Фьерас действительно изучал мост, он мог кое-что растревожить. Или же так совпало, что оно само не вовремя растревожилось. И ты боишься, что оно до сих пор бдит. До сих пор опасно.

– У меня ещё и сестра – служительница храма реки Чёрной, – напомнила Мьюза. – И, знаешь, Дьян, чем чаще я сейчас думаю о мосте, тем больше вспоминаю сказки сестры, которые могут оказаться вовсе не сказками. А скрытыми предупреждениями. Давай разберёмся с насущным. А за мост возьмёмся, только если вообще всё упрётся только в него. Ты добудешь дело мастера Фьераса или хотя бы выписку из него, а я изучу дневники. Раз колдовство мастера слабеет, дети могут найти ещё не один тайник. Поторопившись, мы действительно можем растревожить то, что тревожить не следует. Для начала я бы разобралась с известными вещами. Не было ли у Тьёна недоброжелателей. И не баловался ли мастер Фьерас запрещённым колдовством на пустынной набережной – которое, кстати, Тьён и мог увидеть. А уже потом… остальное.

– Но ты не против, если я тряхну ведомства по поводу моста? – уточнил Дьянар.

– Нет, тряхни их по поводу легендарных и опасных мест Синедолья, – предложила Мьюза. – Ты же известный чудак, все знают, что ты любишь странные и загадочные дела. Не говори о Страшном мосте – не намекай. Люди умеют думать и складывать дважды два.

– Понял, – кивнул Дьянар и встал. – Ещё кружок по парку?

– А потом мне за продуктами надо, – Мьюза тоже встала и расправила юбку.

– Здравствуй, холостяцкая жизнь и пустой «холодный» шкаф? – ухмыльнулся Дьянар. – Пошли. Помогу.

Мьюза очень любила мужа и была счастлива в браке, но иногда жалела, что встретила его раньше, чем Дьян вырос – когда она выходила замуж, ему едва исполнилось шестнадцать. С годами разница в возрасте стёрлась, и она рассмотрела, каким вырос старый друг – надёжным спутником, серьёзным в сложных обстоятельствах, весёлым и забавным в обычное время. Когда он устанет от сыска и одиночества, кому-то очень повезёт.

Но пока Дьянар в сыске, что радует. Она бы не рискнула браться за это проклятое дело одна.