Глава 8

Увидав меня, Катька раздраженно воскликнула:

– Ты?

– Я.

– Без звонка!

– На минуточку заглянула.

Симонян нахмурилась.

– Я не ждала гостей, не убрано у нас.

Я заулыбалась.

– Ерунда, видела бы ты нашу кухню.

Ну не говорить же Катюхе правду: у тебя всегда жуткий бардак! Сколько помню, у Симонян постоянно пыльно, а на креслах и диванах лежат горы вещей, причем порой самых неожиданных. В большой комнате, около телевизора может обнаружиться зимняя резина для «Жигулей» или невесть как попавший сюда баллон с пропаном. Один раз я стала свидетелем замечательной сцены. Муж Катьки, Арам, зашел в гостиную, где мы с его женой рассматривали журналы по домоводству, и заорал:

– Никаких сил нет! Никакого порядка! Никакой аккуратности! Правильно моя мама говорит: жениться следовало на армянке. Вы, русские бабы, грязнули!

Приступ национализма накатывает на Арама, как правило, в воскресенье, после визита к любимой мамочке. Свекровь-армянка терпеть не может невестку и всякий раз поет сыну одну и ту же песню: Катя хорошая женщина, но она не наша, ой, не наша! Сациви делать не умеет, баклажаны не фарширует, гостей в доме не привечает, мужу подобострастно не прислуживает. Ох, Арамчик, зря ты не послушал маму, следовало идти в загс с Лианой, она своей свекрови пятерых родила, а твоя лишь на одного согласилась, да еще назвала ребенка Эдиком. Разве ж это имя для мальчика? Жу-жу-жу, гыр-гыр-гыр, гав-гав-гав…

Получив дозу материнских нотаций, Арам приносится домой и кидается на Катьку. Та, великолепно зная, в каком настроении муж заявится от маменьки, бойко отбивает удары, и вечер воскресенья заканчивается воплем:

– Развод и девичья фамилия.

Утром в понедельник супруги мирно завтракают вместе и всю неделю живут душа в душу до следующего выходного.

Но день, когда я посетила Катьку, был средой, и Симонян искренне удивилась.

– Арамчик! С какой стати ты сегодня ездил к Розе Варкесовне?

Супруг затопал ногами.

– Не трогай мою маму! Лучше сыном займись! Глянь на стол.

Я невольно посмотрела туда, куда указывал разозленный муж, и ухмыльнулась – на скатерти громоздилась пара отвратительно здоровых ботинок.

– Они чистые, – бросилась защищать мальчика Катя, – я только сегодня купила. Эдик их еще не надевал.

– Туфлям место в прихожей, – завопил Арам, – немедленно убери, пока я их из окна не швырнул.

Катька фыркнула, но встала, взяла штиблеты и понесла их в коридор.

– Безобразие, – воскликнул Арам и убежал, правда, ненадолго.

Спустя несколько мгновений он вернулся, таща в руках ржавую, грязную трубу, то ли глушитель, то ли еще какой кусок от «Жигулей». Сопя от напряжения, Арам водрузил железку на обеденный стол и ушел. Я расхохоталась, на мой взгляд чистые, ненадеванные ботинки куда лучше покрытого копотью металлолома. Хотя и обуви, и запчастям явно не место среди чашек и тарелок.

Поэтому сейчас Катьке незачем петь про беспорядок, она в нем постоянно живет.

– И чего ты хотела? – недружелюбно спросила Симонян.

– Голова очень заболела, – соврала я, – ехала как раз мимо твоего дома. Дай, думаю, загляну, таблеточку попрошу, небось найдется что-нибудь типа аспирина…

На лице Катьки отразилась мука, видно было, как в душе Симонян сейчас идет битва. С одной стороны, ей дико не хотелось впускать меня, с другой – неприлично отказать хорошей знакомой в такой малости, как аспирин.

Воспитание победило, Симонян навесила на лицо улыбку.

– Вползай.

– Спасибо, – защебетала я, – ей-богу, я ненадолго!

Аспирина у безалаберной Катьки не обнаружилось, Симонян подвигала ящичками и заявила:

– Нету таблеток.

Я обрадовалась.

– Ерунда, наплескай мне чайку, и все как рукой снимет.

– Зато имеется вот это! – торжествующе заявила Катерина, выуживая из недр шкафчика яркую упаковку. – Классная вещь, со вкусом банана.

Подавив отвращение, я опустошила стакан, в котором шипела жидкость неприятного, резко желтого цвета. Странное дело, я очень люблю бананы, готова есть их целыми днями, но почему все лекарства с банановой отдушкой имеют столь мерзкий вкус? Вот загадка.

– Легче стало? – осведомилась Катька.

– Просто оживаю, – пробормотала я и схватила со стола карамельку.

Может, сумею забить невероятные ощущения во рту?

– Это погода, – вздохнула Симонян, – то холодно, то жарко.

– Я не метеозависима, просто понервничала.

Глаза сплетницы Катьки вспыхнули огнем.

– С невесткой поругалась? – с надеждой воскликнула она. – Или с детьми чего случилось?

– Слава богу, нет!

– И по какой причине дергаешься? – не успокаивалась Катя. – Заболела, да?

– Никак не могу Звонареву из мыслей выбросить!

Симонян всплеснула руками.

– Во жуть! Костя просто Отелло. Хотя я Милку предупреждала: будь осторожна, неровен час просечет и накостыляет по шее. Но то, что он ее жизни лишит, я и в голове не держала. Скорей уж Милка должна была его пристрелить, сколько раз тут сидела и плакала: «Он меня не любит, на сторону глядит, небось любовницу завел. Узнаю правду – убью его».

Катька схватила чайник, вытащила из коробки пакет, плюхнула его в кружку и плеснула сверху воду. Ниточка с бумажкой моментально утонула в кипятке, Симонян ножом поддела размокший листочек и поставила передо мной чашку.

– Угощайся.

Я вздохнула, темную жидкость украшали разводы. То ли неряха Катька взяла грязную посуду, то ли нож был в масле.

– Навряд ли Милка и впрямь хотела Костю убить.

Катька дернула плечом.

– Думаю, тебе о ее проблемах ничего не известно!

– Сделай одолжение, расскажи.

Симонян плюхнулась на стул.

– Ну слушай.

Я навострила уши, Катька самозабвенная сплетница, для нее нет большей радости, чем растрепать всему свету о чужих тайнах.

– Помнишь небось, кем Милка работала? – с горящими глазами воскликнула Симонян.

– Естественно, в кино снималась.

– Вот, ты прямо в корень проблемы угодила! Мила звезда, а Костя кто? Так, не пришей кобыле хвост. Никому не известная личность, потом, деньги, Мила очень хорошо зарабатывала…

Я пыталась спокойно слушать рассказ Симонян. Вроде Катька говорит правду, Мила в последнее время красовалась на всех программах. Включишь первый канал – Звонарева в бальном платье кружится в вальсе, нажмешь вторую кнопку – снова Людмила, на этот раз в образе нищенки, переберешься на СТС – здравствуйте, вновь она, скачет на лошади или рыдает, заламывая руки.

А еще Милу, киногеничную, интеллигентную, образованную, охотно звали во всякие ток-шоу. Да и получала она очень хорошо, Костя не мог по заработку сравниться с женой. Кстати, кем он работал? Я напрягла память. Вот странно, точное место службы старого приятеля я не назову, знаю лишь, что у него техническое образование и что служба Кости каким-то боком связана с авиацией.

Так что на первый взгляд Симонян права – удачливая, обеспеченная жена и муженек, никому не известный инженеришка.

Но на самом деле ситуация обстоит по-иному! Востребованной лицедейкой Мила стала всего пару лет назад, до этого она рыдала от счастья, получив роль со словами: «Кушать подано».

Семью худо-бедно содержал Костя. Он мотался по командировкам, гробил здоровье в самолетах, поездах и гостиницах, чтобы прокормить и одеть трех баб: жену, маму и тещу. Впрочем, особого достатка у Звонаревых никогда не имелось, Костя трудился «на унитаз». Но мне всегда казалось, что Мила любит мужа, ну пусть не с такой страстью, как в первые годы брака, но ее чувства, слегка потускнев, не исчезли вовсе.

– Ты себе представить не можешь, – тарахтела Катька, – что Костя за тип. Жадный до опупения. Кстати, последние годы он Милке ни копейки на хозяйство не давал! Тратил заработанное на себя, а раньше! Сунет ей пару бумажек и орет: «Все! Не шикуй, скромно живи, больше получек в этом месяце не предвидится».

Если Мила позволяла себе некие радости, в виде губной помады, перчаток или духов, супруг шел пятнами от злости.

– Отвратительно, – визжал он, – мы живем без запаса. А если со мной инфаркт приключится? И ты, и моя мама по миру пойдете!

– Я только косметику купила, – пыталась оправдаться Милка.

– А ну покажи чеки, – начинал еще сильней злиться супруг, – живо!

Первое время, услыхав приказ мужа, Мила дрожащей рукой протягивала «отчетный документ», и, как правило, начинался новый виток скандала.

– Ага, – вопил муженек, – заплатила такие деньжищи за пудру! Ты в курсе, сколько я получаю? Впрочем, люди из любых доходов на черный день откладывают, а у нас пшик!

Мила сделала выводы и стала вести себя по-иному. Нет, вы ошибаетесь, если полагаете, что она завела амбарную тетрадь и принялась тщательно записывать свои траты, анализируя семейный бюджет. Конечно, многие журналы рекомендуют безалаберным хозяйкам именно такое поведение, обещая не слишком богатым и при этом малоразумным женщинам, что их достаток от сей нехитрой процедуры резко возрастет.

Но, на мой взгляд, учитывать доходы и соотносить их с расходами надо людям, которые не особо стеснены в средствах. Вот они как раз способны потратить тысячи на ерунду. А что за смысл заниматься «калькуляцией» нищей тетке? Ну занесет она в тетрадку: «Отдала двадцать рублей на продукты» и что? Купюр станет больше? Или психологи предполагают, что, увидав запись, бедняжка скажет себе: «Ага! Не следовало покупать хлеб, деньги бы при мне остались». Но кушать-то хочется! Как ни крути, а две десятки никогда не превратятся в две тысячи, отложи их в коробочку – покроются пылью, но никоим образом не размножатся. Можно, впрочем, сунуть «накопления» в банк, под проценты. И снова выйдет ерунда, потому что хороший прирост дает лишь большой капитал. Не слишком обеспеченной бедняжке лучше поразмыслить на иную тему, ей не следует пытаться затырить свои копейки. Нет, пораскинь мозгами и подумай, где можно заработать рубли. Думается, нужно опасаться не больших трат, а маленькой получки. Но ради повышения заработка надо крутиться, менять работу, суетиться, в общем, забыть о спокойном распорядке дня и отдыхе, поэтому многие женщины попросту дурят мужа, и на вопрос: «Сколько же стоила новая кофточка?» – лихо врут: «Сущие пустяки. Она из коллекции позапозапозапрошлого года, я приобрела ее на распродаже».

Мила пошла тем же путем, чеки она больше домой не приносила. Денег у Звонаревых, как вы догадываетесь, больше не появилось, зато жизнь стала спокойней.

Ну а после того, как Милочка внезапно превратилась в звезду, Костик притих. Первое время он, правда, злился и орал на супругу.

– Опять новые брюки! Ты офигела!

Но потом Милка бросила перед ним журнал и, ткнув пальцем в глянцевую станицу, велела:

– Читай. Вслух!

Удивленный Костик уставился в статью и озвучил текст:

– «Модная нонче актрисулька Звонарева смело может заслужить звание самой жадной бабы Москвы. Зарабатывая немереные тыщи, она с сентября (напомним, что сейчас декабрь) появляется на тусовках в одном и том же платье. Ай-ай-ай, Милочка, нас не обмануть! То пришьете бантик, то воротничок приляпаете, то поясочек нацепите, но базовая шмотка одна. Десять баллов за скупердяйство».

– Понял, идиот? – прошипела Мила. – Я теперь публичный человек, не жаль несчастная. Кстати, я зарабатываю на порядок больше тебя. Какое право ты имеешь указывать, как мне собственные деньги тратить?

Костя прикусил язык, он прекратил ругать жену за непомерные расходы. Это с одной стороны, но с другой – Звонарев более не давал супруге денег на хозяйство. Милка не стала требовать, как она говорила, копейки. Ее гонораров за съемки вполне хватало на безбедную жизнь для всей семьи. Супруги сделали ремонт, купили хорошую иномарку и стали посещать дорогие магазины. Со стороны их жизнь казалась безоблачно счастливой, но Катя Симонян, близкая подруга Милы, знала, что благополучие касается лишь финансов.

Последний год Звонарева, придя к Симонян, с порога начинала закипать.

– Боже! Костя меня просто ненавидит. Денег не зарабатывает, благодарности ко мне не испытывает! Зудит целыми днями! Да еще мамаша его, ополоумевшая баба! Ноет и ноет, прямо домой идти не охота.

Первое время Катька пыталась помочь Миле и давала ей примитивные советы, типа:

– Съездите вместе отдыхать, быт убивает любовь.

Мила послушалась закадычную подругу, они с Костей отправились сначала в Париж, а потом в Испанию, на море. Но ничего хорошего из совместного отпуска не получилось. В Мекке влюбленных Звонаревы ежедневно ругались, а в Испании чуть не убили друг друга, споря по любому пустяку.

Вернувшись, Мила мрачно сказала Кате:

– Он не способен выдерживать меня более пяти минут рядом.

– Так разведись, – воскликнула Катька, – что вас держит вместе?

Мила вздохнула.

– Я его люблю.

– Глупости!

– Потом квартира.

Катька всплеснула руками.

– Господи! Ты с ума сошла! Ее можно разменять.

– Ага! И жить в дыре!

– Ты же вполне можешь себе сейчас любую купить, – напомнила Симонян.

– Ну да, – нехотя признала Мила, – оно вроде так!

– Что тогда не так?

– Машина…

– Милка! – окончательно вышла из себя Симонян. – Не пори чушь! Если мужик не способен находиться рядом с тобой, следует расстаться. За фигом мучиться? Ты же материально независима.

– А имидж?

– Чего? – не поняла Катька.

– Дура ты, – вздохнула Звонарева, – я звезда, следовательно, обязана думать о производимом на людей впечатлении. У зрителя сложился мой образ: милая, слегка наивная, чуть глуповатая особа, тонко переживающая неприятности, хорошая жена, замечательная невестка, преданная дочь. Если сейчас затеять развод, то это впечатление разрушится. Газеты начнут смаковать детали разрыва, и люди не пойдут на фильмы с моим участием.

Катя заморгала, но потом нашла нужные слова:

– Том Круз и Николь Кидман разбежались, да масса голливудских звезд постоянно меняет партнеров. Наши тоже не отстают, однако народ все равно в кино таскается.

– Кое-чего я тебе не объясню, – вздохнула Мила, – есть продюсеры, режиссеры, спонсоры, и они хотят, чтобы у Звонаревой была определенная репутация. Нет, терпеть мне Константина до смерти.

Симонян пожала плечами, она была абсолютно уверена: коли хочешь развестись – ничто не помешает, мигом забудешь и про роли, и про гонорары. Значит, в планы Милы не входит разрыв с мужем. Жалуется она на Костю, ноет, страдает, но разбегаться с опостылевшим супругом не собирается. Следовательно, ее что-то связывает со Звонаревым. Неужели любовь?

А еще через некоторое время Мила попросила Катю:

– Слышь, если Костька тебе позвонит, скажи, что мы в кино сидим. Я в туалет отошла, или еще чего-нибудь придумай. А сама мне на мобильный звякни. Запиши номер.

– Он у меня есть, – тихо ответила Катька.

Мила хихикнула.

– Не, это новый. Я специально дешевую сим-карту приобрела, только тебе номерок скажу. Свой мобильный отключу, а то неровен час он вычислит, где я.

– Как же Костя такое проделает?

Мила прищурилась.

– Эх, Катюха! Сейчас чего только нет! Аппараты специальные продаются, такие коробочки, а к ним карта Москвы. Человек звонит тебе на мобильный, и хоп! Мигом видит, где ты стоишь, много всяких прибамбасов имеется. Еще можно мне трубочку поменять на другую, идентичную. Я подмену и не замечу, а зря, потому что новый аппарат – хитрая штучка, Костя его без моего ведома включить может.

– Как? Зачем? – стала удивляться ничего не понимающая Симонян.

Звонарева со снисхождением посмотрела на подругу.

– Наивняк. Ладно, объясню. Костя набирает номер, но мой сотовый не звонит, не гудит, не пищит, вообще никаких признаков жизни не подает. Но на самом деле телефончик не спит, он превращается в передающее устройство. Константин великолепно слышит теперь все звуки в радиусе до двадцати метров вокруг меня. А поскольку мобильный, как правило, носят при себе, то муженек окажется в курсе всех моих дел. Более того, посредством подобного телефона легко можно подслушивать мои разговоры, единственный способ избавиться от шпиона – выключить его. Но как это проделать, не вызывая у супруга подозрения? Ну с какой стати среди дня я отрубилась?

– Ну… ты на съемочной площадке или не подзарядила мобильник!

– У меня сейчас перерыв в работе.

– Тогда… э… в кино!

– Вот, правильно. Поэтому я и купила новую сим-карту. Усекла? Звонарев ничего о ней знать не будет, другой мобильный в машине держать стану.

– Вдруг он к тебе в тачку сядет и на сотовый наткнется, – предостерегла ее Катька.

– Пустяки, – отмахнулась Милка, – скажу, ты забыла. Специально приобрела старую модель, Костька знает, мне с такой западло появляться.

– Мила изменяла мужу, – констатировала я.

Катька пожала плечами.

– Мне она говорила, что ходит в косметическую клинику на фотоомоложение. Процедуры надо делать полтора года, долго, зато эффект безо всяких операций сногсшибательный. Косте же она о манипуляциях рассказывать не собиралась. Муженек вечно все маменьке выбалтывал, а Елена Марковна потом Нине Алексеевне плешь проедала, зудела: «Вот ваша дочь…» Милке скандалы опостылели, она решила тайком омолодиться, лицо для актрисы визитная карточка, рабочий инструмент.

– И ты ей поверила? – закричала я.