Портрет

Фея сидела на подоконнике и задумчиво смотрела на дождь. Хрустальный шар обещал сегодня хорошую погоду, и на ней было легкое летнее платьице и сандалии. За ее спиной художник заваривал чай.

Художник был молод, и это удивляло. Ведь только к принцессам и принцам феи приходят при рождении, всех остальных они навещают, когда человек становится настоящим мастером своего дела. Фея вздохнула и отвернулась от окна.

Да, он был мастером. В этом она уже убедилась. Достаточно было побывать в его мастерской и увидеть его за работой. Он не писал картины. Он их творил. Просто поразительно, что полотна не оживали.

– Тебе с мятой или без? – спросил художник.

– С мятой. Спасибо, – ответила фея.

Художник отщипнул веточку от висящего на стене букета специй, растер один листок длинными, тонкими пальцами, поднес к носу и глубоко вдохнул запах. Потом кивнул, довольный, и положил мяту в чайник.

Фея пересела за стол. Ей нужно было решить, какой дар преподнести мастеру, но ничего не приходило в голову. Он уже был добр, умен, известен, и денег у него было ровно столько, чтобы не беспокоится о них. Можно было, конечно, женить его на принцессе, да и принцесса подходящая была, вот только фея точно знала, что такие люди, как этот художник, сами находят своих принцесс.

– Послушай-ка, Жан, – сказала она, отпивая из кружки. – Ты уже год сидишь в своей мастерской. Неужели тебе не хочется посмотреть мир?

– Конечно, хочется, – ответил художник. – Как только закончится дождь, я отправлюсь в путешествие. Буду ходить по городам и деревням и писать людей, которых встречу. Красивых и уродливых, счастливых и грустных, молодых и старых. Я оставлю здесь все, даже свое имя, и пойду налегке, как бродячий художник.

– Как же ты назовешь себя?

– Новое имя мне даст дорога.

Фея заглянула в его глаза и сказала:

– Я выбрала подарок для тебя, Жан. Ты получишь его, когда обретешь новое имя. Броди по миру, рисуй людей. В каждом новом месте, где ты остановишься, ты сможешь написать один волшебный портрет. Конечно, кроме него будут и другие, обыкновенные. Но тот, кого ты выберешь для волшебного, будет счастлив: все ошибки из его прошлого исправятся, а его будущая жизнь станет правильной. Она не будет легкой или богатой, зато будет именно той, что ему подойдет. Я знаю, этот дар – большая ответственность, но уверена, что ты справишься. А если устанешь от него, просто выбери место, где тебе захочется жить, и оставайся там. Мой дар будет с тобой, только пока ты в дороге.

Едва закончился дождь, художник и фея вышли за порог мастерской. Стояла удивительная свежесть, какая бывает только после летнего ливня. Фея поежилась в своем легком платьице.

– Возьми мою рубашку, – сказал художник и набросил ее фее на плечи.

– А как же ты? – удивилась фея.

– Тому, кто ищет новое имя, не очень-то нужна старая рубашка.

И художник пошлепал по лужам прочь. Фея провожала его взглядом, пока он не скрылся за поворотом. А потом она вспомнила о других делах.

Художник долго шел, никого не встречая в пути. Он чувствовал себя легким, как воздушный шарик, и совершенно счастливым. Художник уже успел порядком отойти от города, и теперь шел вдоль леса. Вдруг из-под деревьев выскочили двое мальчишек с велосипедами и понеслись мимо него. Они обдали его брызгами из луж и, по чистой случайности, толкнули в бок. Художник потерял равновесие и плюхнулся на обочину. Мальчишки остановились в отдалении и оглянулись. Мокрый художник сидел на траве и хохотал. Тогда мальчишки снова оседлали своих ржавых коней и закричали, исчезая:

– Бродяга! Бродяга – мокрые штаны!

«Ну что ж, – подумал художник, – бродяга и есть. Пусть это и будет моим именем». Он поднялся, отряхнул со штанов песок, и пошел дальше.

Первый год промчался незаметно. Художник бродил по свету и рисовал людей, как и хотел. Вглядываясь в них, перенося на холст их черты, он все больше узнавал о них, все больше понимал. И с каждым разом все дольше выбирал, чей же будет тот самый волшебный портрет. Увы, ему не удалось остаться безвестным. Слава о нем бежала далеко впереди него самого, и каждый человек в каждом доме мечтал, что увидит на счастливом портрете свое лицо.

Ненастным летним днем Бродяга пришел в маленькую захолустную деревню. Сюда еще не добрался городской шум и блеск, и в каждом доме привечали домового, а в реке, по слухам, жила настоящая русалка. Моросил дождь, и Бродяга спрятался под козырьком ближайшего дома. Дверь тут же открылась. На пороге стояла девушка в белом фартуке поверх платья.

– Не стойте на холоде, проходите в дом. – сказала она.

Девушку звали Роза. Она напоила его чаем со свежими булочками, приготовила для него комнату и вернулась в кухню, к отцу и матери. Художник очень устал с дороги и сразу лег спать. Уже засыпая, он услышал, как шептались за дверью хозяева:

– Это точно он. Может, если ему у нас понравится, он нарисует кого-нибудь из нас?..

Художник вздохнул, перевернулся на другой бок и заснул.

Деревенское утро было прекрасно, особенно для того, кто выспался и вкусно позавтракал. Мешали только любопытные глаза, повсюду следившие за художником. Взрослые были с ним вежливы и приветливы, а дети ходили по пятам. Все ждали, когда же он достанет краски и кисти. Но Бродяга не торопился. В деревеньке не было гостиницы, а жить в чьем-то доме художнику не хотелось, чтобы не чувствовать себя кому-то обязанным. Поэтому первым делом он расспросил жителей, нет ли где пригодного для жилья домишки.

– Домишко-то есть, – отвечали люди. – Да вот только жить тебе там вряд ли захочется. Видишь, во-он там, у самого конца деревни, стоят два дома, один против другого. В сером доме с покосившимися стенами живет старик Абнер, колдун. К нему лучше близко не подходить. Он постоянно ворчит, плохо пахнет, и наводит порчу одним взглядом. Пустой дом – тот, с красной крышей. Как раз напротив абнеровского.

Художник пожал плечами. Домик стоял на отшибе, и ему это нравилось. А страх перед колдуном, возможно, отвадит ненужных посетителей и даст возможность спокойно подумать. Он поднял на плечо рюкзак и отправился к домику с красной крышей.

Старик Абнер сидел на крыльце и курил длинную трубку. В его запущенном саду паслась большая белая коза, а из-за дома доносилось кудахтанье кур. При виде нового соседа он поморщился, сплюнул и ушел в дом.

Художник стал устраиваться на новом месте. Там нашлась старая, еще крепкая кровать, правда, без матраса, трехногий стол и дровяная плита. В углу у двери стояла почти лысая, оплетенная паутиной метла. Бродяга поглядел на нее, потом вышел в сад, нарвал свежих прутьев и вымел из дома все, что считал лишним. Он растопил плиту, чтобы выгнать прочь сырость, затем вернулся в сад и принялся собирать букет из всего, что попадалось под руку.

Художник так увлекся, что не замечал ничего вокруг, и когда сзади кто-то презрительно фыркнул, аж подпрыгнул.

На дороге между двумя домами стоял Абнер и неприязненно смотрел на художника.

– Дурень, это болиголов. Давай, нарви побольше, чтобы уж точно голова разболелась. И у кровати поставь.

Художник озадаченно посмотрел на букет.

– А я думал, болиголов не цветет. И растет только на болоте.

Абнер язвительно рассмеялся:

– Думал он! А там, по-твоему, что? – он махнул своей палкой вдоль дороги. – Болото и есть. Учиться надо было, а не картинки малевать. Ума-то нет…

Он сплюнул и поковылял к себе. Художник с сожалением отложил букет.

– Эй, привет!

Этот голос был намного приятнее абнеровского. В сад, смущенно потупив глаза, вошла Роза. В руках она держала большую корзину, прикрытую вышитой салфеткой.

– Я подумала, ты будешь устраиваться, и тебе будет не до готовки… Вот, – девушка покраснела и протянула корзину художнику.

В ней оказался глиняный горшочек с горячим супом и пироги. Художник чуть помедлил, потом взял корзину и весело сказал:

– Спасибо, я и впрямь забыл о еде. Зато о хорошем чае я помню всегда. Ты ведь составишь мне компанию? Угощение за угощение – идет?

Розе ничего не оставалось, как согласиться.

Роза была первой в длинной веренице гостей, потянувшихся к дому Бродяги. Ничуть не опасаясь старого колдуна, они приходили с подарками, угощениями, просто добрыми словами. Шли в тайне друг от друга, и, столкнувшись на дороге, очень смущались и делали вид, что идут совсем по другому делу и вовсе не туда.

Художник не брал подарков, щедро угощал тех, кто приходил угостить его, отмахивался от лести, а на доброту отвечал добротой. Он никого не выделял, никому не подавал надежды. Правда, люди шептались, что из всех девушек он чаще всего разговаривает с Розой. Но ее жених, здешний кузнец, быстро положил конец и шепотам, и самим разговорам. Он, конечно, желал невесте счастья, но был уверен, что для этого ей достаточно просто выйти за него замуж. Тем более, если художник нарисует самого кузнеца.

В обществе Бродяги люди старались вести себя наилучшим образом. Они с необычайным рвением делали свою работу, тщательно следили, чтобы одежда была чистой, а дом – аккуратным. Даже распоследние лентяи принялись чинить заборы и приводить в порядок дворы – ведь не станет же художник рисовать неряху и плохого хозяина?

Деревенские мальчишки старались шалить так, чтобы Бродяга не видел, но получалось у них не очень.

Как-то вечером художник отправился прогуляться. Впереди на дороге ковылял Абнер, возвращающийся из лавки. Он оглядывался по сторонам, то и дело презрительно фыркая. На свою беду, именно этим вечером гончар Григорий решил еще разок покрасить забор. Он стоял на стремянке и уже заканчивал работу, когда Абнер остановился и в очередной раз фыркнул. Григорий от неожиданности оступился и вместе со стремянкой упал вниз, прямо в бадью с остатками краски.

– Да чтоб тебя! Тьфу, тьфу, нечистая сила! Рассыпься! Пропади!

Абнер едко захохотал:

– Вот, вот оно, твое настоящее лицо! Не спрячешься. Думаешь, если покрасишь свой забор, ты ему понравишься, и он тебя нарисует? Ха-ха-ха!

Бедняга гончар выбрался, наконец, из бадьи, и вытирал краску с бровей. Его толстое доброе лицо перекосилось от гнева и обиды.

– Уйди прочь, Абнер! Я хотя бы делаю что-то полезное, а ты только ходишь и позоришь людей ни за что.

– Позорю! Ха! – проскрипел старик – Вы позоритесь сами. Никто из вас не стоит картины.

– А кто стоит? – спросил художник.

Он незаметно приблизился к спорщикам и теперь стоял на дороге и смотрел на них с легкой улыбкой. Тут откуда-то из-за кустов вылетело яйцо и попало прямо в лоб Абнеру. Старик страшно зарычал. Кусты ответили детским смехом и удаляющимся топотом ног. Гончар поглядел на измазанного в яйце Абнера и захохотал, хватаясь за бока.

– Так кто же стоит? – тихо повторил художник.

Абнер стер с лица желток и зло сверкнул глазами: