– «Эскорт» моему боссу ни к чему, – с усмешкой сказал Стас. – Он хочет приятно провести с вашими девочками время в гостиничном номере. Сами понимаете – весна, гормоны играют, хочется безумия и страсти. Мне нравится вот эта! – Стас ткнул пальцем в фотографию очередной красотки и показал ее Толе Волохову: – Анатолий Васильевич, как вам?

– Хороша, – небрежно проговорил Волохов. – Выбери еще одну – для себя.

Он отпил кофе, а Стас ткнул пальцем в фотографию другой девушки:

– И вот эта. Они обе свободны?

– Дэйо и Ния? – Кирабо улыбнулся. – Конечно.

– Тогда мы их берем.

– Я сейчас же велю их привезти. Но для начала – расчет. С вас две тысячи долларов, господа. – Кирабо улыбнулся и развел руками: – Таковы уж правила.

– Не проблема. – Стас достал из внутреннего кармана пиджака пачку долларов, скрепленную золотым зажимом, отсчитал нужную сумму и положил на стол.

10

– Ну что, герои-любовники? – спросила Маша, едва Стас и Толя вошли в кабинет и уселись на стулья.

Стас поморщился и приложил руку к виску.

– Башка раскалывается, – доверительно сообщил он.

– Много выпил?

– Пришлось. Поначалу девчонки были напряженны и молчаливы, но спиртное здорово помогло, и нам удалось их разговорить.

– В подпитии они простодушны и болтливы, – с улыбкой сказал Волохов. – Хотя по-русски говорят с трудом. Но очень-очень забавные. Как маленькие черные кошечки.

– Хватит делиться эротическими впечатлениями, – сухо проговорила Маша. – Что рассказали девушки?

– Они знают Айну, – сказал Стас. – Они называли ее «особенной».

– В каком смысле – «особенной»?

– Мы с Волоховым толком ничего не поняли. Ее привезли из Африки недавно. Оберегали от других девушек, не разрешали им с ней разговаривать. Но в чем там конкретно дело – мы не разобрали.

– Как нам ее найти? – резко спросила Маша.

Стас поморщился и потер пальцами виски.

– Что ж ты так кричишь-то? Мне и так хреново.

– Прости. Так как нам разыскать эту Айну?

– Насколько я смог понять, Айна живет в том же доме, что и другие девушки. В съемной квартире, под присмотром телохранителей. Адрес дома мы знаем.

– Этническая «общага» для темнокожих путан? – уточнила Маша.

– Угу, что-то вроде этого. Дом находится на улице Кирова, в Люберцах. Мы с Волоховым собираемся туда сегодня наведаться.

Маша задумчиво побарабанила по крышке стола тонкими пальцами.

– Может, попробовать подключить ОМОН или СОБР? – неуверенно предложила она.

– И как ты это сделаешь? – усмехнулся Стас. – Какие предъявишь обоснования?

Маша промолчала.

– Вот то-то и оно, – сказал Стас. – Не волнуйся, Марусь. Сгоняем, разведаем, что и как. Поговорим с управдомом. Ну не съедят же они нас там, в самом деле!

Стас и Толя улыбнулись шутке, но Маша осталась серьезной.

– Не нравится мне всё это, – сказала она. – Когда вы собираетесь туда поехать?

– Да вот сейчас попьем чайку, заскочим к Старику с отчетом и поедем.

– Старика сейчас нет, – сказала Маша. – Он уехал по делам в министерство.

– Тем лучше! Тогда остается только чай.

– Не нравится мне все это, – повторила Маша. Помолчала и добавила: – Не забудьте взять с собой оружие.

Едва Стас и Толя вышли из здания, как увидели Глеба Корсака. Он стоял, прислонившись спиной к своей крутой «БМВ» представительского класса, и курил. А заметив их, тут же отшвырнул сигарету и выдвинулся навстречу.

– Опять ты, – проворчал Стас. – Слушай, ты сюда уже как на работу ходишь.

Глеб усмехнулся:

– Ну какая же тут работа? Я здесь отдыхаю душой и телом, – он окинул оперативников внимательным, проницательным взглядом. – А вы, кажется, собрались на мальчишник? Возьмёте меня с собой?

– Конечно, – сказал Стас зловредным голосом. – Может быть, там тебе наконец-то оторвут голову.

– Пусть попробуют, – улыбнулся Глеб. – Хотите, поедем на моей тачке?

Стас и Толя переглянулись.

– Поехали, – сказал Стас. – Но вести буду я.

– Да ради бога, – простодушно отозвался Глеб и подмигнул Толе Волохову.

Усаживаясь в машину, они не знали, что Маша Любимова стоит у окна и провожает их взглядом.

– Господи, пусть с ним все будет хорошо, – тихо пробормотала Маша, когда машина отъехала от здания.

И тут же покраснела, устыдившись своих слов.

11

Нужный дом они нашли без проблем. В нужный подъезд тоже вошли без проблем. Проблемы начались позже – когда навстречу им вышли из комнаты консьержей два рослых чернокожих парня в джинсах и ярких рубашках.

– Дэхна хуну! – рявкнул первый, грозно вращая глазами. – Зис из прайват проперти!^[1] До свыданя!

Стас и Толя не двинулись с места. Чернокожий парень подошел к Стасу вплотную и положил ему на грудь ладонь.

– До свыданя! – повторил он с угрозой в голосе. – Идить!

– Убери руку, – процедил Стас сквозь зубы, глядя африканцу в глаза. – Если не хочешь, чтобы я тебе ее сломал. Мы из полиции.

Он вынул из кармана куртки руку с удостоверением, но охранники-«консьержи» на удостоверение даже не взглянули. Однако ладонь с груди Стаса была убрана.

– Идить! – повторил арфиканец.

А второй добавил, глядя на Волохова:

– Уходить – нет проблем!

Стас улыбнулся:

– А теперь послушай меня, мой африканский друг. Или ты нас пустишь внутрь, или я тебе такое «хуну» покажу, что…

– Стас, погоди, – Толя Волохов выдвинулся вперед. – Парни, не стоит с нами связываться, – ласково сказал он. – Мы из полиции и пришли сюда по делу. Вам проблемы не нужны, но и нам тоже. Мы просто пройдемся по этажам, осмотримся.

– Алеге багнем! – рявкнул вдруг африканец яростным тоном. Повернул голову и крикнул куда-то в глубь комнаты. – Баако! Баако, viens ici!^[2]

Послышался скрип кожаной обивки кресла, затем – чьи-то внушительные, но быстрые шаги. Потом дверь распахнулась, и в холл из комнаты консьержей вышел третий чернокожий мужчина, такой огромный, что казался здоровенной черной каменной глыбой. Он встал перед могучим Волоховым, посмотрел на него сверху вниз выпуклыми глазами со сверкающими белками и проговорил тяжелым, гулким голосом:

– Што нада?

Толя улыбнулся и вежливо пробасил в ответ:

– Надо, чтобы ты ушел с дороги, паренек.

– Баако, jetez-le d’ici eux!^[3] – рявкнул самый нервный охранник и вдруг молниеносно выхватил откуда-то из-под цветастой рубашки небольшой пистолет.

В ту же секунду великан Баако схватил Волохова за грудки, оторвал его от земли и мощным рывком швырнул на стеклянную перегородку, отделяющую холл от комнаты консьержей. Стекло осыпалось градом, и Волохов рухнул на письменный стол, а затем и ниже – сквозь расколовшуюся на части столешницу, засыпаемый осколками стекла и щепками от развалившегося стола.

Толя поднялся на ноги, стряхнул с одежды мусор и посмотрел великану в глаза.

– Вот это ты зря, паренек, – ласково сказал он. Затем шагнул к двери, распахнул ее рывком, вышел в холл и, набычившись, пошел на чернокожего великана.

Стас, посвятивший несколько лет занятиям восточными единоборствами, молниеносным ударом кулака выбил из пальцев раздраженного охранника пистолет, но второй охранник ударил его кастетом в голову. Стас успел увернуться, и удар пришелся по плечу. Завязалась драка.

В пылу схватки никто не обратил внимания на то, как Глеб Корсак бесшумной тенью проскользнул в холл, затем так же тихо скользнул мимо охранников-«консьержей», открыл дверь, ведущую на лестницу, и скрылся за ней.

Две минуты спустя Глеб быстро шагал по коридору общежития, пропахшему ароматами пастильи, таджина и марокканских специй.

– Айна? – кричал он. – Мне нужна Айна!

Из-за угла вывернула чернокожая девушка в ярком халате. Глеб схватил ее за руку.

– Айна? – громко осведомился он.

Девушка испуганно замотала головой. Глеб выпустил ее, но тут же схватил за плечи другую чернокожую девушку. Поняв, что пугает африканок, он сбавил тон, белозубо улыбнулся и сказал, подбавив в голос бархатистости, которая так часто выручала его в общении с женщинами:

– Мне нужна Айна! Знаешь, где она?

– Айна? – проворковала чернокожая красотка, глядя на Корсака выпученными от страха и любопытства глазами.

– Айна! Айна! – закивал Глеб, продолжая обворожительно улыбаться. – Я ее друг! Проведи меня к ней!

– К Айне не надо! – возразила девушка. – Айна плохо!

– Айна – хорошо, – заверил ее Глеб Корсак. – Для меня точно хорошо. Не бойся, твои друзья меня впустили! Видишь – я же здесь!

Еще несколько секунд темнокожая красавица размышляла, разглядывая лицо Глеба, потом кивнула и сказала:

– О’кей. Идем Айна. Гоу!

Она повернулась и повела Глеба по коридору. Из квартир, привлеченные шумом, выглядывали юные африканки и с удивлением провожали Глеба взглядами.

Наконец девушка остановилась перед дверью с покосившейся медной цифрой «27» и постучала в нее костяшками пальцев. Затем повернула латунную ручку и, распахнув дверь, отошла в сторону, впуская Глеба внутрь. Глеб вошел в комнату и едва не задохнулся от стойкого и сильного запаха лекарств и терпких незнакомых трав. Шторы были плотно задернуты.

Корсак прикрыл за собой дверь и вгляделся в полумрак комнаты. Он увидел лежащую в кровати темнокожую девушку.

– Айна! – позвал он.

– Ес, – ответила девушка, глядя на Корсака расширившимися от страха и волнения глазами.

– Я за тобой! Надо идти!

Пару секунд она молчала, а затем неуверенно пробормотала:

– Доктэ?

– Доктор, доктор, – закивал Глеб. – Идем!

Он подошел к кровати и протянул девушке руку. Секунду помедлив, она взялась за протянутую ладонь и выскользнула из-под одеяла. Одета девушка была в бежевую несвежую пижаму.

– I need to get dressed^[4], – пролепетала она слабым, хрипловатым голосом.

– Не надо одеваться, – сказал Глеб. – У нас мало времени. – Опустив взгляд, он увидел, что девушка босая, и добавил: – Только обуйся! Put on shoes!

Девушка покорно сунула ноги в белые туфли-мокасины.

– Молодец, – похвалил Глеб. – А теперь идем!

И он повел ее, покорную, испуганную, за руку к двери. Но тут из-за двери донесся громкий топот, а затем и яростные крики. Глеб выпустил руку девушки, быстро приоткрыл дверь и выглянул наружу.

По коридору бежали двое чернокожих громил. Глеб быстро захлопнул дверь и закрыл ее на замок. Затем с грохотом придвинул к двери комод, взгромоздился на него и достал из кармана мобильный телефон. Нажал на кнопку последнего вызова, дождался ответа и быстро проговорил в трубку:

– Алло, Маша!

Дверь затрещала от сокрушительного удара, и Глеб едва не слетел с комода.

– Маша! – снова заговорил он. – Нам со Стасом и Толей требуется подкрепление!

…На город опустились сумерки. Поднялся ветер, и перед тем как усадить Айну в машину «Скорой помощи», Глеб поправил у нее на плечах свой плащ.

Мимо него бойцы омона провели к фургону великана Баако, лапы которого были скреплены за спиной наручниками. Вид у Баако был побитый и жалкий.

– Ого! – удивился командир омоновцев, стоя рядом со Стасом и восхищенно глядя на Баако. – Вот это здоровяк! Кто ж это его так отделал?

Стас отнял от синяка на скуле холодную монету и кивнул на Толю Волохова, который сидел на скамейке перед подъездом и с озадаченным и расстроенным видом пытался приладить к куртке оторванный клочок ткани.

– Этот мог, – улыбнулся командир омоновцев. Он повернул голову и проследил взглядом за последним чернокожим громилой, которого запихали в фургон. – Ну все, можно отправлять. Хотите с ними поговорить, товарищ капитан?

– Поговорю в управлении, – сказал Стас, осторожно трогая пальцами опухшую скулу.

– Добро, – согласился командир ОМОНа. – Тогда мы поехали?

– Давайте.

Командир кивнул, повернулся и зашагал к фургону. Стас взглянул на отъезжающую машину «Скорой помощи» и негромко проговорил:

– А девочка и впрямь ничего. За такую стоило побороться.

12

Всю ночь и весь последующий день лил дождь и гремела первая весенняя гроза. В ГУ МВД Глеба Корсака больше не пускали. Вечером он полтора часа просидел в баре, вслушиваясь в тихие звуки дождя, долетавшие с улицы, и потягивая свой любимый коктейль – треть стакана водки, треть – тоника и сок, выдавленный из половинки лимона. И еще – много-много льда.

В бумажнике у Глеба, в потайном отделении, была небольшая черно-белая фотография Маши Любимовой. В любой момент он мог достать ее, однако не доставал уже полгода. Просто запретил себе это делать.

Глеб размышлял о своей жизни с Машей, о причинах их разрыва, о том, что, вероятно, он слишком рано сдался, посчитав, что обязан дать Маше свободу ради ее же счастья, и что, возможно, это было ошибкой. Вчера в управлении она не выглядела счастливой. Хотя… быть может, это ему только показалось?

Глеб отпил глоток коктейля и увидел Машу. Она вошла в бар, быстро осмотрелась, заметила Глеба и направилась к нему. Выглядела, как всегда, сногсшибательно – светлый плащик, белокурые волосы, взметнувшиеся вверх, подобно ангельским крыльям, спокойные темно-карие глаза.

– Привет, Глеб!

Маша села за столик, положив сумочку на соседний стул.

– Здравствуй! – сказал он. – Заказать тебе вина?

– Да, если тебе не трудно.

Глеб подозвал официанта и сделал заказ. Вскоре он принес вино. Сделав пару глотков из мерцающего бокала, Маша приступила к рассказу:

– Три недели назад Айна еще жила в Африке и «никогда не была близка с мужчиной». И даже прошла в муниципалитете обычай укухлолва – обязательную проверку невест на целомудрие. В Африке ее разыскал некий русский фотограф Олег. Он пригласил девушку в Россию, пообещав ей, что она станет фотомоделью. Подкупил ее родителей, чтобы получить их согласие, и так далее.

Глеб смотрел на Машу, слушал ее голос и понимал, что хочет одного – чтобы это мгновение длилось вечно.

– Однако Олег обманул ее, – продолжала Маша. – В Москве он и еще один мужчина по имени Кирабо Пич продали Айну «богатому новому русскому» за большие деньги. Айна стала его любовницей. Этим мужчиной и был депутат Бобышев. Ты чего улыбаешься? – спросила она вдруг.

– Я? – Глеб убрал улыбку с губ. – Тебе показалось. Продолжай.

– Неделю назад, будучи в подпитии, Бобышев сильно избил ее. И тогда Айна, жаждавшая мести, решила применить магическую технику вуду, которой когда-то обучила ее бабушка. Она вылепила из пластилина куклу Бобышева и, читая молитвы, втыкала в нее иголки. Айна уверена, что Бобышев умер из-за нее, и корит себя за это. После смерти Бобышева она все рассказала своему сутенеру Кирабо Пичу… Глеб, ты снова улыбаешься!

– Правда?

– Да.

– Не обращай внимания. Наверное, я слишком много выпил. Вы рассказали Айне, что Бобышев умер от лихорадки Эбола, а не от ее дурацких иголок?

– Да. Кстати, сейчас она в больнице. Анализы показывают, что девушка тоже заражена вирусом Эбола и, по всей вероятности, именно она заразила депутата Бобышева.

Глеб нахмурился.

– Почему она до сих пор жива?

– Не уверена, что правильно все запомнила, но… В общем, врач сказал, что Айна относится к редкой группе людей, у которых в крови есть антитела к возбудителю инфекции. Поэтому лихорадка Эбола протекает у нее в достаточно легкой форме – как простой грипп. Скорей всего, симптомы болезни проявились у нее лишь несколько дней назад, поскольку был инкубационный период… Глеб, ты опять?

– Ты у меня такая умная, – сказал Глеб с улыбкой.

Маша сдвинула брови.

– Глеб, перестань!

– Нет, правда. Я всегда это знал.

– Ты и впрямь выпил слишком много коктейля. Но давай я тебе дорасскажу. Мы нашли Кирабо Пича и хорошенько на него нажали. Ты удивишься! Именно Кирабо Пич толкнул под машину частного детектива Дронова и похитил у него конверт с фотографиями. Ты слушаешь?

– Да.

Глеб неотрывно смотрел на ее лицо. Маша чуть порозовела, но сделала вид, что этого не замечает.

– Дело в том, что Дронов, проследив за депутатом Бобышевым и проведя свое частное расследование, узнал о криминальном бизнесе Кирабо Пича. И пытался шантажировать его. За что и поплатился.

– Отравленной иглой в шею Стасу выстрелил тоже Пич? – уточнил Глеб.

– Да. Он выстрелил этой иголкой из африканской духовой трубки. Но… кажется, ты это и без меня знал.

– А фотограф Олег? – спросил Глеб. – Его вы нашли?

– Да.

– Он правда фотограф?

– Правда. Зовут Олег Лисицын. Делает снимки для географических журналов, а заодно поставляет в Россию девушек из экзотических стран, в которые заносит его работа.

Глеб взял со стола открытую пачку сигарет и оторвал от нее клочок серебристой фольги.

– Из Африки он привез уже восемь девушек, и всех по коммерческим визам, – продолжала рассказывать Маша, глядя на то, как Глеб сворачивает обрывок фольги в серебристую полоску. Затем отпила глоток вина и уточнила: – Что тебе еще рассказать?

– Самое главное. Я не обнаружу у себя в ближайшее время симптомы лихорадки Эбола?

Маша хмыкнула:

– Думаю, что нет. И надеюсь, что никто в городе не обнаружит. Эпидемиологи и карантинные службы отлично знают свою работу.

Глеб свернул серебристую полоску в колечко и закрутил концы.

– Дай-ка руку, – попросил он Машу.

– Что? Зачем?

– Дай – увидишь.

Маша протянула ему правую руку. Глеб аккуратно надел на ее безымянный палец колечко из фольги. Полюбовался и сказал с улыбкой:

– Тебе идет.

Маша взглянула на колечко и неуверенно улыбнулась.

– Да. Но оно мне явно маловато. – Она сняла с пальца колечко и швырнула его на стол. Колечко прокатилось по столешнице и упало на пол, однако Маша этого даже не заметила.

Она допила вино и поднялась из-за стола.

– Мне пора идти, – сказала Маша. – Рада была с тобой увидеться, Глеб. Да, и не указывай в своей статье наши имена. В общем, ты знаешь.

– Да, – отозвался Глеб, – я знаю.

Маша взяла сумочку, кивнула ему на прощанье, повернулась и зашагала прочь. Глеб проводил ее долгим взглядом, потом нагнулся, поднял с пола колечко, протер его об лацкан пиджака и сунул в карман.

– Ничего, – тихо проговорил он. – Все еще наладится.

За широким окном кафе снова громыхнул гром – настоящий, весенний. Непонятно почему, но на душе у Глеба стало светло; грусть, мучившая его много дней подряд, рассеялась и стала невесомой.

Глеб поднял со стола стакан, секунду помедлил, а потом отсалютовал окну и сделал большой глоток. После чего улыбнулся и повторил негромким, но уверенным голосом:

– Все еще наладится. Точно наладится.